— Я победил его дружбой, а не силой! Я относился к нему как к человеку, обращался как с равным, и за эту дешевую цену я приобрел его верность. Ха, а ты-то удивился!

Все еще посмеиваясь над собственной нехитрой шуткой, вор снял с огня нанизанное на палку жареное мясо и протянул немому троллю, который снял с палки несколько кусков и принялся жадно жевать. Шеа тоже начал медленно есть и вдруг понял, что умирает от голода. Он даже не помнил, когда в последний раз ел, и теперь яростно вонзил зубы в аппетитный кусок мяса. Панамон Крил изумленно покачал головой и, прежде чем взять мяса самому, предложил юноше второй кусок. Несколько минут прошло в молчании, и наконец Шеа осмелился вновь начать расспрашивать своих спутников.

— Что заставило вас стать‡ ворами? — осторожно спросил он.

Панамон Крил бросил на него быстрый взгляд, удивленно приподняв брови.

— Какая тебе разница, что заставило нас? Или ты собираешься описывать нашу историю в романе? — Он замолчал и заставил себя успокоиться, и вскоре весело улыбался собственной раздражительности. — В этом нет секрета, Шеа. Мне никогда не удавалось честно заработать себе на жизнь; из меня вышел бы скверный работник. Я рос вольным парнем, любил приключения, любил путешествовать — и ненавидел работать. Затем я лишился руки, и с тех пор мне стало совсем уж невозможно найти себе работу, которая позволяла бы безбедно жить и иметь все, что мне хочется. Тогда я жил в самых дальних землях Юга, в Тальхане. У меня начались неприятности, и скоро их стало чертовски много. И тогда я отправился бродить по всем Четырем землям, живя грабежом и воровством. Самое смешное в том, что у меня вдруг оказался удивительный талант к подобным делам. Я просто наслаждался такой жизнью! Вот так я и живу, может быть, не очень богато, зато юность моя прошла счастливо — да и зрелые годы тоже.

— А ты никогда не думал вернуться? — настаивал Шеа, не в силах поверить, что тот говорит с ним откровенно. — Ты никогда не думал о доме и?..

— Ради бога, не надо сантиментов, парень! — расхохотался вор. — Если ты станешь беседовать со мной в таком тоне, я расплачусь, буду ползать на своих старых больных коленях и просить прощения!

Его охватил такой приступ хриплого смеха, что даже безмолвный тролль на миг оторвался от еды и задумчиво посмотрел на него. Шеа почувствовал, как на его лице загорается яркий румянец негодования, и вновь принялся за еду, яростно терзая зубами мясо. Вскоре хохот превратился в тихие смешки, и вор начал потрясенно качать головой, пытаясь проглотить кусок пищи. Затем, обойдясь без дальнейших напоминаний, он тихим голосом продолжил свой рассказ.

— Хочу сразу предупредить, у Кельцета жизнь сложилась совсем иначе. У меня не было никаких причин становиться бродягой, а у него — все. Он немой от рождения, а тролли не любят неполноценных младенцев. Для них, как мне кажется, это в своем роде шутки. Они всячески издевались над ним, гоняли, били, когда их раздражало что-то такое, на чем они не могли выместить свою злобу. Над ним все время смеялись, но он никому не мстил, потому что для него это были единственные товарищи на свете. Потом он вырос и стал таким сильным, что все начали его бояться. А однажды ночью они собрались избить его, всерьез избить, чтобы он ушел прочь из их племени или даже умер. Но все вышло совсем не так, как они ожидали. Они зашли с ним слишком далеко, и он потерял самообладание, убил троих и много покалечил. За это его изгнали из деревни, а у тролля не может быть дома без родного племени, или как они это называют. Так что он бродил по горам, пока не встретил меня.

Он слабо улыбнулся и взглянул на широкое спокойное лицо тролля, сосредоточенно склоненное над остатками мяса.

— Он, конечно, знает, чем мы занимается, и я думаю, понимает, что это не честное ремесло. Но он как ребенок, с которым плохо обращались; он не испытывает уважения к людям, ведь никто из них не делал ему добра. Кроме того, мы бродим по этим землям, где обитают только карлики и гномы — природные враги троллей. Мы держимся подальше от внутренних земель Севера и редко отклоняемся к югу. Мы знаем меру.

Он вновь принялся за свой кусок мяса, задумчиво двигая челюстями и глядя на тускнеющие уголья костра, шевеля их носком кожаного ботинка, отчего к небу взлетали маленькие фонтаны искр, падающих в золу. Шеа молча занялся своей едой, обдумывая, как можно попробовать вернуть себе Эльфийские камни, недоумевая, где сейчас находятся его товарищи. Через пару минут с мясом было покончено, и вор в алой одежде резко встал, быстрым взмахом ботинка разбросав уголья костра. Массивный скальный тролль медленно поднялся вслед за ним и молча встал, ожидая следующих действий своего друга; его громадная фигура нависала над Шеа как скала. Наконец встал и юноша, глядя, как Панамон Крил подбирает мелкие безделушки и оружие, складывает их в мешок и протягивает его Кельцету. Затем он повернулся к Шеа и коротко кивнул.

— Интересно было с тобой познакомиться, Шеа, желаю тебе удачи. Глядя на маленькие камешки в этом мешочке, я буду вспоминать тебя. Жаль, что так вышло, что тебе пришлось с ними расстаться, но по крайней мере ты спас свою жизнь — вернее, я ее спас. Смотри на это как на плату за мои услуги. Так тебе легче будет смириться с потерей. Но тебе стоит отправляться в путь, если ты намерен в ближайшие дни добраться до земель Юга. К юго-западу отсюда лежит город Варфлит, там ты найдешь помощь. Только держись на открытой местности.

Он повернулся, махнул рукой Кельцету и сделал несколько размашистых шагов, а затем взглянул назад. Юноша не двинулся с места, словно окаменев, и не сводил взгляда с удаляющихся путников. Панамон Крил недовольно покачал головой и прошел еще несколько шагов, затем раздраженно остановился и обернулся. Он обнаружил, что Шеа все еще неподвижно стоит на прежнем месте.

— Что с тобой такое? — сердито осведомился он. — Только не надо глупых мыслей следить за нами и пытаться похитить камни! Этот поступок решительно испортит наши добрые отношения, потому что тогда я буду вынужден отрезать тебе уши — или поступить еще суровее! А теперь иди, убирайся отсюда!

— Ты не понимаешь, что значат эти камни! — в отчаянии воскликнул Шеа.

— Нет, понимаю, — быстро ответил тот. — Они значат, что мы с Кельцетом на некоторое время сможем забыть о нищете и голоде. Они значат, что нам несколько недель не придется красть или попрошайничать. Они значат деньги, Шеа.

Шеа в отчаянии бросился вслед за грабителями, не в силах думать ни о чем, кроме утраты бесценных Эльфийских камней. Панамон Крил изумленно наблюдал за его приближением, подозревая, что юноша от ярости потерял голову и решил вернуть себе синие камешки силой. Ни разу за всю свою жизнь не встречал он подобного упорства. Он спас парню жизнь и милостиво отпустил на свободу, но того это, казалось, не устраивало. Шеа, задыхаясь, остановился в нескольких ярдах от двух высоких фигур, и в его голове вспыхнула мысль, что ему пришел конец. Их терпение истощилось, и теперь они без промедления расправятся с ним.

— Я не сказал тебе правду, — наконец выдавил он. — Я не мог‡ Я сам не все знаю. Но камни очень важны — не только для меня, для всех Четырех земель. Даже для тебя, Панамон.

Грабитель в алом костюме посмотрел на него со смешанным удивлением и недоверием; его улыбка исчезла, но в темных глазах так и не вспыхнул гнев. Он промолчал и стал ждать, когда задыхающийся юноша объяснит свои непонятные слова.

— Ты должен мне поверить! — горячо воскликнул Шеа. — Эти камни значат больше, чем ты думаешь.

— Да, ты и в самом деле убежден в этом, — ровным голосом признал тот. Он взглянул на громадного Кельцета, стоящего рядом, и пожал плечами, выражая свое недоумение в отношении странной речи Шеа. Скальный тролль быстро шагнул в сторону юноши, и тот в ужасе попятился, но Панамон Крил взмахом руки остановил своего могучего спутника.

— Слушай, окажи мне всего одну услугу, — в отчаянии проговорил Шеа, любыми способами пытаясь выиграть себе время для размышления. — Проводи меня на север, к Паранору.