Жрец Аммерта с кислой миной прочитал благословение, король подтолкнул вперед принца, и мальчик распахнул двери первой в империи, да и во всем мире, светской школы наук. Школяры прошествовали внутрь, распевая специально сочиненный для этого торжественного события гимн, король и принц вернулись к карете.

Все произошло в один миг. Толпа подалась вперед, ожидая, что гвардейцы раскидают мелкие деньги, как обычно бывало во время выходов короля в народ, хотя в этот раз никто не объявлял о раздаче милостыни. Стражники скрестили пики, сдерживая народ, лакей распахнул дверцу, и в этот момент какой-то человек рванулся вперед, на скрещенные древки, размахнулся - в руках у него было что-то вроде маленького деревянного бочонка, от которого почему-то шел дым, и швырнул свой снаряд поверх голов, прямо в раскрытую дверцу.

Чанг бросился к карете, опережая растерявшихся гвардейцев: в памяти мигом пронесся взрыв, едва не стоивший ему жизни тогда, в Квэ-Эро, но, разумеется, опоздал - раздался грохот, треск, повалил удушливый черный дым. В облаке дыма трудно было разглядеть, что происходит, было видно только, как король падает на мостовую, подминая под себя сына. И в этот миг перекрывая испуганный шум толпы, раздался отчаянный женский крик:

- Арлан! - Кричала Саломэ.

Элиану неслыханно повезло - он не успел сесть в карету. Его завалило кусками взлетевшей на воздух кареты, но обломки защитили короля от гвоздей и кусочков железа, которыми неудавшийся убийца начинил свой снаряд. Гвардейцам повезло меньше - одного убило на месте, остальных ранило. Принц не пострадал вовсе, король закрыл сына своим телом.

Испугавшиеся взрыва горожане разбежались сами, тех немногих, что решили остаться поглазеть, разогнали стражники. Во избежание паники Чанг тут же отправил глашатых объявлять, что его величество, милостью Семерых, цел и невредим. Лишний раз напомнить народу, что Семеро благоволят королю, не помешает, потому что в этом уже начали сомневаться. Сам министр с трудом сдерживал разочарование - какая возможность растрачена впустую! Второй раз король уже не попадется. С другой стороны, принц еще мал, а лорды недовольны, может, оно и к лучшему.

Он убедился, что королевский кортеж отправился во дворец и подозвал Эйрона. Лейтенант допросит горе злоумышленника, узнает, сам он до этой светлой идеи додумался, или подсказал кто… Министр мысленно перебрал подозреваемых - пожалуй, проще сказать, кто из графов и герцогов на это не способен, чем назвать виновного. На открытый мятеж после Виастро не отважится ни один, а вот так, втемную, да еще и использовав одно из любимых королевских нововведений - даже странно, что только сейчас додумались.

Король был в ярости. Он вызвал Чанга в свой кабинет сразу же, как вернулся во дворец. Лоб эльфа пересекала глубокая царапина, волосы пропахли гарью, голубой атласный камзол висел клочьями. Министру пришлось ждать, пока слуги подадут королю свежую рубашку и кубок холодного вина. Элиан одним глотком осушил кубок, сел в кресло, и только после этого велел Чангу подойти ближе. Слуги поспешно выскочили за дверь, министр поклонился, но король гневно свел брови, и повинуясь тяжелому взгляду, Чанг опустился на одно колено, и, склонив голову ждал, пока Элиан заговорит. Ждать пришлось долго, наконец, король медленно произнес:

- Я недоволен вами, господин министр. Вы присвоили себе множество прав, но не справились с обязанностями. Я дал вам все, о чем вы просили, и позволил взять то, о чем вы предпочли не спрашивать. Гордыня - непростительный грех для смертного. Сегодняшний день послужит вам уроком.

С каждым словом Чангу становилось все труднее дышать, словно на грудь навалили груду свинцовых пластин. Страх, удушающий, липкий страх тугим обручем сжал голову - он пес, жалкая тварь у ног божества! Бог гневается, отзывает милость свою, отводит руку свою, нельзя жить, лишившись благого взгляда хозяина. Нельзя дышать.

