Для Франции болгаро-югославский пакт явился очередным ударом. Тем более что на этом фоне поляки вели в Румынии агитацию против пакта Франции с Малой антантой. Французский министр иностранных дел Леон Блюм, с которым советский полпред во Франции 9 февраля 1937-го обсуждал эти неприятные новости, только «беспомощно разводил руками»[421].
Ранее мы писали, что в ходе совещания глав государств Малой антанты, состоявшегося 6–8 июня 1936-го, ими была задекларирована «абсолютная монолитность Малой антанты во всех вопросах вопреки проискам Варшавы и Берлина». Однако уже в августе 1936-го под давлением профашистских кругов в Бухаресте в отставку вынужден был подать глава МИД Румынии Николас Титулеску — поборник коллективных систем безопасности, противник превращения Румынии в сателлита Германии и сторонник налаживания румынско-советских отношений. С момента ухода Титулеску Румыния начала дрейфовать по направлению к гитлеровской Германии.
Нарком Литвинов, вызвав 22 февраля 1937-го посланника Румынии в СССР Чиунту, изложил тому, что Москву в новой внешнеполитической линии Бухареста не устраивает: «ослабление малоантантовских связей, господство в Румынии влияния польской и германской миссий и в довершение всего новый пароксизм интимности с Польшей».
Под «пароксизмом» (т. е. приступом) польско-румынской дружбы имелся в виду военный договор между Польшей и Румынией, значение которого вдруг было актуализировано в начале 1937-го с подачи поляков. Исключительная направленность этого договора против СССР сомнений не вызывала, ибо, как указывал Литвинов румынскому посланнику в Москве, «ни против Германии, ни против Болгарии или Венгрии Польша Румынии помощи не окажет».
«Польша вместе с Германией подкапывается под Малую антанту. Мы имели право рассчитывать, что после гарантий, данных нами Румынии в Лондонской конвенции (имеется в виду Конвенция об определении агрессии, подписанная в Лондоне 3 июля 1933 г., гарантировавшая, что советско-румынские территориальные споры, например по Бессарабии, не могут разрешаться с помощью силы. — С. Л.), — указывал Литвинов, — Румыния не станет вновь манифестировать сближение с Польшей, которое мы должны рассматривать как направленное против СССР, ибо никаких других целей это сближение преследовать не может»[422]. У поляков, осуществлявших обработку румын в прогитлеровском духе, никаких других целей и не было.
Еще в конце ноября 1936-го во время визита в Варшаву Антонеску (сменившего Титулеску на посту главы румынского МИД) было зафиксировано «единство взглядов» Польши и Румынии относительно международного сотрудничества. Но главное, что вслед за тем в декабре 1936-го в Польшу отправился начальник генштаба Румынии Самсонович, которого сопровождали ряд высокопоставленных военных чинов Румынии. Было установлено тесное сотрудничество между разведками обеих стран. Согласован план военных перевозок на случай войны. Принято решение о создании второй железнодорожной линии связи между Польшей и Румынией, которая проходила бы подальше на запад от советской границы.
Наконец, как сообщало советское посольство в Москву в декабре 1936-го, Польша поставила вопрос об изменении характера польско-румынского военного договора — поляки предложили, «в связи с новой международной обстановкой», изменить договор с чисто оборонительного «в сторону оборонительно-наступательную»[423]. К наступлению на кого поляки подбивали готовиться Румынию — понятно: на СССР. Позднее поляки предъявят и конкретные планы в развитие тезиса об «оборонительно-наступательном» польско-румынском союзе, но о них чуть ниже.
Еще одной важной задачей, как мы уже отмечали, для Польши было предотвратить возможный пропуск советских войск по территории Румынии для противодействия агрессии Германии. И эту услугу поляки Гитлеру оказали в лучшем виде. Уже в начале 1937-го Варшава добилась от Бухареста подтверждении румынским кабинетом польской интерпретации § 5 польско-румынского договора. А согласно польской трактовке румыны не могут не только подписывать какое-либо соглашение военного характера с СССР, но даже вести об этом переговоры без предварительного согласия Польши[424].
