— Многих из них уже нет, Лоэр. Остались те, что далеко в провинциях, или те, что приняли сторону суперата. Служители неба идут на все, лишь бы добиться своей цели.

Эруст понуро склонил голову.

— Мне стыдно за соотечественников, эрат, переменивших отношение к Вам, гарманам. Не мыслю, как можно забыть о добре, которое Вы для нас сделали!.. Суперат будоражит умы тем, что гарманы когда-то насильно насаждали в союзных странах свою культуру. Но ведь это было временно, потом мы стали добровольно перенимать ее…

Мысли Лоэра были далеко — за морем, на любимой Гармане. Он опустил подбородок на рукоятку меча. Волосы смоляным волнами скатились с плеч, взгляд ушел в глубину затененного угла… Он, бывший легионер примэрата Ариса Юркона, возвращается на Родину — первый солдат Страны, который ни за что не станет служить нынешнему примэрату Масу Хурту и уж тем более — суперату. Тогда кому ему служить? Нельзя же быть самому по себе, защищать только свою правду. Служить народу? Но как? Для этого надо быть прежде всего хорошим организатором — так говорил отец, — надо знать мысли и чаянья людей, и не только знать, но и уметь направлять их по единственно верному пути. Это Лоэру не по силам: он отличный солдат, и только. Его ум и чувства сами нуждаются в руководстве.

— Послушайте, друг мой Прасар…

Гарман поднял голову.

— Я понимаю, что все зло исходит от суперата. Это враг простых людей — значит мой враг. Но я не признаю и нынешнего примэрата… Чем же, по-вашему, я могу быть полезен Стране?

— Я ждал ответа, но не вопроса, отважный эрат. Думаю у Вас путь один: к народу. Насколько мне известно, в Стране объявился весьма мудрый и дерзкий человек, поставивший целью вернуть времена первых примэратов, избавиться от суперата, от гнофоров и не допустить нападения гарманов на союзные страны. Он объединяет силы, верные учению Ремольта, несколько раз приезжал сюда и в соседние страны, сумел создать общество друзей Гарманы, которое будет делать все, чтобы ослабить влияние служителей неба и предотвратить гибельную войну.

— Кто он?

— Имени его никто не знает. Зовут просто Синим Пустынником.

— Странное сочетание… Пустынник — что-то от странников, синий же цвет — цвет народа Гарманы. Так!

Лоэр снял кожаную перевязь и положил меч на стол.

— Если Ваш Синий Пустынник не подстрекатель, это как раз то, что мне нужно!

— Смею уверить, человек он надежный и честный. Найдите его — тогда Вам не придется спрашивать, какому делу посвятить себя.

Вет Прасар поднялся и шагнул к настенной сетке.

— Мне пора, отважный эрат, да и вам не мешает отдохнуть перед дорогой: до Мурса путь не близкий. — Он взял свой плащ и шляпу. — Выгляните, пожалуйста, в коридор, нет ли кого там?

Лоэр прошелся по коридору до лестницы. Никого. Он вернулся в комнату и кивнул Вет-Прасару — путь свободен. Эруст обнял его на прощание.

— Не будьте слишком доверчивы — в этом Ваша слабость, — шепнул он.

— Прощайте, отважный эрат, да и сопутствует Вам удача!

Ни лоэр, ни эруст не заметили, как из-за чуть приоткрывшийся двери — там, где в тупике коридора лежала густая тень — показалась и затем исчезла голова низкорослого соглядатая… Именно из-за него встреча Лоэра с Вет-Прасаром оказалась последней: неподалеку от постоялого двора люди суперата схватили молодого эруста, и на другой же день он был отправлен в рабство на Гарману.

Церот — славный конь. Он достался Лоэру после стычки с лесными бродягами на границе Ригии с Эрустой и с тех пор верно служил ему. Новый хозяин часто сам жил впроголодь, но для Церота не жалел последнего гурна и кормил только овсом и сочной травой. Зато умное животное ни разу не подводило его, было выносливым и послушным. Утро вспыхнуло, когда небольшое селение Рибо осталось за спиной. Неожиданно Лоэр услышал резкий крик. Проскочив кустарник, он увидел отчаянную борьбу оборванного мальчика и дюжего бородатого человека с черной повязкой на голове. Заметив молодого гармана, бородач тут же заторопился к лесу.

