Он вызвал по экстренной связи пункт управления полетом аэродрома во Вроцлаве, требуя подготовить для него аварийную посадку.

Торопливые, сбивчивые фразы наземного диспетчера ворвались в его уши, как пулеметная очередь.

– "Зебра-1"! Бери курс на Лазы. Мы под обстрелом артиллерии...

Диспетчер тяжело дышал в микрофон. Отдельные его слова заглушались взрывами.

– ...пожар в пункте управления. ПВО не действует. Батареи SAM вышли из строя. "Зебра-1" – Вроцлав закрыт. "Зебра-1"!

"Если ты сейчас запаникуешь – тебе конец!" – подумал Тэд. Усилием воли он унял дрожь в пальцах, в ногах, во всем теле. Надо мыслить, действовать, надо успеть принять какое-либо решение. Как могло случиться, что враг очутился так близко от аэродрома? Что это? Полный разгром или только тактический просчет командования?

Но сейчас это его не касалось. Лазы были в ста пятидесяти километрах к востоку. Ему туда не попасть. Самолет вот-вот развалится на куски, а топливные баки пусты.

– От маневра отказываюсь. Иду на посадку. Нет горючего. Машина повреждена. Не знаю, сколько продержусь в воздухе. Срочно освободите полосу для посадки.

Тэд не стал докладывать о собственной контузии. На земле творился ад. Такой же, как в его голове, раскалывавшейся от боли. Он не был ранен в какую-то часть тела, он не истекал кровью, но все его жизненные центры постепенно умирали так же, как умирал и его самолет. Может быть, он убьет себя и избавится от мучительной боли, получив в награду легкую смерть, сажая на землю свой искалеченный F-15.

– "Зебра-1"! Разрешаю посадку. Полоса свободна. Берегись воронок и трещин. Удачи тебе, "Зебра"!

Тэд двумя щелчками микрофона подтвердил прием информации. Теперь он полностью сосредоточился на управлении поврежденной машиной. Неимоверных усилий ему стоило, чтобы она раньше времени не клюнула носом. Сканер чудом заработал, и Тэд обозрел окрестности.

Он знал весь район Вроцлава назубок, но сейчас не видел аэродрома. Грязно-бурая туча заволокла поверхность земли в этом направлении. Локатор показывал на экране мутное пятно, непрерывно меняющее свои очертания. Долгая и суровая практика научила летчика полагаться на свою интуицию, на сверхчутье птицы, возвращающейся к своему гнезду. Может быть, и на этот раз интуиция не подведет.

Он оказался ближе к земле ровно на пятьдесят процентов от нормы, установленной правилами и техническими возможностями самолета, когда, наконец, разглядел такую родную серую бетонную ленточку. И три таких родных, желанных, зеленых огонька вспыхнули сбоку от полосы, заботливо оберегая жизнь пилота и его истребителя. Он начал выправлять машину, но самолет вновь занесло влево. Правая половина его умницы-машины не повиновалась воле пилота и импульсам собственного электронного мозга. Страшно было себе представить, что творилось там, какая каша из осколков тела самолета, обрывков проводов – остатков его нервной системы.

Но Тэда выручили одновременно резкий маневр вправо и предельно малая скорость умирающей машины.

В момент приземления Войцик уже понял, что его 11-го истребительного полка не существует. Нет и наземных служб, нет в живых никого, кто только что называл его ласковым именем "Зебра" и зажег ему спасительные зеленые огоньки. Два снаряда рухнули откуда-то с неба и добавили еще больше дыма и огня в адскую кухню.

Приземление было неожиданно нежным. Ветер оторвал от Тэда в сторону гарь и вонь, и летчик вдохнул чистый воздух. Он "съел" всего лишь половину посадочной полосы, избежав всех повреждений покрытия. Вероятно, ветер, польский ветер, как и польский Бог, помогли ему.

