Оно прошло еще одно испытание. Не потеряв ни одного самолета, "Стелс" ликвидировали базу на плоскогорье д'Албийона с ядерными ракетами, а заодно и людей, возделывающих там свои виноградники.

РУКОВОДСТВО ВОЗДУШНЫМИ ОПЕРАЦИЯМИ НАД ТЕРРИТОРИЕЙ ФРАНЦИИ

Экипаж "Авакса" был обеспокоен тем, что находился так далеко от поля боя, но командира 3-й бригады разведывательных самолетов, наоборот, это не волновало. Связь была налажена отлично, и он незамедлительно получал информацию об успешном поражении тщательно выбранных целей. Война для бригадного генерала Роберта Келлера, при всем его боевом опыте, представляла набор фотографий, снятых с высоты, и в ракурсах, немыслимых для какого-нибудь земного фото – или телерепортера. И еще вдобавок, он понимал язык цифр, недоступных тем, кто не причастен к системе "Авакс"...

Его компьютеры и он сам вместе с ними почти одновременно сделали вывод, что дело идет неплохо. Даже очень хорошо – можно позволить себе выставить такую оценку.

Он опасался только одного – как бы Париж не решился от отчаяния на "последний шаг" и не опередил его на несколько секунд. Поэтому он уже много часов держал под прицелом столь любимый им, роскошный и веселый Париж.

ЛИДЕР ШТУРМОВИКОВ ЗВЕНА "ИГЛ", ПЛАТО Д'АЛБИЙОН

Полковник Нейл Кампос видел, в какую помойку превратили его бомбочки зеленые склоны гор и драгоценные виноградники. Он сам был любителем французских вин. Но, к сожалению, каждую работу нужно закончить и отчитаться перед хозяином.

Цепочка защитных ракет "Хаук" уже вспыхнула короткими тройными залпами. Французы немного запоздали с приветственным салютом, но увернуться от "черной смерти", чтобы убить змею, которая сама была способна убить миллионы живых существ, было не так-то просто. Нужно было бы сунуть руку в ее змеиное логово.

"Иглы" уже направили свои клювы вниз к земле. Еще мгновение, и машина вслед за выпущенной ракетой пробуравит земную поверхность и найдет там себе могилу где-нибудь в слоях мезозойской эры. Но на это и существует человеческий гений конструктора и пилота. Машина вышла из штопора, и "Томагавк" ушел в глубину, чтобы крушить змеиное гнездо.

СТАНЦИЯ СЛЕЖЕНИЯ СИСТЕМЫ КОСМИЧЕСКОЙ ОБОРОНЫ, ВОУМЕР, АВСТРАЛИЯ

По другую сторону экватора, в двадцати трех тысячах миль от места действия, спутник, вращающийся вокруг Земли на такой же примерно высоте, принял "картинку" с другого спутника, имеющего другую орбиту и пролетающего в этот момент над Европой. Обмен информацией произошел мгновенно, и дежурные офицеры в пункте слежения стали очевидцами события, сведения о котором в прошлом веке могли дойти до них не меньше чем через полгода. Здесь, на другом краю света, тоже было объявлено круглосуточное боевое дежурство. Все опасались пуска стратегических ядерных ракет Франции. Стая "Бриллиантовых булыжников", разумеется, остановила бы их за пределами земной атмосферы, но они были бессильны прервать их полет на небольшой высоте на дистанции средней дальности.

Блеснули сверкающие пятна – словно разбился на ярком свету хрустальный бокал. Дисплей показывал в это время один из южных районов Франции – плоскогорье возле Авиньона. Радарные символы преобразились в живые телевизионные кадры... Верхний слой земли еще не был затронут катастрофой... Благодатная почва еще несколько мгновений выполняла свою работу – питала соками виноградные гроздья. Но внутри уже клокотал вулкан. Проникшие в ракетные шахты "Томагавки" устроили там резню, которую первыми засекли электронные приборы. Потом и сама земля вспучилась, почернела и задымилась.

