- Ну давай красавица,  не брыкайся тебе понравится! – рычал Марк Петрий, выполняя привычные движения телом. – Я хороший любовник, клянусь богами.

 Девушка, конечно же, не понимала, что говорит ей этот страшный чужак.  Она продолжала сопротивляться, как могла: крутилась, кусалась, била насильника коленями. После особо чувствительного удара Марк Петрий взвыл.

 - Сука!

 Он снова ударил её по щеке.  Девушка перестала трепыхаться и совершенно затихла, даже перестала стонать.  Похоже, впала в полубессознательное состояние.  Марк Петрий воспользовался этим, чтобы закончить своё гнусное дело.  Насытившись, он слез с девушки. Она осталась лежать на кушетке ко всему безучастная с растрёпанными волосами и  со взглядом, направленным в никуда.

   Марк Петрий хмыкнул и выпил вина. Затем посмотрел, жива ли пленница. Она была жива но, ни на что не реагировала. Апатия девушки начала раздражать келевста.

 - Мне нужна женщина,  – прорычал он, тряхнув пленницу за плечо.  – Женщина, а не тряпичная кукла!

 Но его крик, не возымел на девушку никакого действия.

 Марка Петрия захлестнула ярость. Ему вовсе не хотелось насиловать это безвольное, податливое тело, видеть пустой взгляд пленницы и даже не слышать её стонов. С таким же успехом он мог бы совокупляться с трупом. Ему хотелось ответной страсти. Или если не страсти, то хотя бы страха жертвы! Хотя бы каких-то эмоций.

    В приступе ярости Марк Петрий выхватил меч и вонзил его в живот девушке.  И в это мгновение, когда до смерти остался лишь один шаг, она вышла из оцепенения, за которым спряталась её переполненная болью душа. Но она не закричала, как того ожидал  насильник и даже не застонала.  На мгновение их глаза встретились. Марк Петрий оцепенел от ужаса, осознав какую безвинную и чистую душу, он только что погубил. Но вот, глаза её закрылись,  из-под век потекли слёзы. Так, беззвучно плача, она и   умерла.

    Марк Петрий,  тяжело дыша, высвободил меч и отошёл в сторону. Его трясло, появился, даже какой-то озноб. Впервые его жертва ушла так: без криков, без стонов, без мольбы о пощаде. В чёрной душе келевста, что-то шевельнулось. Жалость? Сожаление?  Но даже если и так, он не мог показать солдатам свою слабость.

    Марк Петрий вытащил тело девушки  из палатки и нарочито пренебрежительно швырнул труп  посреди лагеря.

 - Басскар, Авент, вы, кажется,  рвались помочь мне? Выбросьте эту падаль!

 Солдаты столпились вокруг. Они,  мрачно переглядываясь, затем Басскар и Авент   подняли тело и направились к воротам,  чтобы отнести труп подальше в джунгли. Многие либурнарии считали, что Марк Петрий погорячился. Незачем было убивать такую красивую девчонку.  Мог бы им  оставить.

    Выйдя за ворота, Басскар и Авент ругаясь в полголоса, потащили окровавленное тело девушки в сторону зарослей. Им было достаточно  пройти шагов двадцать  от стен лагеря, чтобы скрыть труп в высокой траве. Но во избежание запаха разложения, который появится часа через два, они решили пройти ещё дальше и забросить труп островитянки в кусты в шагах в ста  от лагеря. 

 - Совсем рехнулся наш Марк, - ворчал Авент, придерживая тело за ноги. – Ну скажи, чего ради этой несчастной нужно было вспарывать живот?

 - Видно хорошо она разозлила келевста, - хохотнул пращник Басскар. Он удерживал мертвую девушку за руки. – Не помню, чтобы раньше он так из себя выходил.  И женщин он раньше никогда не приканчивал, а тут сразу трёх и всех за сегодня.

   Басскар хотел ещё что-то добавить, но тут до слуха его донёсся шум. Он выпустил руки островитянки, отчего верхняя половина её тела и голова ударились о землю.  Авент тут же отпустил ноги. Так они оба и застыли возле трупа, прислушиваясь. Послышались человеческие голоса и тяжёлый, приглушенный топот многих сотен ног. Впереди среди деревьев и кустов замелькали фигуры островитян.

 -Проклятие! Назад! – воскликнул Басскар.

