Компакт- диски в Москве завелись значительно раньше, чем у меня -деньги на них. Компактов хотелось довольно сильно. Я заходил в лавку на Калининском или на Лубянке, как в музей - взглянуть на ту или иную обложку, свериться, осведомиться. Это было целое представление (характерно, что один из лучших магазинов располагался в помещении театра на Бронной). Когда мне было лет девятнадцать, я покупал один компакт-диск в месяц. О крохоборство этих зимних сумерек! Ездили с кем-нибудь в «Пурпурный Легион» на Сходненской, долго выбирали пластинку. Потом, оплатив наконец какой-нибудь Consolidated, мы покупали несколько бутылок портера «Балтика» (такого, кажется, больше не выпускают, и слава Богу) и пили его, спасаясь от мороза в телефонной будке. В будке было хорошо: тепло и можно было звонить бесплатно - достаточно лишь как следует двинуть трубкой по рычагу.

Музыка воспринималась как часть бюджета, а компакт-диск был единицей измерения, куда более удобной, чем распространенные у. е. Все, связанное с восприятием музыки, было тем или иным образом замешано на каких-то достаточно принципиальных тратах: вечно что-то покупалось, записывалось в студии. Я помню, как нынешний главный редактор журнала Harper`s Bazaar Анзор Канкулов на «сачке» одного из гуманитарных корпусов МГУ продавал мне кассеты, которые, в свою очередь, записывал его дружок - нынешний обозреватель журнала The Rolling Stone Андрей Бухарин. Я до сих пор помню эту кассету: на одной стороне была свежая PJ Harvey, на другой - Siouxsie. Был 1995 год. Другой мой знакомый в продолжительном приступе священного безумия пошел зимой в лес и там развешал на деревьях хромовые и металлические кассеты с крайне заманчивыми по тем временам записями - Dub Syndicate всякий, Psychic TV и т. п. По степени самоотречения и разрушительности (в том числе и экономической) этот поступок тогда не знал себе равных.

А потом начались выезды в европейские пластиночные лавки, где музыка попеременно переводилась то в лиры, то во франки, то в гульдены, пахла какими-то бульварами и каналами, переливалась дополнительными уличными шумами, вела себя вконец головокружительно.

К чему я рассказываю про все эти будки, вырезки и Бухарина-снабженца? Просто в конце концов у меня сложилось впечатление, что под надежным прикрытием имущественного фактора музыка была куда более выпуклой, осязаемой и какой-то защищенной, что ли. То, что за музыку надо платить, - взгляд, конечно, вульгарный, но, видимо, верный.

Будучи наименее осязаемым из искусств, музыка всегда нуждается в некотором заземлении. Небесспорная, но красиво звучащая сентенция «Материя конечна, но не вещь», вероятно, распространяется и на соотношение «музыка - пластинка». Будучи выкупленным, компакт-диск как бы выпадает из контекста. Музыка может устареть, группа распасться, эпоха кончиться, а это оплаченное мгновение восторга остается памятником самому себе. Что мода против каталога? (Мне бесконечно жаль обесценившиеся, словно мелочь, компакт-диски - они ведь не заработали себе антикварного статуса, в них нет благородной масштабности винила, они даже портятся как-то грубо и окончательно. Когда заедает или скачет винил, к этому относишься с почтительным пониманием, как к сильному заиканию. Сбой работы CD невыносим, как мужская истерика).

Возможно, один из путей осмысления музыки состоит в том, чтобы наделять ее вещностью, применять к ней ограниченную тактику коллекционера. Только так мы - немузыканты - можем как-то музыкой обладать и принадлежать ей.

Но ужас- то заключается в том, что пластинкой, за которую я в 1987 году отдал пять рублей, была «Энергия» группы «Алиса». При воспоминании о содеянном я сразу начинаю думать, что в теперешнем скачивании из интернета определенно есть положительные моменты. По меньшей мере, есть шанс избежать «Энергии».

«Ликвидация» на РТР

Вероятно, это тщательно скрываемая от масс дурная примета - шоб еврей играл в русском кино еврея. Типа «на себе не показывай». Западло. Денег не будет. Дети дураками вырастут.

