К слову, в какой-то момент эти французские союзы и в Москве стали рассматривать как положительное для СССР явление. В частности, в середине 1934 года посланник Чехословакии в Токио зачитал советскому полпреду в Японии Юреневу телеграмму Бенеша, в которой говорилось, что «в случае советско-японской войны Малая Антанта и Франция примут всевозможные меры против недопущения германо-польского выступления против СССР»[241]. О «японских» ставках Польши и ее планах использовать вполне вероятное на тот момент нападение Японии на СССР поговорим чуть ниже.
После достижения договоренностей с Германией поляки усердствовали в разрушении указанных профранцузских альянсов. Уже в 1934 г. была развернута недюжинная совместная германо-польская активность по этой части. И в дипломатических документах того времени регулярно фигурируют сообщения такого рода: «Германия делает отчаянные усилия, чтобы задержать сближение Франции с нами… В то же время она весьма активно в Белграде и Бухаресте старается оторвать и эти две страны от Франции, в чем помогает ей и польская дипломатия» (письмо наркома Литвинова полпреду СССР в Германии Сурицу от 4 ноября 1934-го[242].
В конечном итоге, как мы знаем, польско-германские усилия по развалу Малой и Балканской Антанты увенчаются успехом. Иное дело, что для Польши это обернется катастрофой 1939-го. А тогда поляки, движимые планами территориальных приращений, действовали исходя из той логики, что агрессия Гитлера пойдет им впрок, и для этого надо развязать ему руки, разрушить профранцузские коалиции — мешавшие, к примеру, Польше оттяпать Тешинскую область у Чехословакии.
В ходе вышеупомянутых советско-чехословацких консультаций 7 февраля 1934-го Бенеш попенял полякам за их жульнические внешнеполитические игры: «Когда в прошлом Чехословакия заговаривала с Польшей о более близких отношениях, то поляки вечно выражали недоверие, подозрения, что Чехословакия заигрывает с Германией и готова согласиться с ней для того, чтобы укрепить германскую экспансию в направлении на Восток. История показала, что Чехословакия играла с открытыми картами, а вот поляки вдруг поразили всех своим сближением с Германией».
Он провидчески объяснил «момент, характеризующий непрочность польско-германских взаимоотношений и намечающий большую угрозу для будущего Польши»: «вопрос о коридоре лишь затушеван и скоро снова выпятится». Бенеш сослался на тот пункт польско-германского договора, в котором говорилось о том, что стороны будут взаимно обсуждать политические, хозяйственные и культурные вопросы. По мнению Бенеша, «этот пункт является германским резервом для того, чтобы в недалеком будущем поставить перед поляками тот же вопрос о коридоре». Бенеш посмеялся над десятилетним сроком пакта, «если поляки серьезно верят в него», выразив убежденность, что рано или поздно «круг замкнется, и поляки с еще большей определенностью станут перед этим вопросом». Как мы теперь знаем, именно так все и произойдет.
А кроме того, Бенеш резонно заметил: «Раньше в Европе говорили, что вопрос польского коридора — это вопрос войны. Сейчас поляки хотят показать, что не этот вопрос будет причиной европейской войны. Во времена Штреземана последовательность острых вопросов между Германией и Европой была такая: 1) коридор, 2) аншлюс. Когда пришел Гитлер, он перевернул эту последовательность: сначала аншлюс, потом коридор. От этого вопрос о коридоре как причине будущей войны вовсе не исчез. Меняя последовательность этих вопросов, Гитлер забыл одно: вопрос аншлюса стал тем временем вовсе не германо-австрийским вопросом, а общеевропейским, и в частности итальянским. В лучшем случае вместо одного появилось два вопроса, которые могут стать причиной европейской войны. Если Германия рассчитывает произвести аншлюс, то это будет обозначать европейскую войну»[243].
Почему Бенеш был так уверен, что попытка аншлюса Австрии вызовет европейскую войну? Потому что к тому моменту в лагере сил, препятствующих германской экспансии на юг и юго-восток, пребывал и Муссолини. Фрукт, конечно, тот еще, и «миротворец» известный (хотя в 30-е были и такие, кто выдвигал Муссолини на Нобелевскую премию мира), но тем не менее.
