На войне служба гидрографов была такой же опасной, как и другие военно-морские специальности. Отец мой первый раз был ранен на Ладоге в июле 1941 года, второй раз - в августе 42-го, и в третий раз - в мае 44-го. 30 октября 1942 года при выполнении боевого задания командования по прокладке электросилового кабеля через Ладожское озеро в блокадный Ленинград на тральщике ТЩ-81 погиб под немецкими бомбами сослуживец отца, начальник Осиновецкого гидрографического участка капитан-лейтенант Петр Тимофеевич Ивановский. Тогда же осколком бомбы был ранен еще один гидрограф, старший лейтенант Андрон Хочаресович Намгаладзе.

Отец отличался особенно красивым аккуратным «штурманским» почерком и немалыми способностями к рисованию. Поэтому при подготовке отчетов командование и сослуживцы обычно прибегали к его помощи - просили оформить карту или нарисовать обстановку: створные и манипуляторные знаки, другие ориентиры. В архиве я нашел несколько рапортов Намгаладзе, «проиллюстрированных» моим отцом. Написаны рапорты с таким очевидным и трогательным грузинским акцентом, что невозможно их здесь не процитировать с сохранением подлинной орфографии, как документы невыдуманной дружбы народов в суровое военное время:

«Особенно отличился краснофлотец Бурцев Иван Иванович который несмотря черезничайный трудности постановки фонаря на топе трянгуляционного пункта Мыс Орли рискуя быт сбытим с вершины знака фонарем проявил находчивость и хладнокрове удержал фонар щеком и прекрасно справился с поставленной задачей, поставил на топе фонар и смантировал его досрочно, тов. Бурцев показал, как патриот родины добьется выполынений спец. заданий что способствуеть разгрому врагов нашей родины».(28.07.42)

«Выполнений заданий огромный помощ оказал ком. роты Ярославец. Отрицательный сторона: не было взята запас бензина, что заставила нас простоять в пос. Волоярви 7 - 8 часов и искать бензина».(31.07 - 01.08.42)

На обороте листа рисунки триангуляционных знаков, - деревянных пирамидок, установленных на мысах, - выполнены рукой отца.

У нашей семьи было много друзей в Грузии. После начала горбачевской перестройки им достались все трудности, выпавшие на долю народов, живших на территории республики: абхазов, грузин, сванов, осетин, мегрел, русских, армян, евреев, курдов, аджарцев, греков, русских, кистинцев, азербайджанцев. Мамина университетская приятельница грузинка Русико вышла замуж по любви и против воли отца за осетина Сослана. Они жили в Цхинвали, где Сослан достиг высокого положения ректора института. Сослан умер, а Русико с детьми уехала из обстреливаемого Цхинвала. Ее дочь была тяжело ранена и лечилась в Москве.

Мой друг, сван Гия, сын одного из грузинских министров (или даже наркомов?) умер от тяжелой болезни. Я хорошо помню чудесный домашний абрикосовый мармелад, которым угощала меня его жена Фатима - абхазка. Проезжая в середине 90-х по проспекту Чавчавадзе, я видел торчащую из окна их роскошной квартиры ржавую трубу «буржуйки». Из окон всех других квартир - то же.

А при чем тут Россия?

Если грузинское правительство разрешило проложить гигантский нефтепровод по Боржомскому ущелью и не может обеспечить поставки натуральной воды и натурального вина в Москву, разве это забота России?

Если у грузинского государства и его новых друзей есть деньги на покупку танков и подготовку военных бригад, значит, они могут платить настоящую цену за российский (или азербайджанский, или иранский) газ.

Богатые грузины не поделили роскошный комплекс на Старом Арбате, устроенный в советские времена рядом с МИДом не без содействия министра Шеварднадзе, славившийся всевозможными, в том числе особенно любимыми мною аджарскими, хачапури. Теперь в Москве не отведаешь по-настоящему вкусного хачапури ни в одном из многочисленных псевдо-грузинских ресторанов, лишаями облепивших стены домов.

Неужто и в этом есть русская вина перед Грузией?

Уже горбачевская перестройка привела к параллельному существованию в рамках СССР двух историй: многонациональной России от варяжского государства до Российской Империи и Советского Союза, и истории «оккупации» русскими национальных республик, старательно пестовавшейся всеми без исключения врагами России - от Наполеона и Пальмерстона до Пилсудского, Розенберга и Даллеса.

Впрочем, стоит в скобках отметить, что и в семидисятых годах теперь прошлого столетия (при благословенном Леониде Ильиче) в Тбилисском университете изучали несколько отличную - от изложенной в школьных учебниках - историю грузино-российских отношений. Акценты и ударения расставлялись иначе. Не владеющий грузинским языком мог извлечь прелюбопытнейшие подробности, например, из изданной в 1976 году в издательстве «Мерани» книги Михэила Горгидзе «Грузины в Петербурге».

Те территории, что сейчас называются Грузией, входили в состав Империи отдельно и в разное время. Собственно говоря, еще за два столетия до Георгиевского трактата жалованной грамотой 1589 года царь Федор Иоаннович принял Грузинское царство (Кахетию) под покровительство России, не забыв тут же прибавить к титулу московских царей «Государь Иверские земли и грузинских царей».

Объединивший под одной короной Картли и Кахети царь Ираклий II лишь после безрезультатных обращений в 1782 году к австрийскому императору, французскому королю, сардинскому, неаполитанскому и венецианскому правительствам о военной и финансовой помощи для борьбы с Турцией и Персией, согласился на покровительство России. 24 июля 1783 года в русской крепости Георгиевск был подписан трактат о вступлении Грузии (Картли-Кахети) под российский протекторат. России передавались внешние сношения, разрешался ввод русских войск через Дарьяльское ущелье, но она обязалась не вмешиваться во внутренние дела. «Власть, со внутренним управлением сопряженную, суд и расправу и сбор податей предоставить его светлости царю в полную его волю и пользу, запрещая своему военному и гражданскому начальству вступаться в какие-либо распоряжения».

В это время в Грузии были и противники прорусской политики Ираклия II. Просвещенный царь высылал их из гуманных соображений не в Персию или Турцию, а… в Россию! Изгнанник Александр Амилахвари в России стал заниматься литературной деятельностью. Благодаря укоренившейся со времен Екатерины Великой в России свободе слова, его антироссийские произведения переводились и печатались в Петербурге.

Георгиевский трактат, к сожалению, не смог помешать персидским войскам в 1795 году захватить и разграбить Тифлис, увести с собой десятки тысяч пленников. После кончины следующего царя Георгия XII Павел I манифестом от 18 января 1801 года (не обнародованным) и Александр I манифестом от 12 сентября 1801 года ввели в Грузии (Картли-Кахети) российское управление. Брата царя Мириама Ираклиевича и сыновей царя Иоанна, Баграта и Михаила пригласили в Россию, где встретили с подобающим почетом, но обратно в Грузию не отпустили.

После 1803 года в состав России вошло княжество Мингрельское (Мегрелия), западное Имеретинское царство и малые княжества Гурия, Абхазия и Сванетия. Последний имеретинский царь Соломон II с приближенными выехал в Турцию, где и умер в 1815 в Трапезунде.

Потерять пусть и утратившую блеск царскую корону древней, восходящей к библейскому царю Давиду, династии Багратионов было все же обидно. Картли-Кахетинские царевичи Юлон и Парнаоз бежали в Имеретию, затем вернулись, чтобы возглавить восстание против России. Весной 1805 года их взяли в плен и выслали с семьями в Тулу и Воронеж, впоследствии разрешив жить в Петербурге и Москве. Царевичи Александр и Теймураз бежали в Персию. Теймураз семь лет воевал с русскими, командуя персидской артиллерией. В 1810 году он вернулся в Россию, был прощен и жил в Петербурге. Его брат Александр на всю жизнь остался в Персии и с редким упрямством боролся с Россией, чего не выдержала даже его супруга, бросившая мужа и обосновавшаяся с приличным пенсионом в Петербурге, где ее сына, Ираклия Александровича, благороднейший Николай I распорядился воспитывать в Пажеском корпусе.