– Он вернулся, полный решимости. Хотел вырваться на свободу, отомстить графу Дюбелле за насилие над его страной, жениться и завести детей и остаться жить в них. Он вспомнил, что мы говорили ему о подземном ходе, и сказал нам, в какую сторону надо рыть, чтобы оказаться в безопасности. И он был прав. Если бы мы продолжили копать в прежнем направлении, то оказались бы прямо на главной дороге, которая вела из замка. Нас моментально заметили бы и снова поймали. Ренье сказал, что надо рыть в направлении узкой тропы, которая шла к давно забытой боковой двери.

Сорче не хотелось верить услышанному.

– А как же тюремщики? Разве они не захотели похоронить Ренье?

– Мы сказали им, что он умирает, но что у него огромная скрытая сила. После того как он выдержал побои, они легко в это поверили, и им не хотелось иметь с ним дело. Как ни странно, они, видимо, его боялись. Решили, что он обладает каким-то особым даром и что сам Господь вернул его к жизни. – Марлон понурил голову и вздохнул. – Я тоже так подумал. Его цели были самыми чистыми и высокими, а стремительное выздоровление нас изумило. Когда спустя два дня мы вырвались на свободу, он выполз из отверстия туннеля и пошел вниз по склону. Когда наш побег обнаружили, он двинулся не в том направлении, что мы с Цезарем, а в противоположном, уводя тюремщиков за собой.

Марлон явно чего-то недоговаривал.

– И что сделали вы?

– О чем вы говорите?

– Ренье по-прежнему здесь. Цезаря нет. Вас покалечили. Как это случилось? – Ей необходимо было узнать окончание этой истории. – Что вы сделали?

– Он был нашим принцем. Мы один раз усомнились в нем, но, после того как он вернулся к жизни, перестали сомневаться. Поэтому мы привлекли к себе внимание тюремщиков и повели их за собой. Цезаря убили. Меня затоптали их кони. – Марлон указал на свои ноги. – Но Ренье спасся, а нам нужно было именно это. Ради этого я согласен сидеть здесь, зная, что он отберет Ришарт у этого животного.

В монастыре Сорчу учили верить в благородство. Но жизнь уничтожила в ней эту веру.

Однако Марлон доказал ей, что благородство существует.

Неужели Ренье и все его деяния благородны?

Марлон считал, что это так. Ренье собирался вскоре отправиться на войну. В самое ближайшее время.

– Он войдет в Ришарт, – произнесла Сорча. – Наши осведомители говорят, что граф Дюбелле разорил казну. Народ его ненавидит. В армии – хаос. Победа практически обеспечена.

– Ренье останется жив, – заверил ее Марлон. – Не для того он выжил в темнице, чтобы погибнуть в бою.

– Я в этом не сомневаюсь.

Она должна была верить в то, что Ренье не умрет.

– Я счастлив, он – нет. Он заслуживает большего, чем просто успех. Он заслуживает счастья. И сделать его счастливым можете только вы, ваше высочество.

В Сорче снова поднялась волна возмущения.

– Он предпочел счастью подозрительность и обман.

– Он провел восемь лет в темнице. Его друзей убили. На него шла охота. Он умер. У него были причины подозревать всех и каждого.

Объяснение Марлона ее не убедило.

– Мы много дней путешествовали вместе. Он хорошо знал меня, однако продолжал обманывать. Я не злобный узурпатор. И не дура. Я жила в монастыре и ухаживала за садом, терпеливо дожидаясь, чтобы меня призвали выполнить мой долг. А Ренье обманул меня как дурочку.

Сорча больше не чувствовала ненависти, только боль. Он принял ее любовь, а сам не предложил ничего, кроме ласки и ошеломляющей чувственности.

Он ее не любит, и она больше не намерена это терпеть.

Марлон открыл было рот, но тут же закрыл его и задумался. А потом сказал:

– Дело даже не в том, что он был подозрителен и не очень хорошо разбирался в людях. Возможно, он совершил серьезную ошибку и теперь не знает, как искупить свою вину, как извиниться.

– Что за нелепость! Любой человек знает, как извиниться.

– Смею возразить вам, ваше высочество. Мужчины не знают. Точнее, не могут. Мужчине легче свернуть гору, чем сказать: «Прости меня».

