Литмир - Электронная Библиотека

Волки! Слышал от дядьки, которому был отдан в ратную науку: если волк учует добычу, то воем своим он дает знать об этом всей стае. Стая отвечает разведчику и идет на зов. Единственное спасение от волчьей облавы – дерево, если такое случается в лесу. Если же беда приключится в поле, полагайся на быстроногого коня.

Богданко и подумать не успел, что ему делать, вой снова повторился, еще ближе.

Почувствовал, как похолодело и задрожало от испуга тело, как поднялись и стали дыбом волосы на голове. По спине поползли мурашки, словно кто-то невидимый драл кожу.

«Бабуля! Спасите, бабуля!» – хотел крикнуть Богданко, а голос пропал от страха.

Вытянул вперед руки, наткнулся на ветку, видно, низко свисала. Ухватился за нее и не выпускал уже, пока не добрался до ствола. Как влез на дерево – быстро и ловко, – сам не помнил. Сделал рывок – уже на первой ветке, еще рывок – поднялся еще выше. Тело продолжало дрожать то ли от холода, то ли от страха. Когда же уселся и немного успокоился, огляделся и онемел: он видел ствол дерева, за который держался, видел ветки на фоне чистого после дождя неба. Не поверил сам себе: осмотрелся еще раз. Вскинул голову вверх – и увидел усеянное звездами небо.

– Бабуся-а! – закричал все еще дрожащим от волнения голосом. – Слышите, бабуля, я вижу!

Не так далеко, как думал, отозвались на этот крик псы, долетели человеческие голоса, а чуть погодя замелькали между деревьями огни: его, наверное, уже искали.

Тревожные вести летят по земле во всю конскую прыть, радостные же обгоняют птиц. Первым узнал о прозрении Богданки и вознес хвалу богам за милость и щедрость стольный Черн, а уже от Черна пошла гулять весть по всей земле Тиверской – от веси к веси и от верви к верви.

– Слышали, соседка? В стольном Черне сотворилось чудо: прозрел отрок, сын княжий, Богданко.

– Ой! Возможно ли такое? Сколько живу, не видела и не слышала о таком.

– Клянусь богом. Верные люди говорили. Вот хоть у Жданки спросите. Жданка, идите сюда. Моя соседка не верит, чтобы темный да стал видеть. Скажите им, что сын княжий прозрел.

– А то. Сама слышала и вам говорю: прозрел.

– Может, баяны возвратили ему зрячесть?

– Да нет. Поговаривают, вроде бы заблудился в лесу и набрел на родник, который бил из-под дуба. Только напился воды из него – сразу же и прозрел.

– Ой! Так это ж точно не простой родник и дуб не простой.

– Да. Дух в дубе, жилище божье – дуплище, а вода бьет из-под корня, не иначе как ударом стрелы-молнии добыта.

К тем трем соседям подошли другие, а там еще, и каждая слышала что-то про чудо, а если слышала, зачем же держать такое при себе? Не просто говорила, уверяла уже, что собственными глазами видела, как течет люд тиверский, а больше калики перехожие, дорогами проторенными идут, и все к Соколиной Веже под Черном, к тому роднику. Потому как уверены все: это знамение, что дуб и родник открылись не кому-нибудь – княжескому сыну. Через это непорочное дитя сошло благословение и на весь люд тиверский. Да, да, Перун-Сварожич удостоил их всех наивысшей милостью – сошел с небес на землю, выбрал себе жилье-очаг в дупле дуба, а народу-избраннику подарил родник с живой водой, чтобы кропился ею и исцелялся-обновлялся, кропился и исцелялся.

Что это была не выдумка, все убедились, и очень скоро: поселяне шли и шли через ближние к Черну веси, и все – к Соколиной Веже.

– Куда, люди? – спрашивали их.

– К дубу-стародубу. К Перунову источнику!

