Спустя полгода, уже тогда, когда он был в Германии и штурмовал Берлин, ему за подбитый танк вручили орден Красной Звезды. Вскоре он был тяжело ранен и отправлен вначале в медсанбат, а затем был эвакуирован в эвакогоспиталь г. Кисловодска.

Прошли годы… В канун полувекового юбилея Победы пошел Василий Петрович Велегура на рынок. Он любил пройтись по торговым рядам, полюбоваться товаром. Случайно он наткнулся на подростка, продававшего орден Красной Звезды. Холеный мужчина, держа в руках орден, торговался: «Пять рублей дам я тебе за твою железячку». — «Это не железячка, а орден, и не мой, а дедушкин». — «Какая разница, чей, мы толкуем о цене, а не о принадлежности». Василий Петрович подошел к мужчине, вырвал из его рук орден и закричал: «Не сметь! Вы не имеете права! Это кощунство! Это надругательство над героизмом и славой!» Холеный растерянно глядел на злое лицо Василия Петровича, скривив губы, дерзко вымолвил: «Я же не отнимаю, я покупаю! Кому какое дело». Василий Петрович весь дрожал. Он подошел к мальчику. «Твой дедушка жив?» — «Нет», — ответил подросток. — «Зачем ты продаешь?» — «Чтобы купить хлеба». — «Ты у отца спрашивал разрешения?» — «У меня нет отца». — «На вот, — трясущимися руками он достал кошелек, вытащил деньги. — Здесь хватит тебе на несколько буханок. А орден отнеси домой, спрячь и храни. Пройдут годы, и он напомнит тебе, твоим детям и внукам о подвиге твоего деда в Великую Отечественную войну. Твой дед — герой, и ты должен им гордиться. Ты же совершенно не представляешь, за какой подвиг был награжден твой дед». Расстроенный, он пришел домой, вытянул из шкафа костюм, где были закреплены все его шестнадцать наград, глянул на свой первый боевой орден, который ему вручили при штурме Берлина, вспомнил подбитый танк, убитых немцев, по-отечески добрые глаза Петра Николаевича и заплакал. А по радио передавали Указ президента Ельцина об учреждении новых российских правительственных наград.

Январь 1995 года.

В июле сорок третьего под Прохоровкой произошло крупнейшее в истории Великой Отечественной войны танковое сражение. Стальные громадины в клубах пыли и газа лавинами двигались навстречу друг другу. Скрежет и лязг гусениц, рев моторов, разрывы снарядов и бомб, вой пикирующих бомбардировщиков… Все смешалось в страшном гуле. Вел в бой тяжелый танк «КВ» и старший лейтенант Василий Стародуб, выпускник Арзамасского танкового училища. Он неотступно вел наблюдение за полем боя, корректировал огонь своего орудия. На флангах танки сошлись, пошли на таран. Более мощные машины подминали под себя легкие и средние. Из подожженных немецких и наших танков выскакивали оставшиеся в живых члены экипажей, метались в пылающей одежде, пытаясь вырваться из кромешного ада. «Прямо по фронту, бронебойным, огонь!» — раздалась команда. Остановка, прицел, выстрел. Танк противника горит. Вдруг чуть левее Стародуб увидел немецкого «тигра» и, резко рванув, направил свой «КВ» к нему. Но немец опередил, танк вздрогнул — и пламя огромной силы поглотило все. Задыхаясь от едкого дыма, Василий с трудом открыл верхний люк и выскочил наружу. Катаясь по земле, он пытался погасить пламя. Неподалеку протекала небольшая речушка, танкист кинулся к ней и спиной упал в воду. Когда наступило минутное облегчение, он внезапно увидел рядом с собой немца в обгоревшей одежде и с обожженным лицом, немец пытался подняться, но у него не получалось. Василий достал пистолет, встал и вплотную подошел к врагу. Поднял руку с пистолетом вверх и тут же услышал: «Нихт шиссен». В школе он учил немецкий язык и хорошо помнил, что слово «нихт» означало «нет». Напрягая память, он пытался вспомнить слово «шиссен». И вспомнил — «стрелять». «Не хочешь умирать? — тихо спросил Василий. — Но мы не приглашали вас в гости». Он передернул затвор и вогнал патрон в патронник: «Будьте вы прокляты, гады!» Прицелился в грудь и тут же увидел большие, по-детски испуганные глаза и отвисшую толстую, слегка вздрагивающую нижнюю губу. «Нихт шиссен», — еле расслышал Василий, и рука сама опустилась вниз. Из правого рукава комбинезона немца падали капли крови. «Господи, он такой же грешник, как и я», — подумал Василий. Он спрятал пистолет, помог немцу встать. Шатаясь, они выбрались из речки и опустились на сожженную, траву. Морщась от боли, немец прижимал простреленную руку к телу. «Ну, что там у тебя с рукой? — спросил Василий непонимающе смотревшего на него немца. — Давай посмотрю». Василий достал нож и разрезал рукав. Немец стонал и корчился от боли. Перебитая кость предплечья выпирала под кожей, безжизненной плетью висела рука. Из раны вытекала кровь. Василий достал индивидуальный пакет, перебинтовал ему руку и привязал ее к шее. Затем они отправились искать санитаров. В медсанбате их обслужили. Спустя несколько дней немец отыскал Василия и уже как старый знакомый подошел к его койке: «Их Питер Ригер». «А, это ты? Как твоя рука?» — Василий указал на загипсованную руку. — «Гут!» — ответил немец. «Так значит ты — Питер Ригер?» — «Яволь, яволь», — ответил немец. Василий встал с кровати, достал планшет, листочек бумаги, мелким убористым почерком написал свой адрес и отдал немцу…

