Это понравилось Волоту, и он пожелал встретиться со старостой с глазу на глаз.

– Есть еще одно важное дело. В Выпале живет девушка Миловида. Ярославова Миловида. Знаешь такую?

– Отчего же не знать, знаю.

– Приведи ее, и немедленно. Я возвратил ее весной из ромейского плена, – объяснил князь, чтобы староста меньше удивлялся. – А ладо ее остался там. Скажи, есть вести о нем.

Думал, староста услужливо кивнет и поспешит выполнить волю князя, но тот стоял и моргал глазами.

– Пойти, княже, могу, но приду ли с Миловидой – не знаю.

– Почему так?

– С осени не вижу ее в городище.

– С осени? Куда же подалась? Куда могла пойти?

– Не ведаю.

– Ну, а родители ее живы, здесь они?

– Нет, полегли. Весь род погиб. Миловида лето провела у своей тетки, а сейчас не вижу. Так я пойду и спрошу, где она.

Староста поклонился и поспешил уйти, а князь сидел словно в воду опущенный. И хотел, и не мог осознать то, что услышал. Говорит, родителей у Миловиды нет, весь род полег, и Миловидка куда-то по осени подалась. А в Черн, видишь, не пришла. Почему? Не поверила речам княжьим? Не пожелала быть в стольном Черне? Наверное, так.

Пока раздумывал, тревожа себя не очень утешительными мыслями, староста уже стучался в дверь к Миловидкиной тетке и старался втолковать той, зачем пришел и кто зовет Миловидку.

– Господи! Ее же нет!

– Я тоже говорил: нету. А князь велит: найди и приведи.

Тетка и удивлена, и немало испугана этими словами. «Приведи? Ой, да что же он себе надумал, этот князь?»

– Бросай эти хлопоты, староста. Миловида оставила Выпал, ушла из Выпала.

– Куда пошла? Где можно найти если не сегодня, то завтра?

– Разве я знаю? – слукавила женщина. – Пошла по свету, а свет широкий, ищи ее там.

Крутил, как только умел, хитрый староста, а вернулся ни с чем. И князь остался ни с чем. Поэтому и не спал до глубокой ночи, а на ловы поехал пасмурней, чем серое зимнее небо. Вепр быстро приметил настроение князя и не утерпел, чтобы не напомнить о своей вотчине.

Повод дало завершение первой облавы. Ловчие несли и несли к саням добычу: лосей, и вепрей, и оленей, и зайцев. Отдельно складывали то зверье, что давало лишь пушнину.

– Ого! – веселились и потирали они замерзшие руки. – Такой улов не всегда посчастливится добыть.

– Князь знает, где водится зверье, – польстил кто-то, не подозревая, как воспримут окружающие эту лесть. Зато Вепр приметил его острый взгляд и, кажется, понял, отчего так хмур и невесел князь с ночи.

– Набили и правда больше, чем можно было надеяться, – вставил свое слово. – Может, на сани, да и по коням, а, княже? Зачем нам тесниться в выпальских халупах? У меня и теплынь, и просторно, есть где и ловы продолжить, и трапезу, достойную князя и его мужей, организовать.

– А доберемся к ночи?

– Ей-богу, доберемся. Это же вдвое ближе, чем к Черну.

– Тогда прикажи взять с собой дичины на вечернюю и утреннюю трапезы, и едем. Все, что останется, отдай выпальцам.

– Гой-я!

Вепр крутнулся на месте и подался по-молодецки к челяди, а князь подзывал уже к себе выпальского старосту.

– Мы уезжаем, – сказал ему. – Все, что выделят мои мужи, возьми и раздай погорельцам. Девке Миловиде, если объявится здесь, скажешь: князь был и интересовался, как живет она без родных. Если же останется в Выпале, позаботься, чтобы никто ее не обижал. Слышал, что говорю?

– Слышу, княже, слышу.

– А еще скажи ей: весной ромеи обещали возвратить наших пленных, ну и ее лада тоже.

– Скажу, княже, непременно, – поспешил заверить староста, и было в той поспешности не только желание прислужить, был и страх: а где найти Миловиду? Тетка ее правду говорила: свет широкий, пойди найди сироту в том широком свете.

