Пер с сомнением поглядел на камешек, привязанный к обрывку веревки, и, покачав головой, испустил долгий и тяжкий вздох.

— Камни, — пробормотал он. — Кругом сплошные камни…

Они перебрались еще через две горы, и сумерки понемногу начали обретать серебристый отсвет короткой северной ночи. Более выгодное освещение трудно было представить для Хафторова подворья — его ясные очертания возникли далеко внизу. Сочно-зеленые стога сена со всех сторон обступали старый черный дом, а отара овец, которые паслись на склоне горы напротив, походила на стайку облаков, плывущих над пасмурным морем. Ингвольд была довольна собой и даже не скрывала этого.

Когда путники подъехали к дому, навстречу им вышел сам Хафтор — точно дожидался их приезда. Это был коренастый крепкий человек с воинственно торчащей седовато-рыжей бородой и хитрыми блестящими глазами.

— Ага, вот и вы, три чужеземца, что бродят одни в пустошах Скарпсея, — приветствовал он их, пожимая руки спешившимся странникам. — Заблудились вы, отбились от своих, или еще какая беда согнала вас с удобных трактов, по которым обычно ездят скиплинги? Сюда путники ненароком не заезжают. Впрочем, как бы там ни было, гостите у нас, сколько вам заблагорассудится — жилья и еды здесь на всех хватит.

— Благодарим тебя, — вежливо отвечал Пер, который взял на себя труд представить себя и своих спутников. — Мы едем в дом родичей Ингвольд, который недалеко отсюда, так что не обременим вас больше, чем на одну ночь.

Хафтор изогнул мохнатую рыжую бровь.

— Родичи? А мне-то казалось, что у нас тут поблизости нет никаких соседей. Что ж, войдите в дом, присядьте и подкрепитесь, а тогда уж можно будет серьезно поговорить.

Ингвольд резко глянула на Пера и, когда они шли в дом за Хафтором, знаком приказала ему помалкивать. В доме стояла приятная дымная полутьма, и вся зала была заставлена столами и скамьями, словно у Хафтора было немалое семейство. Шестеро дородных мужчин уже сидели за одним столом, положив локти на столешницу и негромко беседуя, а вскоре появились и другие. Всего Бран насчитал дюжину мужчин помоложе и семеро седобородых, включая самого Хафтора. Девять женщин накрыли ужин и заняли свои места на помосте в конце залы.

— У нас здесь редко кто бывает, — сказал Хафтор, когда трапеза закончилась, а возлияния были еще в разгаре. — Порой наши гости решают остаться тут надолго, а еще случается, что здешний воздух оказывается для иных вреден, и они помирают от неведомых болезней. Обыкновенно, когда у нас есть дело до других поселений, мы отправляем туда караван, продаем, покупаем, а то и подыскиваем жену для кого-нибудь из моих сыновей. Сами же мы предпочитаем, чтобы нас не беспокоили, а потому не позволяем нашим врагам удрать в иные населенные земли и рассказать там, что они здесь обнаружили.

Бран умел различить угрозу с первого слова. Ингвольд что-то вежливо болтала об овцах, шерсти и прочей чепухе, а у Брана по спине полз неприятный холодок. Судя по всему, Хафтор и его, как он говорил, сыновья — обыкновенные изгои и народ весьма отчаянный. Скарпсей был известен как пристанище изгнанников, которые часто терялись в его враждебных внутренних землях и нечасто доживали до окончания срока своего изгнания. Хафтору еще повезло — он нашел удобное для жизни место и выстроил дом для таких же отщепенцев, как он сам. Естественно, их благополучное существование зависело от того, как долго они смогут таиться в глуши.

— Стало быть, вы едете к родичам этой девушки? — вежливо осведомился Хафтор, подрезая себе ногти небольшим острым ножом, и когда Пер настороженно кивнул — испустил тяжкий вздох и покачал головой. — Это весьма печально. Тостиг, мой сынок, был вчера на броде Вапна и встретил там одного парня, который искал троих беглецов, двоих мальчишек и девчонку. Похоже, что он знал вас, как облупленных, и сказал, что вы проданы к нему в услужение на восемь лет. Надеюсь, юные мои друзья, мы не поймали вас на лжи. Те, кто приходит в этот дом врать да вынюхивать, как правило плохо кончают. — Он поигрывал кинжалом, и отсвет пламени вспыхивал на лезвии.

Прочие изгои слушали, вежливо усмехаясь. Оружие было у них под рукой, словно кинжалы и мечи были принадлежностью повседневной одежды и могли пригодиться в любую минуту.