В феврале 1937-го произошел еще один примечательный случай, свидетельствовавший о том, что совместные польско-германские усилия по обработке Румынии в профашистском духе дают плоды: из Бухареста был отозван посланник Чехословакии в Румынии Ян Шеба.
Чем примечателен этот дипломат? В мае 1936-го он опубликовал книгу «Россия и Малая Антанта в мировой политике», в которой выступил в защиту советско-чехословацкого договора о взаимопомощи от 16 мая 1935-го, ратовал за заключение аналогичного договора между СССР и Румынией. Шеба подверг резкой критике внешнюю политику Польши и ее деструктивную деятельность против Малой антанты. Концепция Шебы относительно геополитической роли Малой антанты в Европе довольно интересна. Он полагал, что Малая антанта может обеспечить себе безопасность в союзе с СССР и Францией (эти мощные страны располагались, условно говоря, на флангах Малой антанты) и играть весомую роль в европейской политике, если страны-участники будут укреплять малоантантовские связи и говорить одним голосом. Само собой, концепция Шебы шла вразрез с планами Берлина и Варшавы.
Естественно, Шеба активно поддерживал политику Титулеску. В одном из докладов советской разведки говорилось о «„рекламном“ политическом завтраке, устроенном в честь мин. Титулеску», на котором Шеба провозгласил тост за Титулеску «как вдохновителя политики Балканского блока и Малой Антанты» (т. е. той политики, которой так яростно противостояли Берлин и Варшава). Как прокомментируют в ИНО ГУГБ НКВД это выступление чехословацкого посла, он «сказал это исключительно с целью поднять поколебавшийся авторитет Титулеску»[425].
Это, как отмечал в письме в НКИД СССР от 9 февраля 1937-го советский полпред в Румынии Островский, «сделало Шебу мишенью польской и немецкой миссий». Для своей работы, сообщал Островский, «поляки и немцы использовали (главным образом поляки, которые играли и играют роль вредных мальчиков) всякие гнусные анонимки». В январе 1937-го, указывал он, «поляки и немцы здесь соединенными усилиями поставили задачей свалить Шебу, сделав из этого политическую (анти) — малоантантовскую демонстрацию, и одновременно спровоцировать (румынское) правительство на то, чтобы поставить точки над „i“ в румыно-советских отношениях»[426]. В результате этой кампании, тактически поддержанной румынскими правящими кругами, Шеба был отозван.
В «случае Шебы», заявит 1 марта 1937-го советский полпред в Бухаресте главе внешнеполитического ведомства Румынии Антонеску, волновало «то обстоятельство, что и поляки, и немцы, руками которых все это дело смонтировано, имели в виду ударить и ударили и по Малой антанте, и по нам (т. е. СССР. — С. Л.)». «Вот почему нынешняя кампания прессы против нас, — продолжал советский полпред, — как и все прочее, принимает особый характер в свете состояния Малой антанты, которая переживает не кризис роста, а находится в полосе жесточайшего кризиса, кануна распада, доказательство чему — укрепление отношений Югославии с врагами Малой антанты, Румынии с Польшей, врагом и Малой антанты, и Советского Союза. Мы считаем несовместимой с возможностью дружественных отношений с нами интимность отношений с Польшей, являющейся порт-паролем[427] Германии в Европе»[428].
В апреле 1937-го в Бухарест пожалует лично полковник Бек — наиболее старательный порт-пароль Гитлера. Польская официозная пресса, широко комментировавшая эту поездку, захлебывается от роли «великой державы», которую-де все больше играет Польша[429]. Особая статья комментариев — мусоление всякого рода антисоветчины, грозящей западной цивилизации, и против чего, мол, теперь единым фронтом встают Польша и Румыния. Во всех правительственных органах печати публикуются массивные статьи «о наступлении Коминтерна на Польшу», о якобы развязывании Коминтерном мировой революции и планов по большевизации Польши, все это сопровождается тенденциозно подобранными цитатами из постановлений Коминтерна, решений ВКП(б) и т. д. Коминтерн, соответственно, отождествляется с Советским правительством и МИДом[430].
