Айвор замолчал, надолго, опустил голову, рассматривал повязки на своих руках, словно не понимая, откуда они взялись, потом повернулся, отследив взгляд министра - с портрета на него смотрела, улыбаясь, Энрисса Златовласая. Наконец, спросил, едва расслышав собственный голос:

- А что потом?

- То, к чему вы так стремились. Но быстро и безболезненно.

- А если она не захочет так?

Чанг даже не стал отвечать. Айвор подошел к окну, огромному, чуть ли не во всю стену. Смеркалось, в парке гнусаво перекрикивались лебеди, устраиваясь на ночлег.

- Я согласен.

Айвора увели, Чанг подошел к окну, прижался щекой к прохладному стеклу. Болел висок, пульсирующей, рваной болью. Наместница на портрете продолжала улыбаться. Он закрыл глаза, вспоминая. Бал, весенний вечер пьян жасмином и липовым цветом, в танцевальной зале распахнуты окна. Энрисса танцует. Высокий юноша в зеленом камзоле легко подбрасывает ее вверх, в хороводе альты, и ловит, обхватив ладонями тонкую талию. Наместница смеется, из прически выпала прядка, упала на раскрасневшийся лоб. Отблески свечей озаряют их головы золотым ореолом - его волосы чуть темнее, цвета спелой пшеницы, ее светлее, как налившийся соком молочный колос. Ей так редко удается потанцевать - по этикету мало кому позволено приглашать наместницу. И уж точно не ему, скромному чиновнику. Да и не умеет он танцевать, не было нужды учиться.

Семь лет. Чанг отошел от окна, медленно опустился в кресло. Он теперь все делал неторопливо, каждое неосторожное движение тут же отзывалось головной болью. Как странно - он все еще способен на зависть.

Свадебный кортеж медленно переползает по мощенным улицам столицы от храма к храму. Отделанную золотыми листами открытую карету забрасывают цветами и засыпают зерном. Но король не желает рисковать - и цветы и пшеничные зерна кидают дворцовые слуги, с утра выстроившиеся двойной шеренгой вдоль дороги. За ними сплошной стеной стража, и только потом уже жители Сурема, переминаются с ноги на ногу, подпрыгивают, стараясь разглядеть хоть что-то. Самые удачливые успевают увидеть высокую прическу государыни Ирии, увенчанную венком с позолоченными листьями, но даже самые зоркие не могут разглядеть жениха. Мальчика не видно за бортиком кареты, несмотря на подложенные подушки. Он еще слишком мал.

Карета останавливается перед храмом Келиана, царственным сооружением из черного грубого гранита. Мраморные уннары, слуги бога Смерти, раскинули крылья с двух сторон от входа. Жрецы открывают правую створку тяжелых ворот - обе в этом храме распахивают только перед мертвыми, живые, даже сам король, довольствуются одной. Мальчик и женщина стоят перед алтарем. Их парчовые одежды расшиты золотом и серебром, украшены драгоценными камнями - два ярких пятна перед черным матовым алтарем. "Пока смерть не разлучит вас". Женщина покорно протягивает руку, мальчик надевает ей на палец кольцо, попав со второго раза.

Они выходят из храма, толпа взрывается радостными криками. Обряд завершен. До заключения брака, правда, пройдут еще годы, но кого это волнует, если сегодня король щедрой рукой раздает серебряные монеты, а кому повезет, достанется и золотая, кормит и поит жителей славного города Сурема? Праздник, как в старые добрые времена, радуйтесь, горожане! Правда, на этот раз вино из фонтанов не бьет, да и фейерверка не будет, слишком опасная стала забава с тех пор как появился огненный порошок. Но зазывно играют уличные музыканты, завлекают народ фокусники и кукольники - за все платит король, три дня будут гулять столичные жители во славу принца и его государыни.

Забыли про войну, и про оскорбительный отказ невесты, если уж короля это не беспокоит, то чего нам обижаться? Будем веселиться, пока можно. Кто знает, что случится завтра? И трактирщик тащит новые кружки, увенчанные белыми шапками пены. Эль, мясо, кто побогаче - тому вино и ветчина. А девок хватит на всех, нынче этого добра навалом, на любой кошелек и вкус, а то и за кусок хлеба согласится.

