Но все эти предположения и умозаключения не давали ответа на тот, первый, вопрос: откуда все-таки взялись все эти деньги?

Понятно, что кегельные шары не выручили их за какие-ни— будь товары, которые они могли привезти со своей планеты и продать на Земле. Ведь продай они некое количество этих не известных товаров, достаточное, чтобы сколотить из выручки рабочий капитал, это не могло бы пройти незамеченным. Если, конечно, эти товары не обладали невероятной, фантастической ценностью — не были чем-то таким, о существовании чего никто даже не догадывался; если они не были настолько ценными, что сам этот факт заставлял человека, который приобрел это таинственное сокровище, хранить его только для себя, зная, что оно обесценится, если он когда-либо осмелится им поделиться. В противном случае было бы невозможно незаметно ввезти на Землю товары инопланетного происхождения.

Сейчас мы свяжемся с биологом, который пребывает в своей лаборатории, — возвестил Пес.

Правильно, — сказал я. — Иначе он будет недоумевать, куда мы запропастились.

Мы должны предупредить его, — сказал Пес, — чтобы он соблюдал величайшую осторожность. Не помню, мы это сделали или нет. Эти твари в мешке, которых мы ему отдали, способны быть исключительно коварными.

Ну, об этом можно не беспокоиться, — заверил я Пса. — Уж Стирлинг то примет нужные меры. Возможно, что в эту самую минуту он уже знает о них больше, чем любой из нас.

Допустим, мы сейчас позвоним ему, — проговорила Джой, — потом немного вздремнем, и наступит утро. А что дальше?

Будь я проклят, если знаю, — сознался я, — Что-нибудь сообразим. Мы просто обязаны что-нибудь придумать. Ведь необходимо наконец поставить людей в известность о том, что происходит. И мы должны обмозговать, в какой это сделать форме, так, чтобы они поняли и поверили нам.

Мы выехали на шоссе, и впереди блеснули огни заправочной станции.

Я подъехал к ней и затормозил перед колонкой.

Появился заправщик.

Наполните бак, — сказал я ему, — У вас есть здесь телефон?

Он ткнул большим пальцем назад, в сторону здания станции.

Там, в углу, рядом с сигаретным автоматом.

Я вошел в помещение станции, набрал номер и по просьбе телефонистки опустил в прорезь монету. Раздались длинные гудки.

Мне ответил чей-то голос — резкий, официальный голос, который не принадлежал Стерлингу.

Кто вы? — спросил я. — Мне нужен Карлтон Стерлинг.

Голос оставил мой вопрос без ответа.

А вы кто? — в свою очередь, спросил он.

Я возмутился. Меня всегда бесят подобные штучки, но сейчас я подавил свое возмущение и назвал себя.

Откуда вы звоните?

Послушайте…

Мистер Грейвс, — перебил меня голос, — с вами говорит представитель полиции. Нам нужно с вами побеседовать.

Полиции?! Что там стряслось?

Карлтон Стирлинг мертв. Около часа назад сторож обнаружил его труп.

Я затормозил перед зданием биологического факультета и вылез из машины.

Ты уж лучше останься здесь, — сказал я Псу, — Сторож тебя не очень-то жалует, да и я предпочел бы не объяснять полицейским, откуда вдруг взялась говорящая собака.

Пес порывисто вздохнул, продув в усах пробор.

Пожалуй, моя персона их несколько ошеломила бы, — проговорил он, — хотя биолог, ныне покойный, воспринял меня очень спокойно. Намного спокойнее, смею заметить, чем вы сами.

У него было передо мной большое преимущество, — объяснил я. — Он рассматривал все с истинно научной точки зрения.

А секундой позже я с недоумением спросил себя, как мог я сейчас позволить себе хотя бы намек на шутку, — ведь Стирлинг был моим другом, и вполне возможно, что именно на мне лежала вина за его смерть, хотя в тот момент мне не были известны обстоятельства его кончины.

Я вспомнил, как в то утро, развалясь в кресле, он спал в комнате радиопрослушивания, а жить-то ему оставалось меньше суток; вспомнил, как он легко проснулся, не рассерженный, не удивленный, и завел разговор в своем обычном, сумасшедшем стиле, к которому давно привыкли те, кто его хорошо знал.

