— Так ведь ты закинулся «Белым Джонгом», «Эссенцией счастья», морфином и ещё чем-то не слишком понятным!

«Скорее всего, он имеет в виду нейтрализатор В. Вилли,» — отметил про себя я.

— А до этого ты употреблял эндорфин в смеси с…

— Спасибо, что напомнил о моём не слишком-то примерном поведении, но если можно, пожалуйста, ближе к делу.

— Ладно. Я выбрал тебя потому, что твой разум открыт, и мы можем общаться напрямую.

«Дурацкое объяснение,» — промелькнуло у меня на задворках сознания.

Если бы не шланг во рту, я бы наверняка заскрипел зубами от ярости. Проглотив нейтрализатор, я рассчитывал напоследок поболтать с Глюком-Чарли. А моя искорёженная психика спроецировала эту идиотскую тень с её не менее идиотскими объяснениями.

— Грань, разделяющая мир людей и остальные миры, чересчур прочна, чтобы её можно было преодолеть. Но твоё сознание под действием слишком большой дозы наркотиков стало на некоторое время более восприимчивым.

«Забавно, — в очередной раз отметил про себя я. — Похоже на самообман: прекрасно знаю, что это мои мысли, выдаваемые мной же самим за слова демона, но всё равно не могу избавиться от ощущения, что во всём этом бреде есть толика здравого смысла».

— Кстати, примерно то же самое произошло и с Чарли. То, что ты наивно принимал за глюк, было на самом деле проекцией его сознания.

— Проекцией сознания? — Я с трудом удерживался от сарказма.

«Где же в таком случае было само сознание?!» — чуть было не спросил я, но не стал этого делать, вовремя вспомнив о том, как легко могу лишиться доступа кислорода.

— Тогда почему нельзя сейчас пообщаться с этой проекцией? — после некоторой паузы поинтересовался я.

— Потому что тогда его разум, балансируя между явью и беспамятством, был способен спроецироваться в нужную точку. А сейчас Чарли полностью выключен из данной реальности, поскольку лежит без сознания.

«Очередное притянутое за уши объяснение, которое невозможно оспорить,» — с раздражением подумал я. Этот разговор начинал меня откровенно утомлять я никак не мог понять, о чём собственно идёт речь.

— Так чего же ты всё-таки хочешь?

— Я уже говорил — пока не поздно, тебе нужно покинуть ванну и попытаться выбраться из блокированного полицией района.

— Мне больше нравится лежать здесь — в объятиях ледяной королевы.

— Но ведь я могу перекрыть кислород и ей. Причём, в отличие от тебя, Герда не сможет встать из воды, потому что «Атластиндет Б2» превратил предмет твоих сексуальных фантазий в некое подобие замороженной курицы.

— Ты этого не сделаешь! — Мне с трудом удалось подавить панику, прорывающуюся наружу.

Настоящий этот демон или всего лишь плод моей нездоровой фантазии — роли не играло. И в том и в другом случае лежащей рядом со мной женщине — конец. Если мой собеседник реален, ему ничего не стоит пережать и ещё один шланг. А если он — всего лишь фантом моего больного подсознания то…

То и при этом раскладе у Герды нет шансов. Если я чуть было не задушил самого себя, что говорить о ком-то другом!

— Ты этого не сделаешь. — Со второй попытки голос немного окреп, но всё равно в нём не было той уверенности, которую мне бы хотелось продемонстрировать.

Теперь настала очередь моего собеседника иронизировать.

— Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен этого делать, и если она окажется достаточно веской, то, возможно, я подумаю.

«Это не жизнь, а какое-то непрекращающееся безумие, — не знаю, в который по счету раз, подумал я. — Хотел спокойно, без всякой суеты и спешки умереть — и даже в этом мне отказано. Собственное подсознание, дестабилизированное чудовищной дозой наркотиков, загоняет меня в тупик, в конце которого лежит обмороженный труп голой красавицы».

Решение пришло неожиданно.

— Я не могу тебя переубедить, так как это не в твоих интересах. Поэтому давай поступим иначе. Я загадаю одну очень простую загадку, а ты дашь ответ. Если он будет правильным, то я выйду из ванны. А если нет — останусь, и ты не тронешь Герду.