 Так и оставив тело лежать там, где они его бросили, солдаты повернулись и побежали в сторону лагеря.  Топот позади них нарастал и усиливался. Потом, послышались яростные крики. Островитяне обнаружили тело соплеменницы.  За двумя чужаками погналось не меньше сотни воинов. Лес наполнился хрустом и треском ломаемых ветвей, воинственными криками, свистом. Мимо головы Басскара пролетело брошенное одним из преследователей копьё. Ещё одно ударило Авента в спину, но крепкие доспехи уберегли его. Они мчались не чуя под собой ног, более легко экипированный пращник значительно обогнал Авента.

   Вот, наконец, и лагерь. Ворота открыты так, что между створками осталась лишь узкая щель. В неё выглядывает Гай Фалиск и орёт как оглашенный.

 - Живее! Живее, ублюдки!

 Басскар заскочил первым, затем начал протискиваться Авент.  Ему в голову ударило ещё одно копьё, благо спас шлем, но в ушах при этом изрядно зазвенело. Створки, почти захлопнулись, но тут в них вцепились десятки рук озверевших преследователей.  А из леса выбегали всё новые и новые воины. Вскоре, всё пространство вокруг лагеря было заполнено орущими, потрясающими копьями островитянами.

     Столь внезапно поднявшийся шум заставил Марка Сабина и Марка Петрия выбежать из палаток.  Увидев, что твориться возле ворот, они на мгновение застыли. Оба ожидали нападения на лагерь не ранее завтрашнего утра.

    Гай Фалиск надрывая глотку орал,  чтобы ворота  непременно закрыли. Но требовать этого было легче, чем сделать. Дикари отчаянно рвались внутрь, чтобы поквитаться с чужеземцами, пролившими кровь их женщин. Шестеро солдат не могли противостоять усилиям сотни врагов. Центурион, поняв это,  гаркнул:

 - Отойти от ворот! Приготовиться к бою!

 Караульщики в отличие от большинства остальных солдат были полностью экипированы для боя. Отбежав от створок на несколько шагов, они выстроились в прямую линию. Гай Фалиск занял место на правом фланге. Створки распахнулись и орущая, гомонящая орава дикарей хлынула в лагерь. Караульщики приняли удар на себя. Пилумы[29] они метнуть не успели и сразу взялись за мечи. Каждый их выпад и удар был точен и смертоносен. Ничем не защищенные островитяне бушевали и клокотали,  словно море,  вокруг маленькой группы римлян, но те стояли незыблемо, продолжая колоть и рубить вторгшихся. Уже через пять минут после начала боя возле их ног вповалку лежало десять истекающих кровью островитян. Трое тяжело раненых пытались отползти, ещё один,  плача и стеная, пытался втиснуть обратно в свой распоротый живот вывалившиеся кишки.

    В это время из палаток выбегали солдаты центурии. Они в спешке натягивали кто шлемы, кто нагрудные панцири, хватали оружие и бежали к воротам. Лучники на башнях начали стрелять уже в тот момент, когда островитяне, преследующие Авента и Басскара,  только-только показались из зарослей. Несмотря на то, что дикари бежали быстро, их большое число и скученность, а также то, что они не носили ничего, кроме набедренных повязок, позволило стрелкам положить не меньше полусотни атакующих,  прежде,  чем те приблизились к воротам и стенам лагеря. Но потери не остановили островитян. Они лезли и лезли вперёд, с одним лишь желанием - добраться до врагов. Командовал ими высокий молодой воин, в котором Сабин узнал сына старейшины. Атакующих должно быть было не меньше тысячи человек. Давя своей массой, они оттеснили от ворот Гая Фалиска и его людей, причём один из солдат был тяжело ранен и затоптан вторгшимися. Впрочем, центурион сам приказал отойти, чтобы не попасть в окружение.  Его воины, наконец,  метнули пилумы и тут,  как раз подоспела подмога. Три десятка либурнариев, выстроившись в три линии,  ударили на толпу дикарей.

     Возле ворот закипела ещё более ожесточённая схватка. Кровь лилась ручьями, хрипели и плакали раненые. Преимущество закованных в сталь либурнариев с щитами и вооружённых мечами-гладиусами,  была очевидна. Потеряв лишь трёх товарищей, они достаточно легко остановили  полуголую толпу дикарей. Солдаты кололи и рубили короткими скупыми движениями, учитывая скученность толпы. Стремительно росла гора окровавленных трупов.