У СССР с Италией был советско-итальянский пакт о дружбе, ненападении и нейтралитете от 2 сентября 1933 г. Координировала Италия свои действия с Францией и странами Малой Антанты по противодействию аншлюсу Австрии.
5 декабря 1933-го полпред СССР в Италии телеграфировал в НКИД: «Муссолини в разговоре со мной на вчерашнем приеме в полпредстве коснулся следующих моментов… 2. О Германии Муссолини заявил, что ее внешняя политика, направляемая Розенбергом, враждебна и СССР и Италии… Германия хочет развивать свою экспансию на северо-восток и юго-восток. Италии она великодушно предоставляет Северную Африку. Захватнические вожделения Германии угрожают Австрии. Муссолини вспоминает, как Геринг при первом посещении Рима говорил о „проклятом“ Дольфусе и предсказывал немедленный приход национал-социалистов к власти в Вене. Италия окажет решительное сопротивление аншлюсу в любой форме. Муссолини обращает наше внимание на сближение Германии с Польшей. СССР может грозить война с Японией, Германией и Польшей»[244].
В 1934-м в беседах с европейскими, в т. ч. советскими, дипломатами Муссолини резко критически высказывался о Пилсудском и политике Варшавы, содействующей германским планам аншлюса Австрии. Так, в феврале посланник Чехословакии в Лондоне Ян Масарик сообщил советскому полпреду в Великобритании Майскому реакцию Муссолини на фразу Пилсудского «вопрос об Австрии Польшу не интересует и что Германия, если хочет, может забирать Австрию». Со слов человека, разговаривавшего на эту тему с Муссолини, Масарик передавал, что «Муссолини был взбешен заявлением Пилсудского»[245].
13 июля 1934-го на встрече в палаццо Венеция советского полпреда в Италии Потемкина с Муссолини последний одобрительно высказался о франко-советском сближении на основе противодействия германской агрессии.
Сказал и о Польше. «Что касается Польши, — продолжал Муссолини, — то она и нам внушает самые серьезные сомнения. Соглашение с Германией, разумеется, выгодно для Польши, поскольку формально лет на десять оставляет открытым вопрос о ревизии ее границ с Германией и отдаляет решение вопроса о польском коридоре. Однако у нас имеются предположения, что Германия сделала эту уступку Польше недаром».
На замечание полпреда, что польско-германское соглашение, естественно, направляет динамику германской экспансии в другую сторону, Муссолини воскликнул: «Это для нас совершенно ясно.
Польша производит то, что называется диверсией. Она явно толкает Германию на юг, содействуя осуществлению аншлюса. Мы учитываем это прекрасно. Вообще, я считаю, что и вам, и нам надлежит с особым вниманием следить за поведением Польши. Кое-что мы могли вам сообщить о ее планах касательно Украины»[246].
Серьезность своих намерений противодействовать аншлюсу Муссолини докажет спустя две недели после указанной беседы. В конце июля нацисты, вдохновленные усилением своих позиций благодаря пакту с Польшей, устроят в Австрии фашистский путч. 25 июля полторы сотни эсэсовцев из штандарта 89, переодетые в австрийскую военную форму, ворвутся в федеральную канцелярию. Будет убит австрийский канцлер Энгельберт Дольфус. Но правительственным войскам, возглавляемым министром юстиции Куртом фон Шушнигом (будущим канцлером Австрии), удастся подавить попытку фашистского переворота и взять ситуацию под контроль.
А Муссолини в свою очередь в рамках итало-австрийского договора о взаимопомощи экстренно сконцентрирует четыре дивизии на перевале Бреннер — готовые обеспечить независимость Австрии, буде Гитлер решится на аншлюс. Военная акция Италии возымела действие: Берлин отказался от аншлюса. Первая попытка, таким образом, была провалена. В т. ч. не удался и аншлюс в форме «гляйхшалтунга» (Gleichschaitung — нацистская политическая концепция подчинения всех сфер жизни Германии интересам национал-социалистического режима), т. е. установления в Австрии нацистского режима, аналогичного германскому.