— Если я всё правильно понял, ты предлагаешь что-то вроде пари?

— Именно так.

— Прости за любопытство, но скажи: ты знал, что демоны азартны, или сказал наугад?

— Хотел бы оставить это в тайне.

— Уважаю твоё решение, однако, прежде чем соглашаться, хотелось бы уточнить — вопрос действительно будет несложным?

— Ты оценишь его прежде, чем отвечать.

— То есть, я скажу: да, действительно, это несложный вопрос, а затем дам ответ?

— Совершенно верно.

— Тогда не понимаю, в чём здесь изюминка. Не проще ли тебе сразу вылезти из ванны и не ломать комедию?

— Нет, не проще, потому что несложный вопрос ещё не означает, будто ответ на него так уж прост.

— Ты пытаешься обмануть демона или просто блефуешь? — Теперь уже в его голосе отчётливо слышалось любопытство.

— Я пытаюсь не дать придушить ни в чём не повинную женщину, только и всего. Так что, принимаешь мои условия? Или же демон сомнения полностью оправдывает своё имя, не желая участвовать даже в обычном споре?

— Эти детские уловки типа «слабо» настолько примитивны, что из уважения ко мне, ты мог бы обойтись и без них.

— Справедливое замечание. — Словно боксёр, почувствовавший слабость противника, я пытался «дожать» его у канатов. — Беру свои слова обратно. Но это не меняет сути моего предложения. Итак, ты согласен на мои условия или нет?

Прежде чем ответить, он выдержал небольшую паузу, видимо, пытаясь взвесить все «за» и «против». И только после этого, наконец, торжественно произнёс:

— Хорошо, я, демон сомнения, принимаю твои условия, смертный. Если я выиграю, ответив на один несложный вопрос, ты, независимо от собственных желаний, останешься в живых. А если проиграю, тебе предстоит умереть так, как ты сам предпочтёшь.

«Можно было обойтись и без этой дешёвой патетики», — подумал я, но, как и прежде, решил не выносить свои наблюдения на суд широкой общественности.

— Значит, мы договорились?

— Да. Задавай вопрос.

На этот раз уже я не удержался от дешёвой театральной паузы. Однако на самом деле я медлил из-за нерешительности. Пытаюсь ли я обмануть самого себя или демона — и то и другое одинаково трудно. В самый последний момент я засомневался — получится ли вообще что-нибудь из этой глупой затеи.

— Демон сомнения посетил этого человека, — заявил мой собеседник.

Слегка насмешливый голос, так не похожий на змеиное шипение, с которого начинался разговор, придал мне сил.

— Да, посетил, но это не важно. Главное… В общем… Мой вопрос…

— Ну, смелее, смелее. — Теперь это была уже откровенная издёвка.

— Я хочу узнать у тебя ответ на один-единственный вопрос, что прекраснее жизни и страшнее смерти?

— И только-то?

— Да.

— Правильно ли я понял суть твоего вопроса, ты хочешь узнать, что прекраснее жизни и страшнее смерти?

— Да. И прежде, чем ответишь, ты должен сказать — сложная это загадка или нет.

— Сложная ли это загадка? — Впервые за наш разговор он рассмеялся. — Да это даже не загадка, а какая-то насмешка. Ты, наверное, просто хочешь успокоить свою совесть, прежде чем вылезешь из ванны.

— Хочу я успокоить совесть или не хочу — это мои проблемы, никого больше не касающиеся. У нас был договор, согласно которому я задам вопрос, а ты, прежде чем ответить, скажешь — сложный ли он. Итак, мы оба пришли к заключению, что вопрос простой. Теперь осталось только услышать ответ и решить, правильный ли он.

— Да. Да. Конечно же, ты прав. — Он всё ещё продолжал смеяться, находя что-то неимоверно весёлое в ситуации. — Ответ на твой вопрос — ни что. Прекраснее жизни и страшнее смерти нет ничего. А теперь, когда мы закончили наши маленькие игры, ты должен покинуть ванну и…

— Ты ответил неправильно.

— …и поскорее. Что?! — Он был поражён, словно громом среди ясного неба. — Что ты сказал?!

— Ты ответил неправильно, поэтому я остаюсь там, где я есть, а тебе настоятельно рекомендую покинуть это место.