Сердце колотилось, в ушах стоял гул. Покаяться, просить, вымолить прощение… Ведь он виновен! Но не сейчас, еще миг, еще можно терпеть, теплится на краю осознание - это магия, эльфийская магия, орудие короля, впервые полной силой обрушилось на него.

Но сил больше нет, он скажет, это всего лишь слова, пустые слова. Но звуки почему-то застряли в горле, и пока он выталкивал их из гортани, боль все нарастала, и, дойдя до пика, сорвалась. Наступила тишина, а сквозь тишину проросло осознание - страха больше нет. Он разорвал сеть. Теперь можно говорить.

Ни страха, ни боли, ни звука. Чанг не слышал собственного дыхания. Должно быть, он только что умер. Но неважно, жив он, или мертв - он обещал Энриссе. И министр заговорил, с трудом вспомнив, как из слов образуется речь. Признал вину, поклялся искупить, умолял простить. Дождавшись позволения, поднялся с колен, не ощущая ног. Дошел до двери, закрыл ее за собой, и только в коридоре, упал на руки подоспевшему лейтенанту, забыв обо всем.

Когда он очнулся, тишина ушла, свернулась уютным комочком где-то около затылка. Он слышал, как трещат дрова в камине, тикают часы на стене, мерно дышит дремлющая в кресле женщина. Чанг не стал ее будить. Королева выглядело уставшей. В окно светила полная луна. Полнолуние… но, кажется, еще вчера на небе был тонкий полумесяц. На столике в вазе стояла цветущая персиковая ветвь.

Словно почувствовав его взгляд, Саломэ открыла глаза, и увидев, что министр полусидит в постели, опираясь на подушку, то ли рассмеялась с облегчением, то ли заплакала, он не смог понять. А Саломэ, наклонившись, поцеловала Чанга в лоб, и вышла из комнаты.

Остаток ночи она провела в часовне, там ее утром нашел Эйрон:

- Скорее, ваше величество! Король! Лекарь доложил, что господин Чанг пришел в себя, и он идет к нему! Леди Лиора, - лейтенант покраснел, сообразив, что упомянул при королеве фаворитку, - обещала его задержать.

Саломэ столкнулась с мужем у входа в покои министра и, шагнув вперед, стала перед дверью:

- Я не пущу тебя туда, Элиан.

Король нахмурился. Обычно ему достаточно было одного недовольного взгляда, чтобы заставить жену замолчать, но на этот раз королева не шевельнулась:

- Ты больше не убьешь никого, кто мне дорог, - твердо сказала она, глядя ему в глаза. В ее взгляде плеснул алым расплавленный металл, рука взметнулась вверх, в магическом жесте. Она сама не понимала, откуда взялась эта яростная обжигающая сила, столь непохожая на теплый, живительный дар Эарнира, но знала, что воспользуется ей, даже если это пришло от Ареда.

И король отшатнулся, увидев ярость Лаара в ее взгляде. Он вспомнил, кто был отцом его покорной супруги, повернулся, и ушел, не сказав ни слова.

Неделю спустя, осунувшийся и окончательно поседевший министр докладывал королю:

- Ваше величество, недавнее покушение - не только вопиющее преступление, но и тревожный знак. Лорды бунтуют, опасаясь за свою власть. Простые люди берутся за оружие, когда боятся за свою жизнь.

Король слушал, раздраженно барабаня пальцами по столу - Чанг говорил медленно, растягивая слова. Эта надоедливая манера появилась у министра после недавнего удара, и Элиан предпочитал теперь получать от него доклады в письменном виде. Эльф недовольно сморщился: до чего же хрупки эти смертные! Стоит слегка нажать - сразу же ломаются. Впрочем, этот, кажется, еще может быть полезен, урок пошел ему на пользу. Чанг, тем временем, перешел к делу:

- В этом году у нас нет зерна даже на посев, казенные хранилища пусты.

- Меня это не волнует. Пусть лорды на деле покажут свою заботу о простых людях. Хватит выпрашивать подачки из казны, пускай раскошеливаются.