— Госпожа, — прошептал он, — приказывай! Прошу тебя, скажи, чем я могу услужить тебе?

Сотни изумленных глаз следили за Матерью-Исповедницей. Она посмотрела на коленопреклоненного Мосля и торжественно произнесла:

— Мне доставит удовольствие, Вильям, если ты расскажешь мне, что собирался делать после ухода из нашего лагеря.

— О да, Мать-Исповедница, позволь мне рассказать тебе об этом! — ответил пленник, просияв от радости.

— Рассказывай.

Он начал скороговоркой, словно боялся не успеть:

— Я хотел отправиться в лагерь к тем людям, как ты их называешь, к Имперскому Ордену. Я хотел попросить их, чтобы они приняли меня к себе, и провести к ним всех моих товарищей. Чтобы им понравиться, я хотел им рассказать все о нашем войске и о твоих планах. Мне не хотелось умирать, я думал, что у них больше шансов победить, чем у тебя, и я решил уйти к ним. Я думал, что когда к ним придет много народу, много воинов, которые помогут вас разгромить, то эти люди, Орден, обрадуются и примут нас к себе. — Внезапно он разрыдался. — О, госпожа, прошу тебя, прости меня за то, что я хотел причинить тебе зло! Скажи мне, чем я могу заслужить твое прощение. Я ведь хотел убить тебя. Прошу тебя, госпожа, скажи мне, что я должен делать, и я все для тебя сделаю.

— Я хочу, чтобы ты немедленно умер, — ответила Кэлен ледяным голосом.

Вильям Мосль упал на землю у ее ног, корчась в предсмертных судорогах.

Через несколько мгновений, показавшихся Кэлен бесконечными, он затих. Все было кончено.

Кэлен подняла глаза. Она посмотрела на Приндина, который стоял позади застывших от ужаса Райана и Гобсона. Чандален также бросил на Приндина яростный взгляд. Кэлен заговорила на его языке:

— Приндин, я ведь сказала тебе, что ты должен добиться, чтобы все они были уничтожены. Почему ты не сделал этого?

Он пожал плечами:

— Им не хотелось заниматься этим. Командир им сказал, чтобы они перебили всех, а этого — доставить к тебе. Когда мы уходили отсюда, я не знал этого, иначе сказал бы тебе об этом заблаговременно. Всего наших было двести пеших и сотня конных. Им не очень-то хотелось этим заниматься, и я мог разве что убить этого Мосля сам. Но я понял, что они тогда убьют меня самого, и я больше не смогу защищать тебя, а самое главное: я знал, что ты права, и понимал, что ты дашь им хороший урок.

— Удалось ли кому-то из них бежать? — спросила она.

— Нет. К моему удивлению, те, кого ты послала, хорошо справились со своим делом. Они — славные ребята. Им хотелось плакать, но они все же выполнили твой приказ. Никому из тех убежать не удалось.

Кэлен тяжело вздохнула.

— Я понимаю тебя, Приндин. Ты поступил правильно! — Она поглядела на Чандалена и добавила:

— Чандален, конечно, тоже поймет тебя.

Эти слова прозвучали как приказ.

— Доволен ли ты теперь, командир?

— Да, Мать-Исповедница, — ответил он сдавленным голосом.

— Всем все ясно? — спросила она, обращаясь к воинам.

— Да, Мать-Исповедница, — ответили они нестройным хором.

Если до сих пор в лагере и были люди, которые не боялись Кэлен, то теперь таковых не осталось. Большая часть этих ребят впервые увидела волшебство, и было оно не светлым и прекрасным, а мрачным и жутким.

— Мать-Исповедница, — еле слышно сказал командир Райан, все еще сжимая в руке свой нож. — Что ты сделаешь со мной за то, что я не выполнил твоего приказа?

— Ничего, — ответила она, глядя ему в глаза. — Сегодня для тебя, как и для всех нас, первый день войны с Орденом. Большинство из вас не поняли, что я не отдаю приказов без достаточных на то оснований. Прежде вы не участвовали в войнах и еще многому не научились. Я буду вполне довольна, если сегодняшний урок пойдет на пользу как тебе, так и всем остальным.

— Благодарю тебя, Мать-Исповедница, — так же тихо произнес Райан и дрожащей рукой убрал нож. Он поглядел на безжизненное тело у ее ног.

