Кира молча покрутила головой.

– Она хотела остросюжетный репортаж отснять, – объяснил Ворохтин, включая зажигание и запуская мотор.

Кира кинула на него колючий взгляд, но возражать не стала. Моторка понеслась по серой неподвижной поверхности озера.

– По рации пытались с ним связаться? – спросил Ворохтин у Саркисяна.

– Пытались… Сидит, наверное, в шалаше, под дождь выходить не хочет.

– Наблюдатели не проморгали сигнальную ракету?

– А кто его знает? Может, и проморгали…

Лодка проскочила мимо Первого острова. Над берегом низко стелился густой белый дым. Похоже, что дождь с успехом душил костер Лены, а она безуспешно пыталась его оживить.

На острове Лагутина признаки жизни не были заметны. Ни отблесков костра, ни дыма. Между стволов деревьев мелькнули контуры конического шалаша с крепкой крышей из древесной коры.

Ворохтин взял круто вправо, и моторка понеслась в пролив между Вторым и Третьим островами. Выскочив на чистую воду, лодка взяла курс на узкий и длинный, как сигара, Четвертый остров.

– Пора кончать с этим! – объявил Саркисян. – Если каждый будет регулярно пропускать сеансы связи, мы на бензине разоримся! Высаживаемся на берег и снимаем Павлова с соревнований. Верно я говорю?

В ответ только Гвоздев кивнул. Кира чуть подалась вперед, вглядываясь в серую мглу, откуда медленно проявлялся абрис Четвертого острова. Она напоминала охотничью собаку, взявшую след дичи. Помощник режиссера Гвоздев, студент ВГИКа, уже хорошо освоивший науку подхалимажа, сложил зонтик, от которого уже не было толку, и заботливо поинтересовался у Саркисяна, не дует ли ему в лицо. Саркисян ничего не ответил, он держал за козырек кепку, которую норовил сорвать крепкий сырой ветер.

– Что-то не видать, – пробормотал Чекота, когда моторка, сбавив ход, медленно поплыла вдоль берега острова.

– Спит сукин сын! – уверенно произнес Саркисян и тотчас приосанился. – А ведь из этого получится неплохой эпизод! Спасатель бежит на помощь человеку, ищет его, видит залитый дождем костер, воткнутый в дерево тесак, валяющуюся в траве рацию… Ситуация нагнетается. Зритель ждет какой-нибудь страшной развязки, но… камера снимает шалаш, откуда доносится громкий храп. Идет наезд, и мы видим спящего нобелевского лауреата… Ворохтин! – Саркисян обернулся и поднял вверх указательный палец. – Ты слушаешь? Это в первую очередь касается тебя!

– Сначала я должен убедиться, что с Павловым ничего не случилось, – ответил Ворохтин.

Саркисян покачал головой.

– Он опять в эту же дудку! Да что с твоим Павловым может случиться?

– Высадите меня на берег! – вдруг взмолилась Кира.

– Сейчас, дочка, сейчас! – ответил Саркисян, оглядывая заросли камышей. – Не лезь вперед батьки… А это что такое? Осторожнее!

Ворохтин уже успел заметить, что по курсу лодки из воды торчат колышки, образуя нечто похожее на большую стрелу с треугольным наконечником.

– Это запруда, которую он показывал во время сеанса связи! – сказал Ворохтин.

– Замечательно! – еще более оживился Саркисян и толкнул оператора. – Камера готова? Начинай!

Гвоздев раскрыл зонтик. Чекота взвалил камеру на плечо и прильнул к окуляру видоискателя. Лодка на малой скорости приблизилась к запруде.

– Павлов! – крикнул Ворохтин, оглядывая пологий песчаный берег.

– Не кричи! – махнул на него рукой Саркисян. – Разбудишь… Ребята, все делаем тихо. Сначала в кадре спасатель. Он выбегает на берег, замечает на песке следы и мчится по ним в глубь острова… Здесь очень важно подобрать соответствующий звуковой ряд…

– Смотрите!! – вдруг пронзительно крикнула Кира, показывая пальцем куда-то вперед.

– А что там? – стал крутить головой Саркисян.

– Плавает что-то… – неуверенно ответил Гвоздев, протер глаза и снова посмотрел на запруду.

Еще никто не разобрался, что привлекло внимание девушки, как Ворохтин заглушил мотор и спрыгнул с лодки. Ухнув в воду по пояс, он насколько мог быстро пошел к плавающему на поверхности воды предмету, схватил его обеими руками и потащил к берегу.