Но гостеприимство родной земли было обманчивым. Металл и бетон терлись друг о друга, вступив в борьбу, грозящую пожаром. Остатки самолета кидало из стороны в сторону и, наконец, в сопровождении целого снопа огненных искр, вынесло на участок, куда уже падали вражеские снаряды. "Игл" сначала метался по посадочной полосе, теперь он вспахивал травяное поле между полосами, беспомощный против любого попадания вражеского снаряда. Смешно! Воздушный хищник превратился в подранка, в жалкого птенца. Тэд крутил свою машину, как мог, стремительно, вспахивая немыслимые головоломные круги, раня польскую землю, оставляя на ней глубокие борозды. Земляной фонтан взрыва, как гейзер, вырос у него прямо перед носом. Тэд рванулся в сторону, загасил взрыв комьями взрытого им польского чернозема. Силы инерции его машины еще хватало, чтобы бешено крутиться, уклоняясь от падающих снарядов, а нервной силы у Тэда, когда он коснулся родной земли, было больше, чем у Антея.

Но и инерция, и энергия все-таки кончились. "Игл" застрял во вспаханной им земле. Тэд рванул рычаг и освободился от прозрачного колпака кабины. Запахло травой и дымом пожарищ. Аварийный выброс пилота не сработал. Тэд не забыл выхватить из ящика бумаги – полетные карты и листки с расчетами компьютеров – перекинул ноги через борт кабины, спустился на родную землю и, с трудом передвигаясь, начал петлять, как заяц, преследуемый гончими собаками. Его раскаленный после вынужденной посадки самолет был отличной мишенью для тепловых радаров противника.

Он мечтал хоть о каком-нибудь укрытии. Он был одинокой фигуркой на огромном поле, обозреваемом неизвестно каким количеством враждебных зорких глаз.

Такой родной и до боли знакомый "ГАЗ-69", подпрыгивая на ухабах, несся ему навстречу.

Водитель, тоже знакомый ему парень, выскочил на ходу. "Газик" застыл с распахнутой дверцей, пробуксовывая колесами в размокшей земле. Водитель протянул руки, чтобы обнять Тэда или поддержать его.

Тэд чуть кивнул головой. Сержант понял, что надо быть осторожным. Дружеские объятия могли принести смерть.

Он распластал руки, подсаживая Тэда.

– Нам надо торопиться!

Тадеушу показалось, что с неба сыплется черный дождь, вернее, град. Каждая черная градинка, касаясь земли, взрывалась. Огонь охватил то место, где остался его самолет, его путь от самолета тоже прочертился огнем.

Сержант одной рукой по-прежнему управляя "газиком", другой сорвал из гнезда огнетушитель. Им предстояло пробиться сквозь стену пламени. Но то, что сделал сержант в следующую секунду, было для Тэда самым ужасным. Расположенный в хвосте "газика" огнемет выпустил пламенную струю и сжег его "Орла". Сверхсовременная воздушная птица не должна была попасть в руки врага. Ни один ее кусочек. Это означало, что танки ЕвроКона находятся уже совсем близко.

– Вас доставят в первую эскадрилью... – сказал сержант.

– 11-го полка? – Спросил Тэд.

– Полков нет. Есть только одна первая эскадрилья... – ответил сержант.

21 ИЮНЯ, БЕЛЫЙ ДОМ, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

Росс Хантингтон с удовольствием наблюдал, как садовники Белого дома, естественно, сотрудники секретных служб, стригут газон на известных всему миру лужайках. Зрелище этой методичной работы умиротворяло его душу, истерзанную последними событиями в Восточной Европе.

Пусть Америка и ее союзники проигрывают войну. Мы будем стричь газон. Польские войска все отступают. Немцы откусывают у них все новые куски территории. "Крошечки" – Чешская и Словацкая республики – только и способны на то, чтобы умолять о помощи. Венгерские демократы держатся, обороняя Будапешт, но они всегда были "камикадзе".

Но им всем надо как можно скорее что-то кинуть в "лапу". Америка всегда раскошеливалась на доллары, оружие, продовольствие. То же самое придется сделать и на этот раз.

Как только разведывательные спутники США засекли пересечение польской границы первой же французской управляемой ракетой, тут же президент и премьер-министр Великобритании заявили, что Космос будет мирным. Они добились этого, истратив немыслимое количество миллиардов долларов и кучу "бриллиантовых камешков", и мало чего добились.