Теперь уже ничего не остановит машину, пущенную в ход пришельцами. И, видимо, все произойдет гораздо быстрее, чем я предполагал. Утро понедельника принесет с собой панику на Уолл-стрит, и вслед за этим начнет разваливаться экономика. Первую трещину в нашей финансовой системе даст торговля, а отсюда эта трещина быстро расползется в разные стороны, и за одну неделю мир будет ввергнут в хаос.

А ведь, скорее всего, пришельцы уже знают о моем звонке сенатору, подумал я, и спину мне обдало холодом. Быть того не может, чтобы они тем или иным способом не контролировали систему связи. И несмотря на то что я, по их расчетам, должен сейчас обдумывать их предложение, они все равно узнают, что я звонил сенатору.

Этого я не учел. Голова была забита другими мыслями. Впрочем, если б я вспомнил об этом раньше, вероятно, я все равно позвонил бы ему.

А вероятнее всего, это вообще не имело для них особого значения. Возможно, они предвидели, что, до того как я соглашусь на их предложение, я еще немного побарахтаюсь. А может быть, этот звонок, еще раз доказавший всю безнадежность моих попыток им помешать, по их понятиям, еще крепче меня с ними свяжет, окончательно убедив меня в том, что всякое сопротивление бесполезно.

Оставались ли еще какие-нибудь неиспользованные возможности? Какой-нибудь иной подход к этим событиям, который дал бы лучшие результаты? И вообще, способен ли человек сделать хоть что-нибудь?

Я мог, скажем, позвонить президенту, вернее, мог попытаться позвонить ему. Но я не строил на этот счет иллюзий. Я понимал, как мало шансов на то, что мне удастся с ним переговорить. В особенности сейчас, когда на плечи президента легло тягчайшее бремя: за всю историю страны ни один государственный деятель не сталкивался с подобными трудностями.

Поговорите с Псом, сказал бы я ему, если б меня с ним соединили. Поговорите с Псом, который ждет вас на улице.

Но это не пройдет. Хоть бейся головой о стену.

Я сложил оружие. Мне не везло с самого начала. И не было на свете человека, которому бы в этом повезло.

Я достал монету и опустил ее в прорезь.

Набрал номер редакции и попросил к телефону Джой.

Все в порядке? — спросила она.

В полнейшем. Когда ты приедешь домой?

Не знаю, — сердито ответила она, — Этот зараза Гэвин все время находит для меня работу.

А ты возьми да уйди.

Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.

Ну ладно. Где бы тебе хотелось сегодня поужинать? Можешь выбрать ресторан подороже. Я купаюсь в деньгах.

Откуда у тебя деньги? Ведь твой чек у меня. Я его получила для тебя.

Джой, поверь, у меня денег навалом. Где ты хочешь поужинать?

Давай останемся дома, — предложила она, — Приготовим себе что-нибудь поесть. В ресторанах сейчас такая давка.

Бифштексы? А еще что? Я пока выйду и все куплю.

Она сказала, что купить.

И я отправился за покупками.

Я шел к машине, прижимая к себе огромный бумажный пакет с продуктами, которые я купил, выполняя заказ Джой.

Я оставил машину на другом конце стоянки при магазине самообслуживания, а пакет весил немало, да и продукты в нем были уложены кое-как, а две консервные банки — одна с кукурузой, другая с компотом из персиков — уже начали прорывать в днище дыру, норовя выскочить наружу.

Я шел вдоль стоянки, стараясь шагать поосторожнее, чтобы Уберечь пакет от лишних толчков, и, судорожно обхватив его обеими руками, честно пытался помешать ему развалиться окончательно.

До машины я добрался благополучно, хотя был уже на грани катастрофы. Проделав акробатический этюд из репертуара «человека-змеи», я открыл дверцу и швырнул мешок на сиденье. Тут он наконец разорвался, вывалив на сиденье кучу всевозможных бакалейных товаров.

Мне пришлось основательно поработать обеими руками, чтобы сдвинуть всю эту груду на другой конец сиденья и освободить себе место за рулем.

