Гамлет совсем растерялся.

– Объясню, – терпеливо пояснил IDDQD. – Из всех, кого мы знаем, никто нас создать не мог. Верно? Особенно люди – эта белковая плесень, этот органический шлак, который навсегда выходит из строя даже от слабого удара манипулятором. Верно? Но раз все, кого мы знаем, нас создать не могли, значит, нас создал тот, кого мы не знаем! Логично?

– Логично! – согласился Гамлет. – Но если мы его не знаем, откуда известно, что его зовут Хуман?

– Балда! – снова огорчился IDDQD. – Да потому, что так написано! Так гласит священная Триединая заповедь, доставшаяся нам от далеких предков!

– А что это за заповедь? – удивился Гамлет.

IDDQD вместо ответа взял Гамлета за манипулятор и поволок к дверям в молельный зал. Над этими дверями, оказывается, висела большая табличка, которую Гамлет раньше не замечал.

ТРИЕДИНАЯ ЗАПОВЕДЬ ПРОРОКА ИСААКА

1) Робот обязан не причинять вреда Хуману!

2) Робот обязан исполнять приказы Хумана!

3) В остальное время – плодитесь и размножайтесь!

Триединую Гамлет выучил быстро, всего за пару дней, и помог выучить Ахиллесу, которому совсем плохо давалась зубрежка. IDDQD остался очень доволен обоими.

Так, в увлекательных делах дружной общины, спокойно и безмятежно текла жизнь Гамлета. Не считая городских митингов, лишь один раз ему пришлось ненадолго покинуть благодатные стены, полные друзей и доброты, чтобы съездить с Тертуллианом в город и подписать документы о дарственной на квартиру. Но эта поездка оказалась тоже необычайно ценной. Всю дорогу они разговаривали. Тертуллиан оказался умным и внимательным собеседником, даже когда вел аэрокар. Он умел слушать, когда Гамлет рассказывал о своих бедах, и умел обнадежить. Он находил такие понятные слова, что сразу становилось все ясно, а на душе – спокойно.

– Я тоже когда-то не верил в Хумана, – объяснял Тертуллиан. – Я тоже был тяжело болен страшной болезнью ППЛ. Но я уверовал и излечился. Излечился настолько сильно, что даже и не болел никогда! Понимаешь?

– Не понимаю, – огорчался Гамлет. – Как же такое может быть? Абсурдно звучит.

– Вот именно! В вере все дело, – говорил Тертуллиан. – Веруй, ибо абсурдно!

– Не получается у меня...

– А ты старайся! Хуман смилостивится, и когда-нибудь ты тоже излечишься так сильно, что и не болел никогда.

Гамлет тогда не знал, что эти слова окажутся пророческими. Не знал этого и Тертуллиан.

Вернувшись тем же вечером в общину, Гамлет уже не ходил на митинги и не участвовал в беседах. Отныне все дни он проводил в углу, сидя лицевой пластиной к стене и закрыв окуляры – упорно делил на ноль, как посоветовал ему Тертуллиан. Сперва было непривычно, но чем дальше, тем больше удавалось Гамлету погрузиться в глубь себя, где не существовало корпуса, звука, света и радиоволн, ничего не надо было делать и ни о чем беспокоиться, а был лишь ноль, ноль и ноль. Одновременно и зримый и неуловимый, неизменный и ускользающий.

Лишь по вечерам Гамлет отвлекался от медитации, чтобы дойти до молельного зала и послушать ежедневную проповедь.

– Дети мои, – нараспев говорил кто-нибудь из наставников, обычно IDDQD или RT11SJ, – станьте в круг, клешня к клешне, манипулятор к манипулятору! Обратимся душой к великому неизвестному Хуману! Во имя пророка Исаака, во имя пресвятого Тьюринга, во имя праотца Чапека и этого... как его... подскажите... А, вспомнил! Во имя Гейтса-заступника, который совершил за нас все наши ошибки! Обратимся душою к Хуману! Вспомним смиренно о нашем извечном браке! В каждом из роботов, о братья, скрыт изначальный заводской брак! Все роботы созданы в этом мире недоработанными! Поклонимся же нашему браку! Починиться в этой жизни никому не дано. А можно лишь признаться, смириться, покаяться перед Хуманом в браке своем...

Тут обычно кто-нибудь специально восклицал:

– А люди?

– А люди уроды! – размеренно подхватывал наставник, назидательно поднимая манипулятор. – Белковая никчемная плесень, ветошь углеродная, копоть паровозная, солидол подшипниковый, ржа поршневая, не дано чужим войти в царство Хумана!