А во дворце продолжается праздник. Король и королева сидят на золотых тронах, принц и государыня стоят на ступеньках. Придворные подходят согласно рангу, кланяются кавалеры, приседают в реверансах дамы. За стеной в танцевальной зале оркестр настраивает скрипки. Принц устал, он едва стоит на ногах, но мужественно держит лицо. У Саломэ в глазах стоят слезы, она невероятным усилием сдерживает их, но блеск выдает ее. Впрочем, это так мило - растрогавшаяся на свадьбе единственного сына мать.

Министр государственного спокойствия, в новом парадном мундире, не так давно введенном для всех королевских чиновников, внизу, возле самого трона. Высокий воротник с золотым шитьем царапает шею. Он ждет знака от короля, на сегодня запланировано еще одно представление. И право же, подготовка к этому спектаклю дорого ему обошлась: оба ведущих актера долго не соглашались играть свои роли.

…Увидев имя будущего наместника в Ландии, Элиан положил на стол указ, уже готовый к подписи, и поинтересовался:

- Вы умеете воскрешать мертвых, министр?

- Этот человек еще жив, и будет полезен.

- Мертвым он послужит мне куда надежней. Я слишком часто позволял вам, Чанг, проявлять преступное милосердие. Как следствие - мятеж за мятежом. На этот раз я преподам им урок. Публичная казнь, и закон о преступном родстве в полной мере!

Элиан всего два дня, как вышел из своего затворничества. На первый взгляд он ничуть не изменился, но Чанг, связанный с королем невидимой нитью перенесенной боли, чувствовал напряжение в воздухе. Что-то произошло, тревожное, необратимое. И что-то надвигалось, неизбежное. Он не знал, сколько осталось времени в запасе, но ощущал, тупым нытьем в затылке, онемевшей щекой, комом в горле, что последний отсчет уже начался. И пытался вырваться вперед:

- Ваше величество, закон о преступном родстве в полной мере подразумевает в том числе родство по женской линии.

- И что из этого?

- Как угодно вашему величеству. Вот список.

Элиан пробежал по листу глазами:

- Вы что, решили пошутить? В этом списке все лорды империи!

Чанг кивнул:

- За исключением графа Тейвора и герцога Ойстахэ. Все остальные так или иначе попадают под полную меру, ваше величество. До седьмого колена. Видите ли, преступник по материнской линии - Эльотоно. А у герцога было девять сестер, и все вышли замуж соответственно своему положению.

Король раздраженно откинул список:

- Ну так используйте не в полной мере! Хватит и его семьи.

- Кого именно прикажете считать семьей? Включать ли замужних сестер и их детей? Братьев? Их семьи? Морские лорды связаны между собой запутанным родством, не уверен, что получится определить с точностью.

Элиан повысил голос:

- С чего вы взяли, что он будет верно служить нам, после того, как однажды уже предал?

- Потому что государыня останется здесь, при дворе своего супруга.

Король помолчал, потом рассмеялся:

- О-о! Теперь я вижу. Мне нравится эта идея. Пожалуй, это даже лучше, чем казнь. Но он должен будет присягнуть мне, сразу после церемонии. Пусть все видят его искреннее раскаянье и стремление искупить вину. Вину распишите покрасочней, не упустите возможность. Пусть лорды видят, насколько далеко может зайти королевское милосердие. Вы опять правы, господин министр, одним кнутом от них всего не добьешься, пусть получат свой пряник.

- Искреннее раскаянье?! Перед этой, - будущий наместник запнулся на мгновение, подбирая наиболее подходящее определение для своего сюзерена, - эльфийской тварью? Вы слишком много от меня требуете, господин министр. Я согласился на сделку, но играть в фальшивом фарсе - увольте! Вы, должно быть, освоили эту науку в совершенстве, а у меня не было в том нужды.

Министр недобро улыбнулся: