Грузовой отсек самолёта. «Нет! Он живой, слышите! Живой!»

Ворон застонал. Плечи конвульсивно дрогнули под воздействием отчаянного импульса, посланного сном.

Одинокий солдат мечется между чёрных бесформенных мешков. Топот позади. Крики. Сопротивление. Рывок. И снова собственный голос: «Он будет жить! Будет жить! Жить…» Металлическое эхо остывает на камнях…

Руки судорожно сжимали измятую подушку. Пот заливал обнажённый торс, струился по шее на грудь и стекал по щекам вместе с солёными каплями, сочащимися из-под сжатых век.

– Ну-ну, сынок. Ты это, успокойся, – невесомая рука Деда ласково тронула мокрый лоб. – Плохое уходит в прошлое. Пущай себе идёт в историю. Было оно, конечно, но вы победили, справились. Отдыхай. Никуда твой близнец не денется. Эвон, со скальпелем над столом стоит. Дело делает. А ты спи. Успеешь наработаться с утра.

Ворон не расслышал слов и не почувствовал прикосновения, однако кошмарные видения поблёкли, а сознание плавно опустилось в глубины сна.

«Лис, а Лис. Я чего-то не понимаю: зачем этой злыдне Пятнице столько заложных? Ворон говорит, что от меня одной куча неприятностей. А я всего лишь его машину починить попробовала…»

– Ты не заложная, – огрызнулся Лис, только что обжёгшийся об сковородку. – А Пятнице нужны верные слуги, поэтому она провоцирует безвременную смерть, – он тяжело вздохнул и добавил: – И я ничего не могу сделать один.

«Опять всё на себя вешаешь? Тоже мне, спаситель мира. Иди-ка за стол. Я сама тебе завтрак принесу».

– Что это на тебя нашло? – Лис изумлённо поискал глазами призрачную подружку.

«Приступ хозяйственности. А для сковороды, между прочим, существуют прихватки».

Омлет плюхнулся в тарелку, туда же отправился кусок хлеба, и блюдо поплыло к столу.

– Спасибо, Ки. Ты делаешь успехи.

«Лопай лучше. А то опоздаешь в свой универ. Кстати, почему твои братцы не наймут какую-нибудь служанку? По-моему, теперь это считается нормальным».

– Ну, знаешь, в нашем доме всякое бывает, – Лис взял вилку. – Привезут Туру какого-нибудь простреленного, упившегося или порезанного, а в доме посторонний. Ещё настучит, чего доброго.

«А, понятно!»

Лису показалось, что Кикимора обрадовалась.

«Я тоже лишних ушей не люблю… Лис, а Лис. А что такое земная память?»

Юноша чуть не поперхнулся.

«Могу я повысить эрудицию или нет?» – пояснила Кикимора.

– Ну конечно, – Лис растерянно оглядел кухню. – Память это память. Информация, энергия. Я точно не знаю, на что она похожа. Но она существует как единое пространство, не доступное пока человеческому восприятию. Когда кто-то умирает, накопленные им знания, чувства, в общем, всё духовное, перемещается по переходу в мир, который в русских сказках называют «тридесятым царством», у восточных славян – Ирий-садом, в христианстве – Раем, у скандинавов – Валхаллой. Названий много, но память земная всё равно остается единой. Оттуда растёт будущая жизнь.

«Круговорот веществ в природе», – подсказала призрак.

– Не в природе, а в бытие, и не веществ, а информации, – Лис оседлал любимого конька и, забыв про омлет, пустился в теории. – В круге бытия существуют три перехода: из жизни в смерть, из смерти в память, и из памяти в жизнь. Каждый переход имеет свой срок. Например, из смерти в память информация идёт сорок дней. Столько же из рождения в жизнь. Это наиболее полно отражено в христианстве. Исключение составляют заложные. Раньше я думал, что им не дают уйти в Переход какие-либо внешние факторы вроде влияния Пятницы. В народе говорили: заложные поступают во служение нечистой силе. Но, глядя на тебя и Деда, я понял, что сильная личность способна сама определить судьбу своей информационной ипостаси после физической смерти тела. Возьмём погибшую девчонку из детдома, которая определила твоё информационное ядро. О чём она мечтала всю жизнь?

