Севериан вкратце изложил солдатам свой план и призвал их сохранять мужество и стойкость. Он сказал, что знает, как они устали, но отдыхать дольше, а тем более до утра - нельзя. Воины встретили речь трибуна одобрительными возгласами. Каждый из них понимал – трибун прав и промедление смерти подобно. Затем, когда возгласы стихли, Севериан обратился к группе раненых.

 - Нет смысла напоминать  о том, что вас ждёт в скором времени,  – он указал на палатку, в которой стонали и корчились от боли их товарищи.  – Но я вправе напомнить вам, что вы всё ещё римские солдаты. Держать оборону возле ворот – вот что хочу предложить вам. Как видите это не приказ, хотя, я как трибун вправе отправить вас,  даже на верную смерть.  Кто останется, жив – пойдёт с нами к побережью.

 - Значит, решили прикрыться нами? – зло прищурился Аррий Кальв. – Пока нас будут раздирать на куски, пока мы будем страдать и обливаться кровью, вы значит, спасетесь. 

 - Я могу избавить тебя от страданий прямо сейчас, - прорычал Флавий Левк, выхватывая меч.

 Аррий Кальв и несколько его сторонников, тоже взялись за оружие.

 Севериан положил руку на плечо центуриону и призвал его успокоится. Опять назревала междоусобица. Допустить ее,  было,  никак  нельзя.

 - Вы обречены, так уж распорядились вашими судьбами боги, - сказал Севериан разъяренному солдату. – Я вот вижу, как твоя рука начала гноиться. И дальше будет ещё хуже.

 - Эта рана пустяк! – вскричал Аррий Кальв. – В лагере на берегу среди моих вещей  есть мазь, которая излечит эту царапину.

 - А мне сдается,  что ты сдохнешь, а потом  обратишься и мне придется снести тебе голову, - глухо произнес Флавий Левк. – Так  может,  лучше это сделать сейчас?

 - Прекратить! – рявкнул Севериан. – Вот, моё последнее слово: те из вас, кто согласится  защищать ворота, пойдут   с нами, остальных мы оставим здесь. – Трибун выразительно посмотрел на Ария Кальва и группу его сторонников. – Вы можете стоять в стороне. Отныне я не считаю вас римскими солдатами и своими подчиненными. Предоставляю вас вашей судьбе.

    Последние слова трибуна возаимели  нужное действие. Некоторые из сторонников Ария Кальва начали неуверенно переминаться с ноги на ногу. Вот, один из них шагнул вперёд, потом ещё один, ещё…

    Аррий стоял бледный с поджатыми губами, в глазах его была лютая ненависть. Возле него остались лишь четверо его сторонников из двух десятков.

 - Вы не можете так с нами! – закричал он. – Грязные ублюдки!

 Ещё мгновение и казалось,  он бросится на трибуна, но тут с одной из  башен раздался крик

 - Наши! Наши за стеной!

 Мгновенно позабыв о ссоре,  все ринулись к стенам и начали забираться по лестницам  наверх. Вокруг лагеря  толпились уже немалые толпы мертвецов. От них исходил ужасающий смрад,  за прошедшую ночь разложение начало проистекать сильнее и быстрее. Выглядели ожившие трупы отвратительно:  мертвенно бледная или пожелтевшая кожа,  тут и там покрытая синеватыми трупными  пятнами,  провалившиеся глазницы,  гной выступающий из рваных, колотых или резанных ран, выступающие зубы с распухшими дёснами, повсюду  засохшие корки крови. Бродили в толпе  и обезглавленные. Точно сказать, сколько собралось оживших вокруг лагеря,  было трудно. Никто их специально не считал. На первый взгляд более трёх сотен толкались и бродили у восточной стены и ворот. Около южной,   было около сотни  мертвых каннибалов.

   Севериан, как и все остальные  смотрел в северо-восточном направлении,  куда показывал часовой.  Там были невысокие холмы, прокрытые джунглями, но кое-где между скоплениями деревьев имелись просветы. В той стороне часовой и заметил нескольких людей в римских доспехах.

 - Сколько их? – спросил трибун у часового.

 - Я видел троих.

 Вот, римляне снова показались. Теперь и Севериан их увидел. Но не троих,  а по меньшей мере шестерых. Они, спотыкаясь, брели в сторону лагеря, но были еще далеко. Впрочем,  одного из них, Севериан  узнал,  даже с такого расстояния. Позолоченный анатомический панцирь было трудно не узнать.

 Марк Сабин!