— Ты знаешь, мы ведь выросли вместе с ним. Мы жили на расстоянии мили друг от друга, часто встречались, вместе работали в поле, вместе охотились, ходили на рыбалку... вместе ходили на праздники, вместе... — Он запнулся.

— Не надо, капитан, — сказала Кэлен. — Не мучай себя, я знаю, ничто не может смягчить боль предательства... и боль утраты. Я же говорила тебе: война бесславное дело. Если бы Орден не развязал войну, вы бы со своим приятелем и теперь вместе ходили на рыбалку. Проклинай Имперский Орден и отомсти ему за это, как и за все остальное причиненное зло!

— Мать-Исповедница, — спросил он вдруг, — а как бы ты поступила, если бы оказалось, что ты ошиблась, что Мосль не собирался перебегать к врагу?

Кэлен посмотрела ему в глаза.

— Может быть, тогда я взяла бы у тебя нож и убила бы тебя.

Она повернулась к помощнику Райана и положила руку ему на плечо.

— Гобсон, я знаю, тебе пришлось нелегко, но Приндин рассказал мне, что ты хорошо выполнил мое задание.

Ему трудно было говорить, но все же он нашел в себе силы улыбнуться.

— Благодарю, Мать-Исповедница.

Кэлен оглядела собравшихся воинов.

— Разве вам всем нечем заняться?

Те, словно проснувшись, стали расходиться. Гобсон приложил руку к груди в знак приветствия, повернулся и также ушел заниматься своими делами. Воины, которые привели Мосля, подняли с земли тело и унесли. Остальные подошли к Чандалену и двум братьям, чтобы получить дальнейшие указания. Кэлен и Райан остались вдвоем.

Она снова почувствовала страшную усталость. Для Исповедницы, даже если она была полна сил или хорошо отдохнула, применение своей власти всегда огромное напряжение. Кэлен же едва держалась на ногах после ночной битвы и последних событий. Ей следовало поспать и отдохнуть подольше, но сейчас об этом нечего и думать. Кэлен чувствовала, что силы ее подорваны. Это было тем более досадно, что ей пришлось перенести это напряжение ради того, что вполне можно было сделать и без нее. Может быть, дело в холодной погоде, но Кэлен чувствовала, что навалившаяся усталость после прикосновения к Мослю гораздо больше обычного.

Она подумала, что надо будет попросить Приндина сделать ей еще чаю.

— Могу я поговорить с тобой, Мать-Исповедница? — спросил Райан.

— Слушаю тебя, командир.

— Я хочу попросить у тебя извинения. — Он отвел взгляд, делая вид, что следит за тем, как несколько воинов наполняли мехи водой.

— Ничего, Бредли. Мосль ведь был твоим другом, а о друзьях трудно думать плохо.

— Дело не в том, Мать-Исповедница, — сказал Райан. — Отец всегда говорил, что надо уметь признавать ошибки, если хочешь жить достойно. А я ошибся. Я счел, что ты хотела убить Мосля за то, что он отказался подчиниться тебе. Я прошу прощения за эту ошибку, Мать-Исповедница. Я плохо подумал о тебе, не понял, что ты хотела защитить нас, пусть даже мы проявим неблагодарность. Но я благодарен тебе. Я надеюсь, что ты не держишь на меня зла. Теперь я почту за честь сражаться под твоим началом. Хотел бы я когда-нибудь обрести хотя бы половину твоей мудрости и силы духа!

Кэлен улыбнулась ему:

— Я ненамного старше тебя, но сейчас ты заставил меня почувствовать себя почти старухой. Но я рада, что ты многое понял сегодня. Ты хороший командир, Бредли, и я верю: твоя жизнь будет достойной.

Он улыбнулся в ответ:

— Я рад, что у нас опять добрые отношения! — В это время один из воинов подошел к командиру. — Что такое, десятник Фрост?

Фрост доложил, что посланные им люди нашли в заброшенном сарае неподалеку раскрошенный мел и другие вещества для приготовления известкового раствора.

Нашлись также довольно большие деревянные кадки.

— Сколько у вас этих кадок? — спросила Кэлен.

— Дюжина, Мать-Исповедница.

— Поставьте кадки в ряд и установите палатку над каждой из них. Палатки лучше выбрать самые просторные, пусть даже командирские. Сделайте горячий известковый раствор и положите в каждую палатку по раскаленному камню, чтобы внутри подольше сохранялось тепло. Сообщите мне, когда все будет готово.