Я долго смотрел на черную дверь:

— Как, по-твоему, следует понимать этот цвет «Добро пожаловать» или «Просителям вход воспрещен»?

— Пока не могу сказать, — ответила Кейт. — Но для «Добро пожаловать» как-то слишком уныло.

— Может, это черный ход?

Видимо, наш разговор привлек внимание профессора Фентона.

Отделившись от группы видеооператоров, он направился к нам. Его рот прикрывало что-то темное ага, респиратор.

— Наденьте респираторы, — распорядился он, указывая на контейнер. Скоро будем бурить пробное отверстие.

Сквозь защитную ткань его голос звучал гнусаво. Кейт показала мне, где лежат респираторы. Пока мы с ними возились, громкий голос прокатился по туннелю, повторяя это распоряжение для всех присутствующих.

Рабочие подвезли к двери мощный бур на тяжелой подставке. Один пощелкал регуляторами — вероятно, задал глубину и мощность бурения.

— А почему нельзя просто открыть дверь? — спросил я у Кейт.

— Рискованно. Одна экспедиция потеряла несколько человек. Они отворили дверь склепа, который, как оказалось, был доверху наполнен водой.

Мне живо представился аквариум ростом с Вандиктов Холм. И что останется от туннеля, когда вода вытечет.

Бур заработал. Сверло было установлено в центре двери. Рабочие действовали куда медленнее, чем я ожидал, — вероятно, из осторожности. Со стороны даже было незаметно, входит ли сверло внутрь.

Спустя десять минут тайна раскрылась. Бур не смог проникнуть в дверь. Когда его отодвинули, на гладкой поверхности виднелось лишь несколько линий. Кто-то дунул — и линии исчезли, улетели вместе с пылью. Обшивка так и осталась гладкой, как зеркало телескопа.

Как и следовало ожидать, это вызвало настоящий фурор. Вскоре к двери подкатили громадный лазерный резак и, нацелив его под углом к дверной поверхности, приказали всем временно удалиться. Вернувшись, мы обнаружили в середине двери красное пятнышко, которое медленно тускнело, пока не растворилось в окружающей черноте. Кейт показала мне солидную дырку в стене туннеля, которую проделал отраженный луч. Ну а двери хоть бы хны.

В этот момент профессор Фентон решил, что пора объявить перерыв на размышление.

На следующий день были приняты решительные меры. К тому времени я уже ясно понимал все сложности этого нестандартного для археологии случая. Обычно архитектурные памятники освобождают из-под земли с помощью компрессоров-пылесосов. На сей раз к двери подкатили уродливую пушку, стреляющую тяжелыми частицами, а туннель забили земляной пробкой, создав надежный барьер между входом и орудием.

Выстрел до нас с Кейт не донесся — мы находились в нескольких километрах от пушки, что меня вполне устраивало. После долгих вычислений и замеров инженеры уверили профессора Фентона, что пушка сама собой отключится при условиях, знаменующих успех начинания. Я доверял им не больше, чем трехлетнему шалуну с ружьем в руках. А скорее еще меньше.

Когда мы вернулись к туннелю, рабочие уже заканчивали расчистку. Нервно переминаясь с ноги на ногу, мы ждали, пока из-под земли доложат, что путь безопасен.

На сей раз мы не стали возиться с респираторами. Приборы показали отсутствие вредных газов. Но респиратор все равно не помешал бы — в воздухе висело столько пыли, что просто при дыхании я проглотил не меньше килограмма.

Профессор Фентон возглавлял процессию. За ним шли мы с Кейт, а также Сэм Лунд и полдюжины археологов.

Ближе к концу туннеля нам пришлось одолеть высокий завал. Отсюда пол туннеля был завален щебнем, облепленным хлопьями пены, — проходчикам пришлось заново обработать поврежденные стенки цементирующей эмульсией.

При первом взгляде на дверь мне показалось, что она опять осталась невредимой. Но, подойдя поближе, я понял, что вместо ровной черной поверхности передо мной несколько рваных черных плоскостей, расположенных на некотором расстоянии друг от друга. В двери зияла неровная дыра, за которой виднелась стена, очевидно, изготовленная из того же материала, что и дверь. Внутренние стены тоже были повреждены.