В тереме воеводы Вепра князь чувствовал себя как дома: и тепло было, и уютно, и просторно. К тому же от свежих яств на столах поднимался пар, столы ломились от многочисленных кубков с медом и сытой. Все для тех, кто разделит с князем обильное застолье. Да и князь отправился на охоту не с пустыми залубнями, есть в них еда и питье. Да что они против того, чем угощает ныне Вепр и его жена Людомила? Из привезенного с охоты приготовили только выловленную в лесах дичь, все остальное – от щедрот Людомилы Вепровой да самого Вепра.

Кто видел его на охоте, тот, не задумываясь, скажет: нет более одержимого, более буйного в этом деле мужа, чем воевода Вепр. Однако кто имел случай поднимать с ним наполненные медом братницы, делить веселое под хмелем застолье, не будет долго искать равного Вепру. Потому как Вепр всех превзойдет в питии и веселье, а еще в похвальбе охотничьим умением.

– Зимняя ночь, – хозяин поднялся за столом, – длинная ночь. Будем пировать, братья! Есть у нас и время, и все, что требуется для веселья. Самое главное, нам выпал случай отдохнуть от дел, побыть вместе со своим князем. Так за веселье, мужи! За удачные ловы! За князя Тивери, надежную охрану нашей земли и нашего благополучия!

Он протянул Волоту свою братницу, и мужи не замедлили поддержать воеводу, но Волот остановил их.

– Подождите, – остерег и тоже поднялся. – Обычаи наши велят пить сначала за хозяев и достаток в хозяйстве. Мы ныне гости воеводы Вепра. Так поднимем первую братницу и воздадим должное очагу воеводы и той, которая оберегает этот очаг, – Людомиле.

Заметил, наверное, как смутилась женщина, слыша здравицу в ее честь, и перевел на шутку:

– За Вепра будем пить завтра, если будет охота такой же удачной в его лесах, как и в выпальских. А сейчас предлагаю выпить за хозяйку дома, за ее гостеприимство, за то, что умеет быть и заботливой матерью, и достойной хранительницей очага.

– Выпьем! – громко и дружно поддержали своего князя мужи. – За Людомилу Вепрову и в ее лице за всех жен мужей ратных! За тех, на ком держится наш славянский очаг! Здоровья красавице Людомиле! Почет и честь!

Хозяйка не ожидала, видимо, что ее станут величать так громко, и смутилась, не нашлась бы что ответить на такую здравицу, если бы не князь. Он наполнил братницу, подошел и подал ей в руки.

– Выпей с нами, Людомила.

– Спаси бог. Когда так, почему бы и не выпить.

Ее ответ и то, что пригубила вино, вызвал еще более громкие возгласы. Князь повеселел и пригласил хозяйку к столу.

– Это же трапеза мужей.

– Ничего. Беру под свою княжью защиту. Поговорить надо, – добавил, усаживая рядом. – Княгиня Малка специально собиралась в Веселый Дол, поговорить с соседями. Но раз я уже здесь, в Веселом Долу, сделаю это и без нее. Разговор пойдет, дорогая Людомила, о Зоринке.

– А что Зоринка? – всполошилась женщина.

– А ничего. Знаем, что хорошая девушка растет, и хотели бы, чтоб была еще лучше. Княгиня Малка нашла среди пленных учительницу, хорошо знающую августейшие порядки, что бытуют в имперских августионах в чужих землях. Малка приставила ее к своим дочкам и предлагает и Зоринке эту науку. Будет она женой Богданке или нет, а наука для дочки воеводы не будет лишней. И еще хочу спросить гостеприимную хозяйку: как она смотрит на то, если бы уже и сейчас, может, после окончания этой охоты, отвезти Зоринку к нам? Пусть бы жила при тереме, познавала правила императорского дворца. И моим девчонкам было бы веселее с ней, и ей тоже.

– Ой, князь, – печально посмотрела Людомила на князя. – Не знаю, что и сказать.

– Что так?

– Не знаю, о ком больше думать – о девочке-малолетке или о старшем моем, Боривое.

– А что с Боривоем?

– Боюсь, беды наделает, если не женим.

– Сколько же ему лет?

– Двадцатый идет.

– О! Такой прыткий? Так пусть выбирает себе ладу…

– Ветер у него в голове, княже. Ничего другого не знает, ничем другим не интересуется, кроме девок. А у нас как на грех никого нет на примете, чтобы была ему достойной парой. Нареченная его – князь знает это – умерла внезапно, другой не приглядели за хлопотами.

– Сам найдет. Стоит ли так печалиться?