Иначе это объяснить невозможно. Евреев в русском кино всегда было много. Конечно, среди артистов меньше, чем среди композиторов и организаторов производства - но на нехватку нации в творческих кадрах не жаловались. Этнического, кровяного материала для исполнения, конечно, было меньше, но не так чтобы совсем. Притом эталонным евреем советского кино стал Борис Новиков - да еще, что вдвойне обидно, Кузьмич. В «Адъютанте его превосходительства» он сыграл портного Либерзона с пальчиками за подтяжками и фирменным фальцетным подъемом в конце вопроса так, что наши мадам с Фастова наперебой ходили благодарить за проникновение в глубины (в духовном смысле). Таки это стало системой. В перестройку за год трижды были поставлены «Одесские рассказы» - Эфраим Севела уверял, что зараз три фильма о евреях-налетчиках можно сделать только сгоряча на нервной почве. Менделя Крика играли Джигарханян, Петренко и Рамаз Чхиквадзе. Беню Крика играли Колтаков, Леонидов (ладно) и, хвала тебе, всемилостивый, Гвоздицкий, хотя фамилия, как говорили раньше в кадрах, сомнительная. Цудечкисом был Табаков, да.

Антисемитизмом это не объяснишь. Антисемитизмом кое-как объяснишь, почему в фильме «Полонез Огинского» брунетистого мальчика со скрипочкой, которого фашисты по понятным причинам хотят упрятать в мешок, зовут Василек, хотя играет его по тоже понятным причинам мальчик Илья Цуккер. Ходит бесхозный сиротинушка Василек и почему-то ни одному фашистскому маньяку не дает покоя. В самый трагический момент приходят с бомбой партизаны - что радует, хоть и слегка противоречит исторической правде.

Но здесь же совершенно иной случай. Евреев упорно играли Кикалейшвили, Учанейшвили, Гомиашвили, Мегвинетухуцеси (Дата Туташхия, да, тот самый) - но никак не Гафт и Козаков. О том, что Валентин Никулин не наш, в смысле, наоборот - наш, народ узнал только тогда, когда ему приспичило в Израиль. Творческая биография никакого повода не давала. За узурпацию законной территории сынами Кавказа отвечал один Ролан Быков, тоже не во всем русский. Сначала во «Внимание, черепаха» сам сыграл бабушку Манукян, а в «Автомобиле-скрипке» позвал Гердта на роль дедушки Аршака. Гердт ходил в сванке, да, сыночка, дядя Зяма, мы так смеялись. Типичная сионистская провокация, как говорил Сашенька Баширов, шоб у его мамы все было хорошо.

Потом - Борисов, Мамонов, Филатов, Черкасов; Евгений Миронов, представьте себе. Они думают, надеть курчавый парик - так уже все. Гармаш! Тот, что у Михалкова в «12» сказал, что евреев наполовину не бывает. Если бы так. В «Гостье из будущего» мальчика Борю Мессерера играет мальчик Алеша Муравьев, а наоборот Колю Садовского - наоборот, Сема Бузган. Кто чует логику, пусть поднимет руку, его услышат. Да.

Это я все к тому, что в фильме «Ликвидация» от нашего брата Гоцмана не продохнуть, а играют их, на минуточку, Машков, Семчев, Крючкова и примкнувший к ним Маковецкий с, опять же, замечу, сомнительной со всех сторон фамилией.

Но это так, к слову. Только в смысле вопроса. Может, наши уже все убежали, сейчас как-то не принято шарить с фонарем, а хто у вас мама. Хто-хто. А сразу не видно.

А в остальном все складненько так, причесочки, курточки. Без возражений. Говорят, даже нанимали учителей по нашему говору, из голой интеллигентности названному одесским. Кто бы мог предвидеть.

Сериал сделан добросовестно, по чистым рецептам. Цепляет с первой минуты и не отпускает до двадцать восьмой. Вместо традиционно голой комнаты с портретом этого жлоба и серебряным подстаканником в качестве знака времени, все жилища набиты аутентичным хламом. Все, кто пропустил восемь серий из пятнадцати, в один голос: чудо-кино! - и совершенно не хотят верить тем, кто смотрел без отрыва.

Много музыки. Много лишнего народа. Много неприцельной и необязательной пальбы.