— За что, примэрат? Приказа вашего я не выполнил. Я потерял всех людей. Это самый черный день в моей жизни… Да и жизнь-то кончается!

— Что за глупости, друг мой! Мы еще славно повоюем!

Берк склонил голову и хмуро ответил:

— Нет, дорогой примэрат, отвоевался. Все!.. Я пришел к вам с предложением суперата: сдать город и вернуть им оставшийся целым Жгущий Луч — тогда… тогда они сохранят мне жизнь.

Люди в ужасе застыли. Берк медленно оглядел их, некоторым невесело улыбнулся и жестко сказал — так громко, чтобы все слышали его:

— Если хоть один из вас согласится на требования неприятеля, то станет моим личным врагом!.. Я ухожу и передам ваш отказ, друзья. А вы… эх, какие вы молодцы: суперат на всю жизнь запомнит минувшую ночь!

— Где вы были во время нашей атаки, друг мой? — подавленно спросил Лоэр.

Берк кивнул вниз:

— В закрытой яме. Ребята много раз пробегали надо мной, но не слышали моего голоса.

Лоэр застонал.

— Ничего, ничего, примэрат. Никому еще голову не отрубали… Да! Чуть не забыл: ночью видел вашу знакомую, примэрат.

— Эрину Винию?

— О нет, Гарману. Она улетела в небо.

— Как…

— А кто ее знает. Смотрела, смотрела вверх, а потом сложила над головой руки и улетела… Так что не ждите ее. А Красотка с Кривой Дороги там, в лагере. Ничего с ней не случилось… Ну, я пошел. Прощайте, друзья! Не вздумайте отбирать меня у светоносцев: я дал слово, что ни один из них не пострадает. Простите, если что не так… Не подходите! Я должен остаться твердым в своем решении.

Лоэр шагнул к Берку, но тот, заслонившись здоровой рукой, сказал:

— В мыслях я считал вас родным братом, примэрат, и любил больше всех на свете… Не мешайте же мне!

Хмурые светоносцы увели Берка. Он ни разу не оглянулся, идя в стан врага. Только перед самым лесом остановился. Его подтолкнули. Вышедшие навстречу солдаты окружили их, и он исчез среди красных плащей.

Беф Орант ушел от стен города в полдень. Его поредевшее войско двинулось по лесной дороге на запад, в сторону Воды Опавшего Листа. В тех местах, а особенно за грядой Дымчатых гор, крепко жила вера в силу неба и, следовательно, там суперат всегда мог рассчитывать на поддержку.

На пепелище лагеря светоносцев остался высокий обугленный шест, косо воткнутый в землю, и на нем голова Берка. Тело найти не удалось. После похорон Лоэр приказал написать имя Берка на стене Суртского акрополя. Сам поднялся на городскую стену — во дворец идти не хотелось, — и долго оставался там, никого не подпуская к себе. Во второй половине дня его потревожил эрат Горан:

— Опять заперся на своей стене, как… — Не подобрав нужного слова, он неумело плюнул. — Долго тут сиднем сидеть думаешь? Заставляешь старика таскаться за тобой, друг-приятель. Не дело! Вон иди да встречай лучше гостей.

— Каких еще гостей?

— Правительницу… то бишь, эту примэрону Нагрис и эрата Гара Эрганта.

— Где?!

— Не бесись, не бесись, ты ж предводитель Страны!

— Да ну с вашим предводительством! Где они?

— Чего ты на лес-то глаза пялишь? Амазонки по морю плавают, на этих…

Лоэр ошалело обнял эрата Горана. Сломя голову сбежал вниз по ступеням, вскочил на любимого коня и, не помня себя от радости, понесся через весь город к заливу. Народ уже шумел и тоже устремлялся в гавань — кто верхом, кто пешим. Лоэр надеялся первым быть на пристани. Однако, прискакав туда, увидел качавшуюся, говорливую толпу, а над ее головами — белые крылья парусов. Люди с почтением расступились, давая дорогу примэрату. Тот, не открывая завороженного взгляда от корабля, въехал на пристань и спрыгнул прямо в объятия брата. Оба замерли на минуту, прижавшись щеками и слушая взволнованное дыхание, потом отстранились и оглядели друг друга. В этот момент грянула боевая музыка и раздались ликующие возгласы горожан. В воздухе прокатилось, подобно грому, мощное «хэ-э-эй!»