Профессор шагнул в дыру первым. Спустя несколько секунд Кейт, Сэм и я стояли внутри рядом с ним. Руммель Хурдт и несколько археологов в нерешительности остановились перед дырой. Только теперь до меня дошло, как здесь ценится Кейт.

Я почувствовал себя изгоем — у всех, кроме меня были поясные сумки.

— Невероятно, — произнес профессор благоговейным шепотом.

Я разделял его мнение. Внутренние перегородки оказались не такими прочными, как дверь, хоть с виду и не отличались от нее по материалу. Взрыв разметал и исковеркал их. В одном из проломов виднелся коридор, уходящий вдаль. Такой длинный, что конца и края не видно.

Но что самое удивительное — коридор был освещен. У меня нежданно засвербило в копчике.

Переглянувшись, мы с Кейт осмотрелись по сторонам. Сэм Лунд устремился в соседнее помещение. Тут же мы услышали его голос:

— Идите-ка поглядите!

Завернув за угол, мы оказались в большом зале, разрушенном взрывом.

Сэм указал на привлекший его внимание объект:

— Похоже, у вас будут настоящие трупы для работы.

И верно. В дальнем конце зала лежало тело. Судя по габаритам, тело вомперийца.

Сэм сказал:

— Профессор, как, по-вашему, он смог сохраниться? Может быть, у них здесь была какая-нибудь чума?

Мое любопытство взяло верх над осторожностью. Я устремился к телу, наклонился к нему и тут же сделал ошеломляющее заявление:

— Забудь о своей теории, Сэм. Тут свежие пятна крови. Это существо погибло не более часа назад наверняка от нашего взрыва.

Осознав смысл моих слов, сотоварищи по разведке столпились вокруг меня. Кейт, Сэм, профессор Фентон — все они смотрели на меня недоверчиво.

Профессор выказал наибольшее упрямство. Нахмурившись, он глянул на меня сощуренным глазом — попугай да и только.

— Быть того не может. Это помещение просуществовало уже с десяток тысячелетий. Если тут и был кто-то живой…

— Профессор, при всем моем к вам уважении, твердо заявил я, — этот господин умер совсем недавно. На воздухе кровь вомперийцев окисляется. Когда кровь вытекает из тела, она красновато-бурая. Примерно за сутки ее цвет медленно изменяется до почти безупречно белого. Кровь, которую мы видим здесь, еще не успела окончательно побелеть. И вот… — Встав, я всколыхнул лужицу крови носком ботинка. Под более светлой поверхностью оказалась темная кровь — блестящая, вязкая.

Я перевернул мертвеца на спину. Безусловно, он очень походил внешне на вомперийца мужского пола: весьма тучная фигура, причем в талии шире, чем в груди, выпуклые щеки. На руках, как и положено, по шесть пальцев, но два средних длиннее остальных. А ведь у всех моих знакомых вомперийцев пальцы примерно одной длины.

— Думаю, вам стоит вот на это посмотреть, — тихо проговорил Сэм Лунд, маня нас из-за другого угла.

Соседняя исковерканная взрывом комната стала усыпальницей для других мертвых вомперийцев минимум троих, максимум шестерых. Точнее пока сказать было нельзя, так как ударная волна разметала клочья тел по всей комнате. Просто-таки распродажа в нелегальном банке органов для пересадки — только прибраться чуток…

Профессор ошарашенно замер, беззвучно шевеля губами, точно у него язык отнялся. Очевидно, весь опыт раскопок давно погибших городов никак не подготовил его к подобным картинам. Впрочем, даже я поймал себя на том, что не очень-то верю своим глазам. Мы застыли на пороге комнаты, вероятно, в различных стадиях обалделости и могли бы так стоять очень долго, если бы не чей-то крик:

— Профессор Фентон? Сэ-эм?!

Мы разом повернулись на голос, и Сэм отозвался:

— Сюда.

То был Руммель Хурдт, охранник-вентамец, которого поставили сторожить дверь. За ним шествовал Зелдон Тал.