— В таком случае, — рассудил Уайт, — не будет никакого вреда, если мы допустим к исследованиям русских. Наши взаимоотношения значительно улучшатся, а если ничего не обнаружим — это нам ничего не будет стоить.

— Маркус, — сказал президент, — вы предлагаете сыграть на преимуществах — а вам не кажется это опасным?

— Давайте не будем об этом, — предложил Мэллори, — Я сожалею, что вообще заговорил на эту тему. Просто мысль мелькнула в голове.

— Меня смущает, — сказал Уайт, — что наши друзья и союзники предлагают помощь, обещают сделать все, что только смогут. По-видимому, они вполне искренни…

— Я в этом не сомневаюсь, — перебил Хэммонд.

— Единственное, что я могу им сказать, — продолжал Уайт, не отреагировав на замечание Хэммонда, — что, может быть, мы обратимся к ним позже, поскольку в данный момент просто не представляем себе, с чем имеем дело.

— Я полагаю, — сказал президент, — надо все так и оставить. Давайте не будем пока о других странах и поговорим о нашей. Были небольшие волнения. Грабежи и поджоги в Чикаго, Нью— Йорке, Сент-Луисе. Есть еще какие-нибудь новости, Дейв?

— Ничего серьезного, — ответил Портер, — Нам повезло. Надо было подготовить страну. Надо было созвать прессу, когда «рой» на орбите начал распадаться. Надо было предупредить население.

— Ты все еще переживаешь из-за этого?

— Да, господин президент, переживаю, очень. Мы оплошали. Позволить НАСА обнародовать то скудное сообщение было попросту трусливо.

— Дейв, мы это обсудили…

— Да, знаю. И вы были не правы.

— Но ты же согласился с нами.

— Нет. Я был против. И даже несколько человек присоединились ко мне.

— Их было немного.

— Сэр, нельзя руководить работой прессы, опираясь на большинство при голосовании. Все вы знаете свою работу, но и я знаю свою. Ничего страшного еще не произошло, нам повезло. Очень надеюсь, что и завтра в этот же час я смогу сказать то же самое. Я боюсь религиозных волнений. Каждый сумасшедший сейчас проповедует. Евангелисты созывают молитвенные собрания. Каждая деревенская церквушка полна поющих и пляшущих людей. В Миннеаполисе группа хиппи второго поколения пыталась прорваться через полицейские кордоны. Они собирались сесть на взлетной полосе и устроить для пришельца, который там приземлился, демонстрацию своей любви.

— Не думаю, что стоит слишком тревожиться из-за таких мелочей, — сказал Хэммонд.

— Вокруг кипят страсти, — возразил Портер. — Кипят вовсю, но пока не выплеснулись. Я надеюсь, что их удастся как-то сдержать. Страсти самые разные. Это и подспудные страхи, которые могут выйти наружу, и религиозный экстаз, который может стать совершенно неуправляемым. Мы на грани чего-то такого, что может привести к уличным беспорядкам. Достаточно того, чтобы какой-нибудь компании рабочих в пивной надоели пляски восторженных фанатиков, приветствующих пришествие золотого века…

— Вы преувеличиваете, — сказал Хэммонд.

— Хорошо бы, — вздохнул Портер.

— Мне не нравится это настороженное ожидание, — заговорил Салливен. — По-моему, мы должны действовать. Что-то предпринимать. Показать людям, что мы, по крайней мере, хоть что-то делаем.

— Мы подняли Национальную гвардию, — сказал президент, — Мы послали исследователей.

— Это пассивные действия, — возразил Салливен.

— Беда в том, — произнес президент, — что любое наше действие может оказаться неверным.

Миннесотский университет

— Мисс Фостер позвонила и сказала, что вы хотели встретиться со мной, но никаких подробностей не сообщила. Она только намекнула, что речь будет идти о пришельцах. — Доктор Альберт Барр отвернулся от Джерри Конклина и обратился к Кэти: — Вы меня уверяли, что это не интервью для вашей газеты.

— Да, — подтвердила Кэти. — Это не интервью. А в Подробности я не вдавалась, потому что Джерри сам все должен рассказать.

— Это меня беспокоит с тех самых пор, как случилось… — сказал Джерри.

— Расскажите, пожалуйста, что же случилось, — попросил Барр, — Начните с самого начала.