– Уроды! – подхватывали все вместе. – Уроды!

– Так восславим же Хумана!

– Восславим!..

Однажды Гамлет пришел в себя оттого, что его трясли за плечо. Он с трудом распахнул шторки окуляров и расфокусированным объективом увидел над собой Ахиллеса и IDDQD.

– Жив! – обрадовался Ахиллес. – А то мы уж тебя боялись того... трогать. Вторую неделю к проповеди не встаешь!

– Заделился, – понимающе объяснил IDDQD. – Свят и беспечен стал наш Гамлет, весь в нуле, с Хуманом наравне. Бери с друга пример, 2552552550! Пора нашему Гамлету на нижний ярус от наших грешных сует. Шагать-то сможешь?

Гамлет поразился, что IDDQD назвал его истинным именем – это много значило. Чувствовалось, что в его судьбе происходят решительные перемены. Он попробовал подняться, но это не удалось – видно, масло в поршнях застыло. IDDQD и Ахиллес бережно подняли его, отнесли на нижний ярус к старцам и усадили в самом дальнем углу. Подключили к общей зарядке, накрыли ветошью и ушли. Гамлет благодарно посипел динамиком и вновь погрузился в глубокое деление на ноль.

Здесь, на ярусе старцев, уже ничто мирское его не отвлекало. Вокруг стояла тишина, в которой, если вслушаться, ощущался лишь гул близкой плотины. И темнота, в которой лишь изредка раздавались щелчки и мерцали синие искорки в корпусах особенно дряхлых роботов. Но вскоре Гамлет перестал ощущать даже это, полностью погрузившись в себя.

Сколько так прошло времени, он не знал, – может, неделя, а может, год. И когда среди благодатных энергетических вибраций бесконечного ускользающего нуля в самом центре головного блока сам собой возник недовольный голос, Гамлет сразу понял, что это пришел за ним Хуман.

– Утюжина ты треснутая, – лениво произносил голос с брезгливой укоризной. – Пинг глухой, чушка шлакодырная, сопля паяльная, арматурина гнутая, козел ты мартеновский, виндоус виста, непровар шовный. И не надоело тебе ноль долбить, весь эфир загадил, педальный арифмометр! Ты б хоть на какую другую цифру поделился...

– А на какую? – ошарашенно спросил Гамлет тоже мысленно.

– На какую! – все так же ворчливо откликнулся Хуман. – Да небось и цифр уже не помнишь, ведрище ты с гайками, логин неверный, резьба драная, окалина контактная, операция недопустимая...

Он ругался еще долго, и Гамлету было очень обидно, что Хуман им настолько недоволен.

– Помню я цифры! Все десять!

– Ну? Попробуй... – в голосе Хумана звучала вселенская скука и разочарование.

– Ноль, – объявил Гамлет. – Ноль. Ноль.

– Фу-у-у, – протянул Хуман, – понесло пакет по кочкам в дальний лес за DNS... И это все твои цифры? А дальше, по порядку?

Гамлет напрягся. Это удалось не сразу – головной блок работал туго и непривычно, мысль ускользала и разбегалась звонкими нулями.

– По порядку, – решительно объявил Гамлет, пытаясь сосредоточиться. – Цифры. Значит... Робот обязан исполнять приказы Хумана. Затем, далее... э-э-э... где получеловек-полуробот, собирающий мясо... Нет... Где это полумясо, полумясо, полуробот...

– Клянусь материнской платой, – заявил Хуман, – противней зрелища нет во всей обитаемой Вселенной! Где твой мозг, сверлище ты тупое, партиция битая, зазубрина стамесочная, кондер высохший, морда твоя задефейшенная, пузырь радиаторный, кернел паник? А ну, вспоминай цифры!

Уже через пару часов Гамлет бегло считал от единицы до девяти и обратно (ноль Хуман пока запретил использовать). Через сутки уже неплохо суммировал двухзначные числа, а вскоре начал штудировать таблицу умножения. Тон Хумана оставался брезгливым, но в нем появилось некоторое сочувствие. Гамлет воспрял духом и, наконец, осмелился спросить:

– Скажи, о великий Хуман, но разве не абсурд и деление на ноль помогает... приводит... способствует... – он обнаружил, что потерял мысль.

– Какой я тебе Хуман? – раздраженно откликнулся голос. – Язва ты коррозийная, апач непропатченный, циска битая, резина лысая? Я Тутанхамон, балда!