  Солдаты, бывшие с ним,  видимо все кто уцелел.  Римляне,  были явно измучены, они шли, поминутно спотыкаясь, сам Сабин шатался из стороны в сторону и всякий раз хватался за стволы деревьев, чтобы хоть на мгновение перевести дух. Но снимать доспехи он не спешил, хотя это принесло бы ему некоторое облегчение. Рядом с Сабином трибун заметил и келевста Марка Петрия. Тот, в отличии от своего командира шёл налегке и был вооружён лишь мечом и длинным кинжалом, которым можно было,  как колоть, так и рубить. Двое солдат, также предпочли снять доспехи, но остальные не стали рисковать.

    Пробираясь между деревьев и кустов люди Сабина поминутно оглядывались.   В просветах между зарослями Севериан заметил  нелепые, медленно бредущие фигуры оживших.  Их было много, не меньше двух сотен.

 Вот римляне приблизились к отмели.  Начали затравленно оглядываться. Потом,  застыли в ужасе,  увидев,  как много мертвецов скопилось возле лагеря. Но в этот же миг, беглецы  заметили на башнях часовых, которых  выдал блеск шлемов на солнце.  Громко крича и размахивая руками, люди Сабина устремились к лагерю. Несмотря на страшную усталость, они нашли в себе силы бежать, поскольку оказаться под защитой крепких стен,  было для них теперь единственной возможностью выжить.

    Появление живых вне лагеря,  было, тут же замечено мертвецами. Многие из них начали поворачиваться в ту сторону, откуда бежали солдаты. И вот, немалая  толпа устремилась к ним.

      Сабин,  что-то прокричал и махнул рукой,  показывая своим людям,  что толпу надо обогнуть. Он,  уже понял,  что к восточным воротам не прорваться и теперь  бежал к южным в надежде,  что там мертвецов будет не так много.

    Один из его солдат, отставший от остальных,  в изнеможении упал. Он попытался  подняться, но у него  не вышло. Силы оставили его.  

 - Не бросайте! Помогите! – донёсся до лагеря его крик, полный отчаяния и ужаса.

 Но никто не остановился. Теперь, каждый  был только сам за себя. Мертвецы медленно,  но неотвратимо приближались к упавшему.  Солдат, продолжая кричать вскочил, но пробежав шагов десять, снова упал. Лежа в траве, он тяжело дышал, как загнанная лошадь из груди его вырывались хрипло-свистящие звуки. Ожившие подступали со всех сторон, многие, даже ускорили шаг.  Солдат перестал кричать. Наверное, сил не осталось,  даже на это. Издавая всхлипы и хрипы, он пополз в сторону противоположную от лагеря. Но спастись, он уже не мог. В несчастного со всех сторон вцепились десятки гниющих рук. Он снова закричал, отчаянно в предсмертной тоске.  И тут просвистела стрела и пробила его грудь с левой стороны. Солдат повернул измученное лицо в сторону лагеря и умер с благодарностью в глазах. Он уже не чувствовал, как зубы живых трупов жадно  впиваются в его лицо и руки, не чувствовал, как холодные окостеневшие пальцы раздирают кожу, мышцы и вытягивают из его живота внутренности.

    На стене нескольких человек стошнило, а сирийский лучник Ариваз, подаривший товарищу милосердную смерть, отбросил лук и вытащил свой меч.

 - Спи спокойно, брат, - прошептал он.  

 Все, включая трибуна одобрили такой поступок.

 - Что там у южных ворот? – спросил Севериан у поднявшегося на стену Флавия Левка.

 -  Оживших все еще много, – сообщил центурион. – Некоторые пошли на встречу нашим, но пока,  не более десятка. Зато,  от восточных прёт большая толпа. 

 - Проклятый Сабин может расстроить наши планы, - нахмурился Севериан. – Мы не должны допустить,  чтобы в той стороне было слишком много мертвецов. Южные ворота не открывать. Пусть Сабин и его люди  отступают к реке, а оттуда в сторону болот. Крикните им, как приблизятся.

    Когда до южных ворот оставалось шагов двадцать,  Сабин остановился, чтобы хоть немного перевести дух. Наклонившись, он упер руки в свои дрожащие от усталости колени. В горле  немилосердно жгло, воздух со свистом вырывался из груди. Голова кружилась и в висках пульсировала боль. За всю прошедшую ночь ни разу не удалось отдохнуть и хотя бы глотнуть воды.  Рядом остановился Марк Петрий. Он был,  немногим,  в более лучшей форме.