Обсуждение шло уже третий день, и кого бы не предлагала Саломэ, у Совета находились возражения. Она и сама понимала, что хочет невозможного: талантливого, а скорее даже гениального полководца, способного быстро выиграть эту затянувшуюся войну, причем сделать это без дополнительных средств, поскольку казну опустошил Тейвор. Лучше всего на эту роль подходил кто-либо из приграничных лордов, но Чанг мягко возразил, и Саломэ не могла не признать его правоту:

- Ваше величество, Тейвор был плохим военачальником, но обладал одним весьма важным достоинством, необходимым для человека, возглавляющего армию: безоговорочной верностью. Он служил наместнице Энриссе, служил вам, служил королю. Без задней мысли, не требуя ничего для себя лично, исполняя любые приказы, - "любые" он выделил особо, и Саломэ судорожно сглотнула, вспомнив, с какого приказа Тейвор начал свою службу королю.

В самый разгар обсуждения пришло известие о бунте в Суэрсене. Королева растерянно перечитывала бумагу:

- Но у Леара не может быть взрослой дочери! У него вообще не было детей, он же не был женат! - Она не понимала.

Министр хмыкнул:

- Герцог Суэрсена действительно не был женат, но дети у него были. От эльфийки Далары, и он даже их признал, - Чанг нарочно не смотрел на Саломэ, и не глядя зная, что у той дрожат от возмущения губы, - но девушка, возглавившая мятеж, не может быть его дочерью. Той девочке сейчас около девяти лет. Подозреваю, что это кто-то из побочной ветви Аэллинов, достаточно близкой к герцогской семье, чтобы сохранить фамильные черты и увлечь за собою.

Саломэ проговорила, срывающимся от гнева голосом:

- Отправьте туда войска! Немедленно! Я хочу, чтобы эту самозванку вздернули! Как она посмела! И как вы посмели скрыть, что у него были дети?!

Чанг снова пожал плечами, уже который раз за день, и с плохо скрытым удовлетворением ответил:

- Я исполнял волю короля, ваше величество. Как и все мы.

- Сейчас вы будете исполнять мою волю!

- Я был бы только рад, ваше величество, но вы требуете невозможного. Я не могу отправить в Суэрсен войска, потому что у нас их нет. Позвольте напомнить, что мы находимся в состоянии войны с Кавдном. Я предупреждал, что эта война забирает слишком много, а приносит слишком мало, но вы пожелали продолжать. Что же до самозванки, то и здесь мы ничего не можем сделать. Посудите сами - если сын короля Элиана может вырасти за одну ночь, то почему то же самое не может случиться с дочерью герцога Суэрсена? Мы не можем признавать одно чудо, и при этом называть второе такое же обманом.

Чанг не стал добавлять "я ведь предупреждал", но Саломэ и сама знала, что вполне заслужила этот упрек. Короля еще не успели похоронить, когда министр заговорил о мире с Кавдном. В другой ситуации Саломэ бы с радостью положила конец бессмысленному кровопролитию, но речь шла о будущем ее сына. Она не может оставить ему разоренную войной, ослабленную империю. Они потратили столько сил и денег, столько людей погибло, что остановиться сейчас означало предать как живых, так и погибших. Не говоря уже о том, что женщина на троне не может позволить себе слабости. Это она знала еще с тех времен, когда была наместницей.

- Но это значит, что мы потеряем Суэрсен!

- Увы. И я буду считать, что нам необычайно повезло, если дело закончится только этим. Благодарите Семерых, что ближайший сосед Суэрсена - Инхор, где правит ваш брат.

- Кэйлор! Ну, конечно! Я назначу его военачальником! Надеюсь, вы не станете сомневаться в верности моего брата?

- Не стану, ваше величество. Однако усомнюсь в своевременности этого решения. Графу Кэйлору придется покинуть Инхор, оставив там управляющего. А вот за верность его наместника я ручаться уже не смогу, - и спор пошел на новый виток, но Саломэ быстро устала и перенесла заседание на следующий день. Она все еще не могла придти в себя: у Леара были дети!