Но ядерному французскому Геркулесу уже скрутили руки. "Атом" так и не был выпущен на волю. Роковой контакт внутри каждой ракетной боеголовки не произошел. Все было как на спринтерской дистанции – на несколько сотых секунды обошел соперника, и тебе на шею вешают медаль победителя. А как будет в следующий раз?

26 ИЮНЯ, МОСКВА

Дипломаты, аккредитованные в столице России, особенно из развитых стран, пользовались такими широкими льготами и привилегиями, какие и не снились рядовым москвичам. Одной из этих льгот был свободный доступ к свежим продуктам. Обыкновенные граждане получали продовольствие по карточкам и могли насладиться мясом, как и другой подобной роскошью, два-три раза в месяц, а любой иностранец с рублями в кармане мог позволить себе все что угодно, за что только был в состоянии заплатить.

Это была одна из немногочисленных уступок свободному рынку, на которые пошла управляемая военными бюрократия. Именно поэтому группа Федеральной службы контрразведки, состоявшая из трех человек и выставленная для наблюдения в доме напротив американского посольства, не удивилась, когда на рассвете к островку чужой территории в самом сердце столицы подкатил продфургон из Кусковского спецколхоза. Всем было известно, насколько разборчивы американцы, особенно если дело касалось их драгоценных желудков.

– Эх ма! Ты только взгляни! – присвистнул Павел Воронцов, самый молодой и наименее опытный из троих, не отрывая взгляда от окуляров установленного на треноге бинокля. Оптическое устройство было направлено на фургон, подруливший к красному кирпичному зданию канцелярии и остановившийся у боковой двери.

– На что взглянуть, Паша? – второй член их группы сдвинул наушники и поднял голову от многочисленных магнитофонов, выстроенных в ряд на столе. В такую рань мощные направленные микрофоны группы не уловили ничего достойного внимания; милиционеры на посту у входа жаловались друг другу на собачью жизнь, то и дело срываясь на грубый мат, а морские пехотинцы, охранявшие ворота посольства изнутри, маловразумительно толковали о каких-то спортивных событиях.

– Свежие сосиски! Корзины с зеленью! – глядя на то, как рабочие в голубых комбинезонах разгружают все это великолепие, молодой человек почувствовал, что рот его наполняется слюной. – Боже мой! Две говяжьи туши! Апельсины в ящиках!

– Ради бога, заткнись и смотри на что-нибудь другое, – раздраженно оборвал Воронцова старший группы. – Мы охотимся за шпионами, а не за всей этой петрушкой.

Его раздражение было вполне объяснимо. Даже специальные карточки, выпущенные для государственных служащих и обеспечивавшие, в соответствии с законами военного положения, более щедрый паек, не могли прокормить крепких, здоровых мужчин. В лучшем случае, на них можно было с трудом дотянуть до конца месяца. Уже вчера вечером он поужинал лишь жидким чаем, куском несвежего хлеба с тонким слоем масла и салатом из капусты, испещренной какими-то подозрительными пятнами. Одернув Воронцова, старший офицер продолжил заполнять бланки донесений, прислушиваясь к голодному урчанию в животе.

Пристыженный Воронцов развернул свою оптику на канцелярию. В здании было освещено всего несколько окон, и все они располагались на том этаже, на котором американцы круглосуточно дежурили возле установки связи. Тот, кто не спал в посольстве, наверняка так же отчаянно скучал, как и сам Воронцов. "Зато у американцев всегда было полным-полно отличной жратвы, – подумал Павел и позавидовал: – Шоколадные конфеты и, может быть, даже Биг Мак!". При мысли о еде он вздохнул.

Незаметно для него самого процедура разгрузки еды снова приковала к себе его внимание. Но тут его ждало разочарование: рабочие Кусковского колхоза уже закончили разгрузку и уезжали. Счастливцы! Наверняка после каждого рейса им что-нибудь да перепадает! И Воронцов снова отвернул окуляры в сторону, потеряв к опустевшему грузовику всякий интерес. Все съедобное уже успело переместиться в посольскую кухню, и теперь ему едва ли посчастливится увидеть что-нибудь столь же привлекательное до следующего дежурства.

Ему не приходило в голову, что фургон вовсе не пуст и что во время разгрузки продуктов в него незаметно мог забраться человек.