— Это был старик в черном плаще? — спросила Ингвольд. — И ехал он на сером коне?

Тостиг кивнул:

— Так вы его знаете!

— Еще бы! — воскликнул Пер. — Он наш враг. Собственно говоря, от него мы и убегаем.

— Ага! — провозгласил Тостиг. — Беглые рабы!

Точь-в-точь как я и подозревал!

— Кто рабы? Мы?! — Пер гневно сверкнул глазами, но тут же притих, поняв, что никто не поверит ему, поскольку все трое несколько ночей спали на земле и изрядно испачкались и обтрепались.

Хафтор нахмурился.

— Утром мы вернем вас вашему хозяину. Надеюсь, юные бродяжки, это злоключение послужит вам хорошим уроком, и вы никогда больше не попытаетесь сбежать от исполнения своих обязанностей, или же, клянусь козлами Тора и их костями, вы ответите за это старому Хафтору. — И он так грозно глянул на них, что Брану захотелось съежиться и совершенно исчезнуть из виду.

Пер глядел на Брана и подавал ему украдкой знаки хоть что-то сказать. Бран едва мог сглатывать слюну, но наконец ему удалось собраться со смелостью и нервным кашлем прочистить горло.

— Так вы хотите отослать нас к… к этому старику на брод Вапна? Завтра, я полагаю? Хафтор утвердительно кивнул.

— И когда-нибудь вы только поблагодарите меня за такую щедрость. Ну, а поскольку мысль о возвращении вас, судя по всему, не слишком радует, и вам, быть может, снова захочется поразвлечься и удрать куда-нибудь еще — на ночь всех вас запрут на кухне. Посмотрим, хе-хе, удастся ли вам сбежать от таких прожженных беглецов, как мы!

Бран поглядывал на Ингвольд, но та была слишком увлечена тем, что куском хлеба подбирала остатки еды с тарелки.

— Да позвольте же нам все объяснить! — запротестовал он готовым вот-вот задрожать голосом. — Этот человек в черном плаще — не друг нам и не господин. Вы считаете нас лжецами, я знаю, но поверьте — он наш враг, он хочет убить нас… вот что я хотел сказать.

— То же самое и я сделал бы со своими рабами, если бы им вздумалось от меня сбежать, — с негодованием ответил Хафтор, помахав ножом перед самым лицом Брана. — По тебе видно, приятель, — ты из тех, кто бегает от работы. Лентяй ты, и все тут, и будь я твоим хозяином, я бы живо укротил тебя скудной кормежкой и трудом потяжелее. А ты потом меня за это еще бы и благодарил, ей-ей! Труд, парнишка, — лучший друг мужчины, и чем скорее ты это запомнишь, тем лучше для твоей шкуры.

Бран не осмелился больше прекословить. Он отодвинулся подальше, а Хафтор с силой наколол ножом еще одну картофелину с блюда, одарив своих гостей сердитым взглядом.

— Эй, да вы же ничего не поняли! — Пер начинал терять терпение. — Мой отец… — Он осекся под дружный хохот изгоев.

— Тоже зол на тебя за этот побег, — закончил за него Тостиг. — В таких, как ты, простолюдинах, нет худшей черты, чем неблагодарность. Ты в долгу у хозяина за каждый ломоть хлеба, которым набиваешь брюхо, и за каждый уголек в костре, у которого греешь свой неблагодарный зад. Словом, за все.

— Ах, да заткнитесь вы, в конце концов! — грубо оборвала Ингвольд, и Брана так потрясла эта вспышка, что он не сдержал испуганного вскрика. Ингвольд обвела взглядом круг недобро ухмыляющихся лиц. — Довольно вы уже натешились нашим испугом, и нечего грозить, что отправите нас к Миркъяртану. Тостиг, ты хитрый лгун, только я в жизни не поверю, чтобы ты мог так мирно и запросто болтать с Миркъяртаном — ведь он бы тебе глотку вмиг перерезал! Мы не беглые рабы, и если б вы сразу не набросились на нас, то гораздо раньше узнали, кто мы есть на самом деле. А еще я вам вот что скажу — если вы, друзья мои, и дальше намерены изображать изгоев-скиплингов, то хотя бы постарайтесь не передавать мясо, не касаясь блюда, не наливать себе эля, подмигнув кувшину, и не раскуривать трубки без угольков. Уверяю вас, настоящие скиплинги умерли бы от удивления, если б им удавались подобные штучки!