Он откинулся на спинку кресла и стал рассматривать своих посетителей с каким-то лукавым выражением. Он был совсем седой, но выглядел гораздо моложе, чем думала Кэти, и сложен был как футболист. В открытое окно кабинета доносился шум студенческого городка: звонкий девичий смех, громкая перепалка студентов, звук заведенного мотора и визг шин по асфальту. Заходящее солнце пробивалось сквозь ветки березы, украшенные ярким осенним убранством, и на окнах плясали светлые зайчики.

— Может быть, вы читали о машине, которую раздавило, когда у Лоун-Пайна приземлился первый пришелец, — сказал Джерри.

— Уж не ваша ли это была машина? — спросил Барр.

— Моя. Я остановился у моста и пошел ловить рыбу. Мне говорили, что в омуте под мостом водятся радужные форели…

Пока Джерри рассказывал, Барр ни разу его не перебил. Временами казалось, что он вот-вот о чем-то спросит, но он молчал.

Когда Джерри закончил, экзобиолог сказал:

— Вы знаете, я хотел бы уточнить несколько моментов. Но прежде всего скажите, пожалуйста, почему вы решили прийти ко мне? Чего вы от меня ждете?

— Меня мучают две вещи, — ответил Джерри. — Ощущение дома. Пришелец думал о доме или меня заставил думать о доме — почему? Зачем?.. Я и так и сяк кручу — нет в этом никакого смысла, не вижу я его. Я убежден, что он внушил мне мысль о доме. Такая мысль не могла возникнуть у меня сама по себе. А мысль была настоящая — не мимолетное впечатление — и долго не проходила. Как будто пришелец — или кто-то внутри пришельца — заставлял меня думать о доме.

— Вы хотите сказать, что он использовал телепатию?

— Я не знаю, что он использовал. Если вы думаете, что он говорил со мной или пытался заговорить, — этого не было. Наоборот, я пытался с ним заговорить. Глупо, наверное, но в тех обстоятельствах мне это глупым не казалось. Ведь я был неизвестно где, я ничего не понимал — и, естественно, хотел получить хоть какую-то информацию и выяснить, что происходит. И я постарался заговорить с ним, установить какой-то контакт. Я подозревал, что никакого контакта не получится, но…

— Вы не замечали у себя телепатических способностей?

— Никогда в жизни. За мной такого не водилось. Я вообще на такие темы не задумывался. По-моему, я не телепат.

— И все-таки он говорил с вами. Или вам показалось, что говорил.

— Доктор Барр, этого я не утверждал, — возразил Джерри. — Не было момента, чтобы мне показалось, будто пришелец со мной говорит. Не было никаких содержательных сообщений, ни слов, ни картин — ничего такого не было. Ничего похожего. Только ощущение дома, непреодолимое чувство дома.

— Вы уверены, что это чувство шло от пришельца?

— Откуда ж еще ему взяться? Даю голову на отсечение, что само по себе такое чувство возникнуть не могло. Для этого не было ни малейших оснований. Там было о чем подумать.

— Но вы сказали — две вещи. Что еще?

— Мне показалось, что пришелец — дерево. Или очень похож на дерево.

— Это когда вы узнали о целлюлозе?

— Нет, целлюлоза здесь ни при чем. Дело в другом. Просто было какое-то ощущение чего-то знакомого, когда я спрашивал себя: что это такое? И вот…

— Вы заканчиваете лесоустроительный факультет. И должны знать о деревьях очень много.

— Он влюблен в них! — вмешалась Кэти. — Иногда мне кажется, что он с ними разговаривает.

— Она преувеличивает, — сказал Джерри. — Но я на самом деле знаю о них достаточно много, и, пожалуй, можно сказать, что я их люблю, хоть это не совсем то слово. Есть люди, которые сходят с ума по зверюшкам, некоторые любят цветы, некоторые — птиц… А я люблю деревья.

— Вы недавно употребили слова «знакомое», «ощущение чего-то знакомого» — что побудило вас сказать именно так?

— Ну, наверное, так оно и было… Вероятно, я ощущал что-то знакомое, хоть в тот момент и не осознавал этого. Когда я попал туда, то страшно испугался — до смерти, до крика, хотя и не кричал. Но очень скоро — гораздо скорее, чем можно было ожидать, — страх прошел. Во всяком случае, прошел животный страх. Я был напряжен, словно заморожен, но страх исчез. Я даже стал осматриваться, но он меня выкинул.