Внутри тьма. Но я тут же заметил, что она потихоньку рассеивается. Выждав, пока станет достаточно светло, я ринулся в дверь, держа бластер наготове.

В помещении никого не было. На вид оно казалось огромным складом. Я позвал остальных.

Вдоль стен, насколько хватало глаз, тянулись штабеля одинаковых контейнеров с габаритами два метра на метр. Нижний ряд стоял прямо на полу, верхний терялся во мраке под высоким потолком. Вертикальные ряды контейнеров перемежались стационарными лесенками.

— Что же они тут хранят? — спросил профессор.

— А вот посмотрим, — откликнулся Сэм.

Мы подошли к одному из нижних контейнеров. Оказалось, они снабжены раздвижными дверцами, как у книжных полок. Под нашими напряженными взглядами Сэм отодвинул дверцу.

Внутри, лежа на спине, покоился вомпериец.

— Господи Боже мой! — пробормотал Сэм, торопливо задвигая дверцу.

Воцарилось долгое молчание — словно все даже дышать опасались. Наконец я сказал:

— По-моему, нечего бояться, что мы его разбудим. Он спит мертвым сном.

Сэм вытаращился на меня.

— В смысле, он в анабиозе. Как и все, кто лежит на этом складе.

— Сколько же здесь этих контейнеров? Сотни? изумилась Кейт. — Думаешь, они столько народа держат в таком состоянии?

— Возможно. Ну, может, они мертвы или просто легли подремать… — Я открыл еще пять первых попавшихся контейнеров. В каждом возлежал на спине толстяк вомпериец. Я помедлил закрывать последний контейнер: — Здоров же этот парень спать. Если только он не мертв и не в анабиозе. И поглядите там иней внутри.

Профессор прижал к контейнеру ладонь:

— Если там так холодно, как кажется снаружи, их прогрессу в области утеплительных материалов можно только позавидовать. На ощупь даже непрохладный.

— Либо мертвы, либо в анабиозе, — повторил я. А на гробницу чтото непохоже.

Зелдон согласился со мной.

— Ну ладно, — проговорила Кейт. — И зачем им это нужно?

— Сдаюсь, — ответил я. — Поживем — увидим. Нам бы дверь открыть.

Помещение напротив было во всем подобно первому. Вернувшись в основной коридор, мы отправились дальше. Вскоре нам попалась еще пара дверей. И еще пара. Все они вели в однотипные анабиозные камеры.

— Совершенно невероятно, — прошептал профессор Фентон, окинув прощальным взглядом очередную из обнаруженных нами камер. — Что же это весь комплекс наполнен замороженными телами? И для чего? Десять тысяч лет хранить такое множество людей в анабиозе?…

— Похоже, эти вопросы нам пока не по зубам, вмешался Сэм. — В данный момент мне гораздо интереснее, почему не спали те вомперийцы у двери.

— Может, проснулись лет пятьсот назад, чтобы сходить в туалет, а потом так и не смогли сомкнуть глаз, — предположил я.

— Во-во, снотворным не запаслись, — ухмыльнулся Руммель.

Профессор, игнорируя наши дурацкие версии вернулся к двери и выглянул в коридор.

— Как ваше мнение — не пора ли нам дальше? спросил он.

Шагая по черному коридору к сердцевине комплекса, я задумался обо всех этих спящих вомперийцах. Должно быть, их здесь тысячи. Если не миллионы.

Спустя несколько минут мы очутились на этаком перекрестке «нашего» коридора с другим. В какую сторону ни глянь, картина все та же — черный тоннель, такой длиннющий, что, казалось, не кончается, а просто сходит на конус. Точно в парке аттракционов — ну, знаете, когда два зеркала ставят друг против друга и крохотная каморка бесконечно умножается в них, превращается в целую анфиладу залов. М-да, лучше уж гулять по парку, чем тут…

Я царапнул стену носком ботинка — получилась вполне заметная отметина. Заблудиться здесь легче легкого.

— Есть охотники мяться за составление карты?

Вызвалась Кейт. Тут же выудила из своей поясной сумки блокнот и принялась писать.

— Господа, а что у вас там еще, в этих котомках? спросил я.