Зачем идут – о том не спрашивали, и так знали: у каждого своя боль, своя нужда. Одну боги обделили счастьем рожать детей, другая только родила, а их уже забирают. Тот думает: беды, что свалились на его подворье, – проделки злой силы, которая плодится в пущах и дебрях, а этот видит свою беду в коварстве соседей или мужей-властелинов и тоже идет искать защиты у Перуна. Так или иначе, а все что есть злого на земле, все, что называется обидой, болезнью, бедой, – все идет от злой силы, а ее способен поразить насмерть только Перун. Он ледовые горы рушит, демонов-великанов убивает своим молотом, смертоносными стрелами, так могут ли устоять против него демоны земли, все те кикиморы, бесихи и упыри, ведьмы и полудницы, точно как и те, что имеют облик человеческий, а намерения собачьи и гадючьи. Нет и нет! Бог не для того сошел на их землю, избрал себе жилищем дуб-стародуб в княжеском лесу, чтобы остаться равнодушным к людям, которые живут на этой земле. Он поразит злую силу, снимет со всех, кто идет поклониться или принести жертву ему, болезни, избавит от беды, напастей.

Князь Волот не сразу придал значение этому людскому паломничеству. Он радовался прозревшему по божьей милости сыну и не присматривался к людям, которых встречал на дорогах. Когда же увидел, поразился тому, что идут в основном тиверцы от Дуная, из тех мест, где побывали и щедро засеяли бедой землю ромеи.

«У меня с ними не только одна кровь, – думал, наблюдая, как паломники замирали под дубом и вздымали руки к дуплу, – у меня с ними одна судьба».

По воле случае или по велению сердца и разума, только повелел он однажды соорудить на месте прозрения сына капище и перенести туда кумир Перуна. Здесь стал править требу богу своего рода-племени. И раз, и второй, и третий, и десятый. И с каждой новой требой все больше и больше убеждался: собирается сюда народу великое множество, и все ждут его появления у Перунова дуба, словно прихода самого бога. Оттого и сам проникся чувством благоговения перед божеством, не жалел коз, баранов, быков из княжеских стойл, не жалел тех, что приводили люди. Резал и кропил кровью жертв божье жилище, сам пил эту жертвенную кровь, дабы обрести вещий дар и понимание бога и изрекать предзнаменования жаждущим.

Пока горел костер и в нем принесенная богу жертва, воздевал к богову жилищу руки и молил-просил:

Светлый наш боже, сильный и могучий,
Стань на страже убогих, недужих,
Стрелами гнева срази вражью силу,
Благо пошли нам, Сварожичев сын,
На нивы, жилища и стойла.

– Пошли, боже! – многоголосо отдавалось в лесу. – Благо пошли!

Огонь полыхал и полыхал, жадно бегая по принесенной богу жертве, и радовался щедрости людской. А это хорошая примета: бог принимает жертву, он благосклонен к ним, тиверцам.

– Встану я рано утром, чуть забрезжит свет, – говорил, обращаясь к Перуну, князь, – умоюсь родниковой водой, и утренней водой, и утренней росой, пойду из дверей в двери, из ворот к воротам – в чистое поле. В чистом поле прихорошусь, на все четыре стороны поклонюсь и скажу: «Будь с нами, боже, повсюду. Не покидай нас в горе-печали, смилуйся, боже, мы твои внуки!»

– Смилуйся и будь! Смилуйся и будь! – повторяли за ним те, что стояли ближе к капищу.

Молились тиверцы вместе со своим князем и замирали, снова молились и снова замирали – перед дубом и перед капищем. Одни умывались слезами, другие – родниковой водой, пили ту воду и уходили, обнадеженные…

Возвращаясь после одной из треб в Черн, Волот завернул к капищу Хорса под стольным городом и, удивленный, остановил коня: была пятница, а у стольного капища ни старейшин, ни волхвов, ни поселян, не видно было и признаков требы.

«Все уверовали в Перуна и пошли к нему, – подумал он. – Дурная примета. Хорс – верховный бог на Тивери, он может разгневаться и отомстить за измену и неуважение. Как же это случилось и почему? Пусть не было здесь меня. А где старейшины, волхвы наконец? Думают, нет князя, значит, можно и не творить богам треб?..»

Постоял князь и, огорченный, направился в Черн, а там и к своему терему.

«Чему же удивляться, – размышлял он, слезая с коня, – если я сам забыл после того, что случилось с Богданкой возле дуба Перуна, о стольном капище, о своей обязанности приносить жертвы Хорсу и молиться перед Хорсом за народ тиверский?»

Малка тоже вместе с мужем приехала в Черн. Еще в Соколиной Веже сказала:

54
{"b":"419","o":1}