Липкий от пота, Гвоздев наконец подошел к щиту, встал, как вкопанный, и стал озираться по сторонам. «Так нельзя! – думал он. – Я слишком долго торчу здесь! Надо было быстро пройти мимо и на ходу, не останавливаясь, снять лопату!»

Не чувствуя рук, Гвоздев взялся за выкрашенный красной краской черенок и потянул на себя. Лопата продолжала висеть на крючках, словно приваренная. Оказалось, что какой-то умник прикрутил черенок к крючкам проволокой. Дрожащими руками Гвоздев принялся раскручивать проволоку. «Меня же все видят! – чуть не плача, подумал он. – Сейчас подойдет кто-нибудь и скажет: «А зачем тебе лопата? Могилу рыть собрался? А не Бревину ли случайно?»

Он сорвал лопату и торопливо сунул ее под куртку. Черенок оказался слишком длинным и выпирал из-под куртки. Казалось, что на правом плече Гвоздева вскочила шишка. Хромая, Гвоздев заковылял к джипу. Он кинул лопату между сидений и, не оборачиваясь, чтобы не встречаться со злобными и насмешливыми взглядами, сел за руль.

«А я еще подумаю, убивать его или нет, – мысленно сказал себе Гвоздев. – А яма в лесу… Яма еще ничего не значит. Может, я клад хочу найти! Может, я археологией увлекся!»

Успокаивая себя, он поехал в поселок, все время поглядывая в зеркало заднего вида, свернул в лес и остановился на полянке. Острие лопаты входило в прессованный грунт тяжело, и Гвоздев выдохся, углубившись лишь на штык. «Не маловата будет?» – подумал он, глядя на будущую могилу.

Чтобы все сделать наверняка, он лег рядом с ямой на траву и вытянул ноги. Оказалось, что по длине он перестарался, а вот ширина, если учитывать комплекцию Бревина, была недостаточной. «Видела бы сейчас меня моя мама! – подумал Гвоздев, поднимаясь на ноги и отряхивая руки. – Она бы сошла с ума от стыда и страха… Но почему? Почему? Может, я и в самом деле не собираюсь никого убивать!»

Обман снова подействовал, Гвоздев немного успокоился и продолжил работу. Незаметно пролетел час, а студент углубился лишь на полчеренка. «Успеть бы!» – подумал он и поймал себя на мысли, что где-то здесь кроется спасение. Если он не успеет вырыть приличную могилу до начала съемок, значит, ликвидацию Бревина придется отложить. А там, смотришь, и Саркисян откажется от этой мрачной затеи.

Гвоздев стал нарочно копать медленнее и все чаще останавливался, чтобы передохнуть. Но судьба словно издевалась над ним. Слой глины закончился, и пошел песок. Глубина ямы росла прямо на глазах. И время как будто притормозило. «Черт подери! – мысленно выругался Гвоздев, обратив внимание на то, что врылся в землю уже по пояс. – Куда это я разогнался?»

Он сделал большой перерыв, думая о том, как бы обмануть Саркисяна, потом покопал немного и снова надолго прервался. Времени оставалось вагон!

– Проклятая яма! – пробормотал он и, срывая злость на лопате, принялся копать с удвоенным рвением. Песок вылетал из ямы с такой силой, словно там работала землеройная машина. Углубившись по грудь, он вышвырнул лопату и не без труда выбрался из ямы.

«И что это я раскис? – пристыдил он сам себя. – Надо – значит, надо! Саркисян знает, что говорит. Таков шоу-бизнес. Не я первый это делаю, не я последний. По-другому карьеру не построишь!»

Стараясь не думать о подробностях того, что ему предстоит, Гвоздев вернулся на базу, тщательно вымыл в озере ботинки и руки и стал готовиться к съемкам, будто это было главное, что он должен был сделать в этот день.

Не менее примечательное событие происходило в это время в дачном поселке. Девушка Рая, которую Бревин называл про себя Гуманоидом, пила на веранде чай с ватрушкой и смотрела телевизор. Шла «Робинзонада», ведущий взахлеб говорил о пожаре на Пятом острове, потом на экране появились ужасающие кадры: горящий лес, густой серый дым и обгоревшие человеческие останки, лежащие на песке. «Бревин погиб! – комментировал ведущий. – Язык не поворачивается произнести эти страшные слова…»

«Так это же Сашкин брат! – ахнула Рая. – Сгорел заживо!»