Профессор раскрыл свою и торопливо перечислил:

— Видеокамера, бирки, измерительные приборы, фломастеры, кисти, нож, маленький воздухонагнетатель, радиомаяк, фонарик.

— А еды нет?

— Нет.

— А радиомаяк все время функционирует?

— Нет. Он подает голос лишь по запросу извне.

И то хорошо. Маяк не выдаст наше местонахождение местным, а нам сослужит службу, если снаружи прорвутся к нам на выручку.

— А не повернуть ли здесь налево? — предложил я. — Когда дойдем до коридора, идущего параллельно этому, опять можно будет свернуть к центру. А из основного лучше уйти — пусть местные поломают голову, куда мы делись.

Единогласно одобрено.

Перпендикулярный коридор был точным подобием первого. Нам уже надоело опасливо открывать двери только для того, чтобы узреть очередные штабеля контейнеров. Утомлял и сам коридор — монотонночерные стены, внизу безо всякого шва или стыка переходящие в такой же черный пол, а вверху — в такой же потолок, только он испускал свет. Я не задумывался, как это черный материал может светиться. Выглядело это так, будто сквозь полосу черной кисеи, натянутой над нашими головами, просачивался свет далекого полуденного солнца.

— Где же те, кто не спит? — заметил Зелдон после осмотра очередного склада анабиозных тел. Может, мы убили всех, кто бодрствовал? — А руки его тем временем держали наготове бластер.

— Может, другие уже проснулись, но пока вставать ленятся, предположил я.

Профессор глубоко вздохнул:

— Бен, вы не могли бы с большей серьезностью отнестись к нашему положению?

— А я что делаю? Вы не судите только по моей болтовне — это чтобы напряжение снять. Я вообще-то еще и размышляю. Например, вы думали о еде?

— О еде? Нет, сейчас как-то не до этого. Есть проблемы поважнее.

— Это как получится. Видите ли, мы заперты в огромном ящике. И не знаем, есть ли здесь запасы продуктов и как до них добраться. Даже если нам не встретятся другие обиженные вомперийцы, с дверью мы можем провозиться несколько недель. И сдохнуть за это время с голоду. Как минимум необходим хотя бы маленький запас воды. Так что, заметите водопроводный кран скажите мне.

Мы прошли еще десять метров по черному шумопоглощающему коридору, и тут профессор, обернувшись ко мне, проговорил:

— Приму к сведению.

На следующем перекрестке я заметил на стенах вертикальные орнаменты цепочки кружков. Мы вновь направились к центру здания. По пути нам попадались лишь камеры с контейнерами. Больше ничего. Меня мучило предчувствие, что и в сердцевине окажутся все те же камеры, камеры, камеры… Хоть это и против логики.

— Как вы думаете, это возможно, что кто-то следит за нашими передвижениями и где-то впереди готовит засаду? — спросила Кейт.

Я покосился на Сэма — не хочет ли он ответить. Сэм смолчал, и я заявил:

— Очень даже возможно. Раз пока нам встречаются только камеры, может быть, они выжидают, пока мы не обнаружим что-то еще или пока мы им еще как-нибудь не навредим. Недюжинное хладнокровие, хотя, может быть, они просто решили, что наше оружие сильнее.

— Если они так думают, — возразил Руммель, то не такие они умники, как нам кажется.

— Значит, чтобы привлечь их внимание, надо обстрелять контейнеры? рассудил Сэм.

— Не думаю, что нам это сейчас нужно, — запротестовал я. — Если за нами наблюдают, к этому времени они, возможно, уже поостыли и осознали, что мы проникли сюда силой, так как другие методы не сработали. И, видя, что внутри мы ничего плохого не делаем, могут заключить, что мы люди мирные.

— Мы-то мирные, а они? — вопросил Сэм.

— Вы это насчет вомперийки, которая набросилась на Руммеля? Возможно, на ее месте вы поступили бы так же — в полубреду от боли, после того, как кто-то проломил взрывом стену вашей гостиной?

Сэм остановился, развел руками:

— Ну да, только это-то все на кой черт? Все эти вомперийцы в контейнерах? Что-то тут нечисто.

— Может, их поразила эпидемия, и они построили это хранилище, чтобы дать врачам время на поиски вакцины? — заметил я.