– Мотор!! – опомнился Саркисян. – Где микрофон?! Черт возьми, почему он еще не готов?

Суетясь, Гвоздев едва не перевернул лодку. Чекота направил объектив на Саркисяна. Тот уже вошел в роль и голосом паникера торопливо заговорил:

– И вот Четвертый остров… Спасатель вытаскивает на берег какой-то предмет, обнаруженный нами только что. Может, он прольет разгадку…

– Мамочка… – прошептала Кира. – Это человек!

– Человек?! – артистическим голосом воскликнул Саркисян, тоже поворачиваясь лицом к берегу. – Да, действительно. Этот предмет здорово смахивает на человека. Но кто он? Что с ним случилось? Спасатель хладнокровно продолжает выполнять свою работу. Создается впечатление, что он идет в теплой воде. А ведь вода в озере практически ледяная!.. Вот спасатель вытаскивает человека на песок. Какой ужас! Мы видим знакомую униформу… Никаких сомнений! Никаких! Это Павлов!.. Сейчас оператор приблизит картинку, и вы сможете сами убедиться, что это игрок под номером четыре!.. Но что с ним случилось? Он без сознания?..

Ворохтин опустился на колени перед неподвижным телом, торопливо расстегнул пуговицы на куртке и прижался ухом к груди. Он застыл в такой позе на несколько мгновений, затем резко выпрямился, провел ладонью по лицу Павлова, приоткрыл его веки…

– Что же с Павловым? Что же? – надрывным голосом говорил Саркисян в микрофон. – Сейчас спасатель вынесет свой вердикт. Я даже боюсь высказать предположение. У всех нервы натянуты до предела. Кажется, что еще секунда – и они лопнут, как струны…

Ворохтин медленно поднялся на ноги.

– Павлов мертв, – сказал он.

– Павлов мертв! – едва ли не восторженно повторил Саркисян. – В это трудно поверить, но это факт. Наша экстремальная игра выдала первую жертву!.. От волнения мне трудно говорить. Перед нами остров-убийца. Его географическое название – Падыш. Площадь – три квадратных километра. Этот остров открыл счет жертвам «Робинзонады»!.. А сейчас мы прервемся для рекламного блока. Оставайтесь с нами! Мы покажем все подробности.

Саркисян опустил микрофон и вытер платком мокрое от дождя лицо.

– Замечательно, – произнес он. – Ворохтин молоток, сыграл, как надо… Греби к берегу!

Последние слова были обращены к помощнику, который с раскрытым ртом пялился на берег. Кира с недоумением посмотрела на Саркисяна.

– Вы говорите – сыграл? – произнесла она. – А разве… разве все это игра?

– Что наша жизнь? Игра… – пробормотал Саркисян задумчиво, голодными глазами глядя на остров, как бездомная псина смотрит на колечко колбасы. – А ты не спи, щелкай, щелкай фотоаппаратом! Твое дело щелкать…

Гвоздев несколько раз сильно взмахнул веслом, и моторка ткнулась носом в прибрежный песок. Он первый спрыгнул на берег и подал Саркисяну руку.

– Теперь надо снять лагерь и поэтапно восстановить картину несчастного случая! – сказал Саркисян, проходя мимо лежащего на песке Павлова и даже не глянув на него. – Быстрее, погода портится! Микрофон мне!

Кира сошла с лодки последней. На ее лицо страшно было смотреть. Не в силах оторвать взгляда от бездыханного тела, она приблизилась к Ворохтину и негромко спросила:

– Это правда?

Лицо спасателя было мрачнее тучи. Он пытался набрать номер на мобильном телефоне, но связь была неустойчивой и все время срывалась.

– Что – правда? – раздраженно переспросил он.

– Он… умер?

– Он уже окоченел, – едва разжимая зубы, ответил Ворохтин и пошел вслед за Саркисяном.

Кира продолжала смотреть на босоногий труп, распростертый на мокром песке. Она вспоминала, как еще вчера видела лицо Павлова на экране монитора. Рыбак строил планы на будущее и обстоятельно рассказывал перед телекамерой о своем уникальном способе ловли рыбы. Обходя покойника на почтительном расстоянии, она едва не наступила на пару высоких ботинок, стоящих рядышком на песке. Осмотрелась, чтобы не дай бог еще на что-либо не наступить. Потом торопливо вынула фотоаппарат из кофра и сделала несколько снимков: покойник, пустынный пляж, моторка…