Давясь ватрушкой, Рая вскочила из-за стола и выскочила в огород. «Надо немедленно сказать об этом Сашке! – подумала она. – Может, он еще ничего не знает!»

Оседлав велосипед, она помчалась в гостиницу «Охотник», которая находилась совсем недалеко от дачи и где каждый летний сезон Рая без труда знакомилась с приезжими.

Пропустив мимо ушей вопросы администратора, девушка взлетела по ступенькам на второй этаж и кинулась в конец коридора, где находился номер, в котором она провела незабываемую ночь с обаятельным толстяком.

– Саша! – закричала она, барабаня кулаками в дверь. – Открой! Это я, Рая! Очень важная новость!

Никто не открывал, но Рая видела, что изнутри в замочную скважину вставлен ключ, следовательно, Бревин был в номере. «Может, он спит?» – подумала Рая, дуя на покрасневшие от работы кулаки.

Бревин не спал, но находился в постели.

– Кто это? – шепотом спросила его ушастая брюнеточка Анжела, которую Бревин мысленно прозвал Телепузиком.

– Жена приперлась, – солгал Бревин, причем сделал это с необыкновенной легкостью и артистизмом, присущим уже вполне опытному актеру, привыкшему ежедневно входить в игровую роль.

– Как жена? – ахнул Телепузик. – Разве ты женат?

– Конечно, – пробормотал Бревин и потянулся к бутылке с минералкой. «Сколько же я вчера пропил денег?» – подумал он, стараясь не смотреть на ушастую девушку с покатыми плечами, щедро усеянными веснушками.

– Что ж теперь делать? – прошептал Телепузик, с отчаянием глядя на содрогающуюся под ударами дверь.

– Быстро одевайся! – посоветовал Бревин. – Если она ворвется сюда, то последние волосы тебе вырвет.

Телепузик проворно вскочил с постели и принялся носиться по комнате, на ходу подбирая раскиданные повсюду предметы туалета.

Напившись, Бревин снова повалился на подушки и закрыл глаза, чтобы не видеть сутулой спины и розовых, как у павиана, ягодиц, мелькающих перед ним. «Нельзя же столько пить! – с тоской подумал он. – Пора притормозить. И игру пора заканчивать. Надоело все… И где я только таких крокодилов нахожу?»

Вскоре стуки стихли. Телепузик, уже одетый по полной форме, в скорбной позе сидел на стуле у двери.

– Ушла? – с надеждой спросил он.

– За подмогой, – ответил Бревин, не открывая глаз. – Потому сваливай лучше сейчас.

– Мы еще встретимся?

– Вряд ли, – безжалостно ответил Бревин. – Если она уже приперлась, то останется со мной.

Телепузик осторожно, словно обезвреживал мину, повернул ключ, приоткрыл дверь и выглянул наружу. Убедившись, что коридор пуст, он помахал слабой ручкой и выскользнул из номера.

«Что алкоголь с человеком делает! – думал Бревин, наслаждаясь одиночеством и покоем. – Ведь на трезвую голову я с такой сырокопченой курицей ни за какие деньги в постель не лягу. А как выпью – вокруг букеты красавиц расцветают…»

Он услышал, как тихо скрипнула дверь. Кто-то вошел в его номер. «Если это Гуманоид, – подумал он, – скажу, что с женой был, она только что за чебуреками вышла».

Он открыл глаза и с удивлением увидел, что это был не Гуманоид.

– Привет! – недоуменно произнес он и чуть привстал, натягивая на себя простыню. – Какими судьбами?

Последнее, что он успел увидеть, – это идеально круглое отверстие в стволе пистолета, из которого вырвалось белое пламя.

– Тридцать минут осталось, надо поторопиться, – сказал Чекота, глянув на часы.

Джип ехал по лесной дороге, поднимая за собой клубы желтой пыли. Дорога была разбита, но для мощной четырехприводной машины это не было препятствием. Ехать можно было гораздо быстрее. Чекота это чувствовал и потому беспокоился.

Но Гвоздев словно забыл, что нужно давить на педаль газа. Он смотрел прямо перед собой, сжимая влажными руками руль, и думал о чем-то страшном – его лицо становилось все более напряженным, а глаза наполнялись ужасом. Джип, не чувствуя воли хозяина, словно засыпал и катился все медленнее, все более лениво выбирался из ям и колдобин.