Подожди нас, — сказал я Псу. — Мы не очень задержимся.

Мы с Джой поднялись по ступенькам, и я собрался было забарабанить в парадную, но дверь оказалась незапертой. Мы одолели лестницу — дверь в лабораторию Стерлинга была открыта настежь.

Двое мужчин, поджидая нас, сидели на лабораторном столе. Они о чем-то разговаривали, но при звуке наших шагов в коридоре разом замолчали — мы слышали, как они прервали свою беседу, — и уже молча ждали нашего появления.

Один из них был Джо Ньюмен — тот самый малый, который позвонил мне по поводу катившихся по дороге кегельных шаров.

Привет, Паркер, — сказал он, спрыгнув со стола. — Привет, Джой.

Привет-привет, — отозвалась Джой.

Это Билл Лиггет, — представил второго мужчину Джо Ньюмен. — Он из отдела по расследованию убийств.

Из отдела по расследованию убийств? — переспросил я.

Конечно, — ответил Джо. — Они ведь считают, что Стерлинга кто-то прикончил.

Я круто повернулся к сыщику.

Он кивнул.

Он умер от асфиксии. Как будто его придушили. Однако на нем не обнаружили никаких следов насилия.

Вы хотите сказать…

Видите ли, Грейвс, если один человек душит другого, он оставляет на шее своей жертвы следы. Синяки, ссадины. Нужно немало потрудиться, чтобы задушить человека насмерть. И, как правило, при этом наносятся значительные телесные повреждения.

А на нем их нет?

Абсолютно.

Так, может, он просто задохнулся. Подавился едой или питьем. Или у него была мышечная судорога.

Док это отрицает.

Я покачал головой:

Черт те что!

Быть может, что-нибудь выяснится после вскрытия, — сказал Лиггет.

Просто не верится, что он умер, — сказал я. — Я ведь видел его только сегодня вечером.

Насколько нам известно, — произнес Лиггет, — вы последний, кто видел его в живых. Ведь он был жив тогда, верно?

Живей живого.

В котором это было часу?

Примерно в половине одиннадцатого. А может, около одиннадцати.

Сторож сказал, что он впустил вас. С собакой. Он хорошо это помнит, потому что не хотел тогда пускать собаку. Говорит, вы заявили, что это не собака, а подопытный экземпляр. Это правда, Грейвс?

Черт побери, конечно нет, — ответил я. — Я просто пошутил.

А почему вам понадобилось тащить с собой наверх собаку? Ведь сторож вам запретил.

Я хотел показать ее Стерлингу. Мы с ним раньше говорили о ней. Во многих отношениях это весьма примечательный пес. Несколько дней он крутился около моего дома и вел себя вполне дружелюбно.

Стерлинг что, любил собак?

Не знаю. Думаю, что особого пристрастия к собакам у него не было.

А где эта собака сейчас?

Внизу, в машине, — ответил я.

Разве ваша машина сегодня вечером не взорвалась?

Точно не знаю. Я только слышал об этом по радио. Они считают, что я погиб в ней.

Но вас в машине не было.

По-моему, на этот счет не может быть никаких сомнений, не так ли? Вы там установили, кто потерпевший?

Лиггет кивнул:

Один сопляк, которого до этого уже не раз привлекали за кражу машин. Крал их только для того, чтобы покататься. Проедет несколько кварталов, потом бросит машину и смоется.

Дело дрянь.

Куда уж. А вы все-таки за рулем?

Это моя машина, — вставила Джой.

Вы, сударыня, были с ним весь вечер?

Мы вместе поужинали, — ответила Джой. — И с тех пор я с ним не расставалась.

«Умница девочка, — подумал я. — Ничего не говори этому фараону. Он только все испакостит».

Вы ждали в машине, пока он с собакой был наверху?

Джой кивнула.

Сдается мне, — проговорил Лиггет, — что сегодня вечером по соседству с вашим домом произошла какая-то потасовка. Вам что-нибудь об этом известно?

Ровным счетом ничего, — ответила Джой.

Не обращайте на него внимания, — вмешался Джо. — Он душу вымотает вопросами. У него все на подозрении. Это служба у него такая.