Бумаги, хотя она и не просила, поджидали ее в кабинете. Толстая кожаная папка, так похожая на ту, что когда-то сгорела в камине. Тогда она не поверила, что Леар мог совершить преступление, потом не могла не поверить, а затем снова убедилась, что он невиновен. Даже после смерти он продолжает терзать ее! Она доставала один лист за другим: эльфийка понесла от него в то же самое время, когда было объявлено о Хранителя помолвке с той девицей, что нынче графиня Инваноса, а спустя всего пару месяцев Леар предложил ей стать его женой!

Она продолжала листать: завещание, документ о принятии в род, даже два - он не знал заранее, кого родит Далара, двух сыновей или сына и дочь, но все продумал! Листы закончились. Можно было прижать министра к стенке и потребовать, чтобы он рассказал все, в мельчайших подробностях, но она не хотела знать. Главное было очевидно: никому нельзя верить. Лгут все, даже самые верные, самые близкие, самые любимые!

Она знала это и раньше, не в обители ведь, в конце концов, провела последние тридцать лет, а во дворце, но всегда оставляла себе маленькую лазейку: верить нельзя никому, кроме… Но с этим покончено. Она всегда была способной ученицей, и сегодня министр государственного спокойствия преподал ей последний урок. Саломэ захлопнула папку, с кривой усмешкой, растянувшей губы, подошла к камину, запихала ее внутрь, закидала сверху слоем угля. Пусть горит.

А министр, тем временем, уже третий раз за месяц прогуливался по аллеям в парке храма Хейнара в сопровождении бывшего старшего дознавателя. Реймон задумчиво покачал головой:

- Не уверен, насколько это законно без подписи наместницы.

- Наместницы больше нет, есть королева.

- Но если поднять архивы, то Саломэ Первая Тоже была королевой.

- И при этом наместницей.

- Послушайте, Чанг, я понимаю, что вы делаете все, что можете, но даже если вы обойдете букву Закона, это вовсе не значит, что ваши деяния будут соответствовать его духу.

Настала очередь министра разводить руками:

- Как вы верно заметили, я делаю, что могу. Все наше судопроизводство направленно именно на соблюдение буквы, в то время как следование духу зависит от степени совестливости каждого судьи. Я, как и вы, не знаю, будет ли этого достаточно для его высочества, но ни у меня, ни у вас нет времени принимать новые законы. Нового военачальника выберут завтра. Ее величество достаточно разгневалась из-за Суэрсена, чтобы перестать слушать любые аргументы, и назначит первого попавшегося назло давно покойному Аэллину.

- Даже если приказ и окажется безупречен с точки зрения закона, это все равно не сойдет вам с рук.

- А это уже не ваша забота, Реймон. Давайте каждый будет заниматься своим делом.

До конца аллеи они дошли в молчании, но на бесстрастном лице дознавателя отчетливо читалось сомнение. Не слишком далеко ли они зашли? Он знал, куда заводят благие намеренья, и начинал опасаться, что лекарство может оказаться хуже болезни, хотя еще недавно с трудом мог представить, что может быть хуже вернувшегося Ареда. Но Темный пока все еще оставался перепуганным мальчишкой, а по счетам, подписанным господином министром, платить придется уже сейчас.

Корвин снова и снова перечитывал приказ, только что переданный из рук в руки взмыленный гонцом. Слишком важное послание, чтобы доверить голубю, тяжелый пергаментный свиток, с тремя печатями. Вот и все, можно больше не гадать, кого пришлют вместо Тейвора, можно ли будет убедить нового военачальника не повторять ошибки прежнего, спасти то, что осталось от флота, защитить купцов - все теперь в его руках. И отвечать за то, что делают руки, он будет своей головой. В свете судьбы Тейвора назначение выглядело столь же соблазнительно, как кусок сыра в мышеловке. А ведь бедняге еще повезло - как-никак, учли десятилетия верной службы, всего лишь отправили в отставку. Корвин понимал, что он так легко не отделается.

Герцог отложил приказ и отправился в бывший кабинет Тейвора, приказав принести туда всю почту. Предстояла бессонная ночь - нужно было разобрать архивы, но сперва выяснить текущее положение дел. Целых две недели армия каким-то волшебным образом воевала без военачальника, и Корвин подозревал, что ситуация на границе его не порадует.