Лоэр спешился, наклонился над подростком. Тот лежал на спине: бледное лицо, полуоткрытый страдальческий рот, тонкая, как хворостинка, шея… Гарман похлопал его по щекам. Веки у мальчика дрогнули, большие серые глаза словно распахнулись, рука метнулась к подбородку.

— Боги! Мой талисман!.. Он украл мой талисман!

— Вот как? Ну, от меня он не уйдет, малыш! — Лоэр прыгнул в седло. — Эх-хэй, Церот!

Грабитель не успел добежать до леса. Он лежал ничком, подмяв под себя руки. Большие желтые муравьи уже бегали по обнаженным ногам, по выгоревшему на солнце черному плащу.

— Рыба в небе! — растерянно сказал гарман. — Что это с ним?

Он толкнул носком сандалии неподвижное тело, затем перевернул его на спину и в ужасе отшатнулся. На него в упор глянули застывшие льдистые глаза. Лицо почернело, кожа начала покрываться фиолетовыми волдырями. Лоэр не заметил, как из ладони мертвеца золотой змейкой скользнула цепочка вместе с раскрывшимся талисманом, не заметил и того, как подошедший мальчик пальцами ноги незаметно вдавил глубоко в песок свой драгоценный амулет.

— Хм! — Лоэр сдвинул шляпу на затылок. — Похоже на отравление церотским ядом… Ну, туда лиходею и дорога!.. А вот где же твой талисман, малыш?

— Уйдем отсюда, добрый господин.

— Может быть, он обронил его? Давай-ка посмотрим в траве.

Они трижды прошлись туда и обратно и, конечно, без успеха. Вернувшись к дороге, Лоэр уселся на камень и с минуту разглядывал мальчика. Помимо жалких лохмотьев обращали на себя внимание его глаза, полные безысходной печали, его губы, в уголках которых так рано легли страдальческие складки.

— Сколько тебе лет, малыш?

— Четырнадцать, добрый господин.

— Четырнадцать… А где же твоя мать?

— Она умерла, и я теперь остался совсем один.

— Значит, отца тоже нет?

— Отец умер в год моего рождения, добрый господин.

Гарман помрачнел.

— Скверно, малыш. Скверно. И куда же ты идешь?

— Куда глаза глядят. Отзывчивых людей на свете много, умереть не дадут.

Лоэр нагнулся над дорогой и что-то долго чертил сухой веткой по утоптанной земле.

— Хочешь пойти со мной? — наконец спросил он. — Будешь мне младшим братом. Я беден, но воды и хлеба мы с тобой всегда найдем. Только… — Гарман вдруг замялся и заглянул в тоскливые глаза мальчика. — Только должен сознаться, меня в пути ждет много опасностей и… мне бы не хотелось, чтобы ты делил их вместе со мной. Но безвыходных положений не бывает, не так ли?

— Я опасностей не боюсь, добрый господин.

— Не называй меня господином. Зови просто — эрат Лоэр.

— Так Вы гарман! — Глаза мальчика заблестели. — О-о, я всю жизнь мечтал попасть в Страну Вечерней Прохлады, мой добрый… эрат Лоэр!

— Вот и отлично! А как же зовут тебя?

— Квин, добрый эрат.

— Квин? Ты что-то врешь, дружок. Квин — город на юге Гарманы.

— Но меня правда зовут так!

— Не будем спорить. А вот поесть нам, кажется, не помешало бы. И не говори, что недавно был в гостях у знатной тетки или во дворце какого-нибудь здешнего принципала!

Из притороченной к седлу сумки Лоэр достал сосуд с апельсиновым соком, лепешки из пшеничной муки, яичные желтки и фрукты, купленные на постоялом дворе в Арчи.

— Ешь как следует, Квин, — сказал Лоэр. — И давай продолжим нашу беседу… Ты эруст?

Мальчик чуть приподнял острые плечи.

— Не знаю, эрат. Сколько помню себя, все время жил здесь, в Эрусте. Но мама как-то говорила, мой отец родом из-за моря. Возможно он был гарманом.

— Конечно, гарманом! И жил он не иначе, как в Квине, поскольку дал тебе имя этого города!

— Мне хотелось бы верить в это, добрый эрат.

— Насколько я понимаю, дружок, вы с матерью жили бедно. Где же ты научился искусству краснословия?

— Я долго прислуживал в доме одного пронома и учился в школе вместе с его сыном. Но… в прошлом году всю их семью куда-то забрали гнофоры, а я убежал. И с тех пор… вот так, эрат.