«Жить в уютном доме со своей семьёй!» – бодро отозвалась Кикимора.

– Верно. Вот ты и нашла дом. С другой стороны – Дед. Он слишком любил своего единственного друга – Галку и остался на этом свете с целью обеспечить собаке маломальскую безопасность. А теперь, похоже, – Лис воровато оглянулся на стены, нет ли где поблизости ворчливого болотника, – вздумал выступить в роли нашего батьки.

«А что, тебе не нравится?» – Ки хихикнула, и капельки воды из слабо завёрнутого крана поддержали её весёлой дробью.

– Да нет, пусть. Дед умный. Лишнего не скажет, плохого не посоветует.

«И хвост накрутит, если придётся».

Лис фыркнул, засунул в рот остатки завтрака, быстро проглотил и встал из-за стола.

– Ладно. Я пошёл.

«Эй, Лис, у меня вопросы ещё не закончились».

– А у меня скоро занятия начнутся.

Он отправился в холл, но Кикимора не отставала.

«Ну, на один ответь, пожалуйста!»

– Валяй.

«Как заложные умудрились разобрать рельсы и опрокинуть поезд?»

Лис уронил руки.

– Не знаю.

«Я в доме всё могу без проблем, – продолжала Кикимора, – и постирать, и убраться, и обед сделать. А во дворе только метлу вижу, и то не всегда».

– Никто специально рельсы не разбирал, – насупился Лис. – В наших условиях, когда вся страна висит на волосок от «несчастного случая», достаточно иной раз просто дунуть, чтобы какой-нибудь котёл взорвался, самолёт упал или атомная станция выплюнула в атмосферу порцию радиации. В девяностых наше правительство распродало всё, в том числе и совесть. А человек без совести, без корней, как пустой сосуд – заливай туда любую гадость и получишь требуемый результат. Посмотри, там Ворон ещё спит?.. Нет, не буди. Передай ему и Туру, что я, наверное, загляну в библиотеку. Идея одна есть.

Таксист подозрительно покосился на пассажира, потребовавшего остановить машину на обочине пустой дороги, но ничего не сказал. Тур расплатился и вышел на шоссе. До особняка оставалось чуть больше километра. Дождавшись, когда такси скроется из вида, он закинул мятый пиджак на плечо и направился к дому напрямик, по лесной тропинке.

Ноги гудели от усталости. Без малого сутки доктор Полозов провёл в операционных, не считая предшествующих тому драматических событий. Напоследок пришлось выслушивать витиеватые речи заведующего, вынужденного объявить дежуранту благодарность от лица главврача больницы. За сверхурочные хирург получил дополнительный выходной и распоряжение явиться на очередное дежурство через четыре дня.

Мысли самовольно выдернули из памяти недавний скандал «на ковре» у шефа. Тур хмуро усмехнулся. Он ускорил шаг, решив, что приятной прогулки в таком расположении духа не получится, и тут услышал звонкий мальчишеский голос.

– Тётя Нина! Это он!

Тур не сразу понял, что внимание привлекла его персона, и остановился лишь после того, как заметил двух велосипедистов: молодую женщину и мальчика, свернувших на тропинку с просёлочной дороги. На велотуристов колоритная пара не походила совсем, поскольку на руле у парнишки болталась объёмная деревенская авоська, гремящая на каждой кочке, а простенькая ситцевая юбка дамы была явно не предназначена для спортивных прогулок.

– Всеволод Васильевич? – женщина бросила велосипед и подбежала к доктору Полозову.

– Чем обязан?

– Я вас искала, чтобы за Гену моего вам спасибо сказать, – она покраснела от волнения и торопливо продолжала. – Вы простите великодушно, что адрес ваш нашла. В больнице мне про вас сказали. Я вчера заезжала, да не застала никого.

Она отважилась поднять глаза на изумлённого хирурга.

– Всеволод Васильевич, я так вам благодарна! – голос её дрогнул, и возбуждённые глаза наполнились влагой. – Если бы не вы, не было бы моего Геночки в живых. Спасибо вам. Спасибо! Вы ему жизнь спасли! – слёзы градом потекли по раскрасневшимся щекам. – Простите, я так изнервничалась. Господи… Я за вас до конца дней своих молиться буду. Вы мне сына вернули!