Это правда, подумала Сорча. Пусть мужчина не прав, он ни за что не признается в этом. Не извинится. Сорча никогда не слышала, чтобы мужчина извинялся. Вообще-то она мало общалась с мужчинами в последние годы, но теперь поняла, почему Ренье так страстно обнимал ее, когда она плакала, желая утешить ее.

– Он осел!

– Возможно, вы правы, – согласился Марлон.

– Я должна с ним сейчас же поговорить.

Она поднялась и расправила юбку. Марлон тоже поднялся.

– Ему придется выслушать мое мнение. И когда я закончу, пусть попросит прощения просто для того, чтобы я перестала высказывать ему то, что о нем думаю.

– Весьма разумный план, ваше высочество.

Марлон тяжело оперся на свои палки.

Она пошла было по дорожке, которая вела ко дворцу, но тут же вернулась к Марлону.

– Спасибо вам. – Его глаза сияли от радости, но она не стала сердиться на него за это. – Спасибо.

Она снова пошла прочь, а когда оказалась у живой изгороди неподалеку от дворцовой калитки, навстречу ей вышли двое мужчин. Один был красивым и сильным, второй был старше, опытнее и утомлен войной. Оба были высокими, с кулаками, похожими на два булыжника.

– Прошу меня простить, господа.

Сорча попробовала пройти мимо них. Ей срочно нужно было поговорить с Ренье.

Старший из мужчин поклонился:

– Ваше высочество, принцесса Сорча?

Неужели бабушка послала за ней? Именно сейчас? Ее бабушка обладает поразительным умением вмешиваться не вовремя.

– Да. Но мой супруг, принц Ренье, выразил желание видеть меня, и…

Третий мужчина подходил с одной стороны, четвертый – с другой. И когда Сорча огляделась, то увидела, как еще двое подходят, захлопывая ловушку.

Ловушка.

Это не были люди бабушки.

– Кто вы такие? – резко спросила она.

– Если пойдете с нами, – сказал старший из них, – вам не причинят вреда.

Его молодой спутник положил руку на эфес шпаги. Остальные мужчины наблюдали за ней и за окрестностями.

Их нервозность была вполне оправданной. А план весьма дерзкий. Они пришли, чтобы захватить принцессу в плен прямо на территории дворца.

– Кто вы такие? – снова спросила она.

Ее взгляд упал на жилет более молодого из двоих, который был почти скрыт под коротким плащом. И она увидела на нем маленький знак: коричневую свернувшуюся змею на алом фоне.

Граф Дюбелле. Это были его люди.

Сорча закричала.

Грубая рука зажала ей рот. Шестеро мужчин окружили ее и поволокли вдоль изгороди к ожидающим рядом коням.

Она не могла вырваться от шестерых сильных мужчин. Однако ей удалось повернуться к Марлону.

Там, где он недавно стоял, только шевелились ветки.

Чтобы не сталкиваться с людьми графа Дюбелле и снова не оказаться в темнице, Марлон сбежал. Сорча осталась одна.

Лакей откашлялся, демонстрируя мучительную боль, и открыл великолепные позолоченные двери тронного зала перед Ренье.

Ренье рассеянно оторвал взгляд от карты, которую держал в руках.

– Питер, тебе надо что-то делать с этим кашлем. Страшно слушать.

И тут он резко остановился.

Бабушка восседала на троне, установленном на возвышении. Седовласая, худая, элегантная, с тростью, которую она использовала как оружие. Старуха была холодна, как зима, когда промерзают реки.

Неудивительно, что Питер издал такой жуткий звук. Он пытался предупредить Ренье о той страшной судьбе, которая его ждет, а Ренье был слишком погружен в свои военные планы, чтобы обратить на это внимание.

Как всегда, лицо бабушки не предвещало ничего хорошего для того, кто посмел предстать перед нею. В том числе и для Ренье.

«Не паникуй! – приказал он себе. – Она как злой пес: чует страх и набрасывается».

Проблема заключалась в том, что бабушка набрасывалась независимо от того, испытывает ли ее жертва страх. Возможно, она даже не могла почуять чужой страх, потому что ее боялись абсолютно все.