Лоэр увидел Нагрис с Жефартом и обнял их. Рядом с ними стоял человек с перевязанной головой — виднелись только внимательные серые глаза и вихор черных волос. Обе руки у него тоже были перевязаны. Он, кажется, еле держался на ногах.

— Гар, что с этим беднягой?

— А! Простите, эрат, ради богов простите! — Эргант приблизился к раненому. — Я ж совсем забыл о вас от радости! Рит, его надо доставить с наибольшей осторожностью, лучше на носилках.

Лоэру не пришлось просить людей. Легионеры моментально раздобыли где-то ригийский паланкин, украсили его цветами и, осторожно усадив незнакомца, подняли носилки на плечи. Остальные гости сели на коней, доставленных заботливым эратом Гораном, и неторопливо поехали по ликующим улицам. Когда прошли первые волнения встречи, Лоэр заметил, что Гар, видимо, все еще серьезно болен, хоть и крепится, зато Нагрис, кажется, помолодела на несколько лет, а Жефарт повзрослел, и в выражении его лица появилось что-то мужественное.

— Как он? — спросил Лоэр, нагибаясь к сестре. Та покраснела и прикрыла глаза.

— Ах, Лит, милый! Я счастлива!

Она поймала его руку и сильно сжала тонкими крепкими пальцами.

— Где Аора? — тихо спросил он.

— Там, сзади… Постой, постой: неужели влюбился? — Нагрис счастливо засмеялась, затем, взглянув на паланкин, нахмурилась. — Это какой-то важный эрат. Гар скрывает от всех.

Перед тем, как войти во дворец, Лоэр познакомил брата с Эном Элисом и некоторыми командирами. Эрата Горана Эргант узнал и сердечно поприветствовал его, как старого знакомого. За огромным столом во время обеда, или, лучше сказать, раннего ужина, говорилось обо всем, кроме дела. Лоэр заметил, что Гару трудно находиться в обществе, и предложил ему отдохнуть. Тот извинился и вышел, пообещав немного погодя встретиться наедине для беседы. Лоэр занял место брата, и как бы случайно придвинул стул вплотную к стулу Аоры. Руки их встретились под столом, Аора тихо шепнула:

— У меня кружится голова от счастья, мой Рит! И, если бы не одна забота…

Они отошли к отдельному столику в углу, и Аора рассказала о своей пустяковой оплошности перед Эргантом. Это признание рассмешило Лоэра своей наивностью. Он взял чистый лист луба и фикуса и быстро написал кисточкой: — «Гар! Прошу тебя верить этой эрине, как мне. Лоэр».

— Мой Рит забыл, что он примэрат, — сказала Аора, отодвигая лист на край стола, — и начинает допускать глупости.

— Только рядом с тобой!

— Смотри. — У нее задрожали руки. — Я могу поверить… Но если даже это не так, я сделаю все возможное, чтобы ты полюбил меня…

Трапеза вскоре закончилась, хозяева и гости разошлись. Лоэр зашел к брату.

— Плохи мои дела, Рит, — откровенно сказал Гар, кутаясь в синий шерстяной плащ. Он предложил Лоэру кресло, сел сам:

— Приступы рептонства и лихорадка. Не успокаивай, знаю лучше тебя. Ну вот что: расскажи-ка все свои злоключения с того самого дня, как мы расстались с тобой.

— В двух словах не скажешь, Гар, я боюсь утомить тебя.

Эргант болезненно улыбнулся:

— Хорошее лекарство лечит, а не утомляет…

Рассказ Лоэра затянулся надолго. Гар внимательно слушал, иногда прерывал, прося повторить тот или иной момент, а по окончании задал несколько вопросов, которые Лоэру показались не слишком важными. Захватили Эрганта и подробности О Маре Оранте, о Вещей Имтре, ее преемнице и тайнике с зашифрованными текстами. Он много раз возвращался к ним, а в заключение долго и подробно интересовался Эрустой и Ригией, в которых довелось побывать Лоэру после побега из церотского плена. О своей жизни Гар сказал лишь несколько слов, после чего перешел к тому, что его занимало больше всего. Лоэр попробовал отвлечь брата легким, несложным разговором, и это ему на короткое время удалось. Они перебрали в памяти старых знакомых, друзей — боги, сколько их потеряно в последние годы! — потолковали о своем детстве, вспомнили отца и матерей, босоногих приятелей, игравших в войну в полях за городом, и, конечно, тех примэратов, которые много сделали для процветания Гарманы.