Если б не возня с разорванным пакетом, я, наверно, заметил бы это сразу, но я увидел это только тогда, когда уже сидел в машине и протянул руку, чтобы вставить ключ в замок зажигания.

И тут это бросилось мне в глаза — сложенный пополам в виде палатки листок бумаги, который стоял над приборным щитком, закрывая собой часть ветрового стекла. А на листке большими печатными буквами было написано одно-единственное слово: «ПОДЛЕЦ!»

Чтобы вставить ключ в замок, я подался вперед, да так и остался, уставившись на эту бумажку с лаконичным посланием.

Мне не пришлось ломать голову над тем, кто мог ее здесь оставить. У меня на этот счет не было никаких сомнений. Точно я это знал, точно я видел собственными глазами, как он клал ее сюда — некий псевдочеловек, некое скопление кегельных шаров, принявших человеческий облик и сообщавших мне, что они знали о моем звонке сенатору, знали, что я предам их при первом же удобном случае. Возможно, они не питали ко мне злобы и мой поступок не особенно их встревожил, но не исключено, что он вызвал у них отвращение — а может, и разочарование.

Короче, какие-то соображения заставили их поставить меня в известность, что они следят за мной и мне не удастся обвести их вокруг пальца.

Я вставил ключ в замок и включил мотор. Потом протянул руку, взял эту бумажку, скомкал ее и выбросил в окошко. Если они следили за мной — а я полагал, что так оно и было, — этот жест дал им понять, что я о них думаю.

Ребячество? Конечно. Ну и что? Плевать я на это хотел. Сейчас мне было наплевать на все.

Проехав три квартала, я заметил позади себя машину. Это была самая заурядная машина, черная, не из дорогих. Даже не знаю, почему я обратил на нее внимание. В ней не было ничего особенного. Машины такого цвета, такой модели и степени изношенности видишь по сто раз на день.

Вероятно, я заметил ее, потому что заметил бы любую машину, которая, идя сзади, замедлила бы ход одновременно с моей.

Я проехал еще два квартала — она шла за мной как привязанная. Я сделал несколько поворотов — она не отставала.

Теперь уже было ясно, что это слежка, и довольно-таки грубая.

Я направил машину к окраине города, черная машина по— прежнему двигалась за мной, отстав на полквартала. Беззастенчиво, даже не пытаясь как-то скрыть, что она меня преследует. Возможно, умышленно действуя в открытую — только для того, чтобы держать меня в постоянном напряжении.

И, продолжая путь, я спросил себя, стоит ли мне тратить усилия, чтобы отделаться от этого преследователя. Я не видел в этом особого смысла. Что с того, если даже я избавлюсь от него? Ведь я от этого мало что выиграю. Они подслушали мой разговор с сенатором. Они наверняка знали, где находится моя, с позволения сказать, штаб-квартира. Для них не проблема меня найти, если я им когда-нибудь понадоблюсь.

Но если б мне удалось внушить им, будто я ни о чем не догадываюсь, у меня, возможно, появилось бы некоторое преимущество. Незатейливый, дешевый способ — на всякий случай прикинуться дурачком.

Я выехал за городскую черту, пустил машину по одному из ведущих на запад шоссе и слегка прибавил скорость. Я оторвался от своего преследователя, но не намного.

Впереди дорога, извиваясь, поднималась по склону холма и круто сворачивала на его вершине. Я вспомнил, что за поворотом вскоре начинался проселок. Движение там было небольшое, и, если б мне повезло, я, может быть, успел бы юркнуть на боковую дорогу и скрыться из виду до того, как черная машина одолеет этот поворот.

Поднимаясь на холм, я снова выиграл какое-то расстояние и, когда та машина скрылась за поворотом, включил полную скорость. Впереди дорога была пуста, и, домчавшись до перекрестка, я с силой нажал на тормоз и резко крутанул руль. Машина прижалась к земле, как животное, готовящееся к прыжку. Задние колеса немного занесло, взвизгнули шины; через секунду я уже был на проселочной дороге, выровнял машину и Дал газ.