Капитан Василий Стародуб закончил войну в Польше, был тяжело ранен и отправлен в тыл. В 1945 году по ранению его демобилизовали из Советской Армии. Прошло более четырех лет с тех памятных дней после сражения под Прохоровкой… Поздняя осень, моросил мелкий дождик, дул холодный западный ветер. Сквозь завывания ветра Ирина Петровна — мать Василия Стародуба расслышала приглушенный стук. Она вышла во двор. У калитки стоял мужчина в сером, изрядно поношенном плаще с поднятым воротником. Переминаясь с ноги на ногу, он теребил в руках небольшой сверток. В глазах — напряженная растерянность, слегка подрагивала толстая нижняя губа. «Вам кого?» — «Василий Стародуб», — хриплым, простуженным голосом ответил мужчина. «Это мой сын. Позвать?». — «Я, я». Опираясь на тросточку, вышел из дома Василий. Он сразу узнал немца. Открыв калитку, сказал по-немецки: «Гутен таг!» — «Здравствуйте», — делая ударение на последний слог, ответил Питер. «Как же ты меня нашел?» — спросил Василий. Питер не спеша из бокового кармана достал портсигар, открыл крышку и надавил на кнопочку. Раздался щелчок — и открылось второе дно. Он подал портсигар Василию и, сделав ударение на первом слоге, произнес: «Читай». На крышке второго дна был приклеен адрес, который Василий дал ему в медсанбате. «Великий Боже, — воскликнул Стародуб, — ты носил мой адрес и теперь вот разыскал меня? Ну что ж, раз судьбе так угодно, заходи, гостем будешь»… В доме тепло и уютно. Усадив гостя, Василий позвал мать: «Мама, это тот немец, с которым свела меня судьба под Прохоровкой, его зовут Питер. Помнишь — я рассказывал тебе о нем». — «Помню, конечно, но как он тебя нашел?» — «В медсанбате я дал ему свой адрес». — «Но ведь пленных немцев отпустили на родину, почему он не уехал?» — «А вот об этом он должен рассказать нам сам». А Питер тем временем не спеша разворачивал сверток. В нем оказались несколько пачек папирос, спички и томик стихов А. С. Пушкина. Он бережно взял его и дал Василию: «Это твой». Василий осторожно открыл первую страницу и на обложке увидел надпись: «Пусть великий русский поэт принесет мне счастье в боях при освобождении родины от фашистов. В. Стародуб». «Действительно, это мой томик, но как он к тебе попал?». — «Ти забил его в медсанбате». — «А ведь правда, я только сейчас вспомнил, что забыл его в медсанбате». После небольшого, очень скудного по тем временам застолья Питер рассказал о том, что из медсанбата его направили в специальный госпиталь для военнопленных. По окончании лечения вместе с другими пленными направили на восстановление разрушенных мостов — вначале в Орле, затем в Белграде, потом Воронеже, а после в Сибирь на лесоразработки. В Сибири ему пришлось работать вместе с русскими, где он понемногу научился говорить на русском языке. Постепенно изучил алфавит и стал читать. И первым его русским учебником был томик стихов А. С. Пушкина. Находясь в Сибири, Питер вспомнил рассказ своей бабушки по материнской линии. Она ему, еще подростку, сообщила о том, что ее далекий предок служил при дворе Екатерины Второй и женился на очень красивой русской фрейлине при царском дворе. Общаясь с русскими, рассказывал Питер, он полюбил их за простоту, доброту, наивную беспечность и богатые национальные традиции. А еще он полюбил русские просторы. И когда вышел приказ об освобождении всех военнопленных, он долго колебался и, наконец, решил остаться в России и отыскать своего спасителя с голубыми глазами и добрым мужественным сердцем, чтобы вручить ему его томик стихов… «С моей родиной меня почти ничего не связывает — никто не остался в живых. Если вы позволите, я буду жить рядом с вами», — обратился он вначале к Ирине Петровне, а затем к Василию Ивановичу. Так в одной из кубанских станиц стал жить бывший военнопленный немец. А мать Василия вскоре сообщила всем соседям о том, что к Василию приехал его однополчанин погостить, да так и остался. Шли годы… Питер женился на двоюродной сестре Василия. Пошли дети. Жена родила ему двух мальчиков и девочку. Первого сына они назвали Василием, второго — Иваном, девочку — Ириной. Наверное, в знак благодарности людям, которые спасли его от смерти и приютили в лихую годину. Первое время Питер работал в строительной бригаде, а затем стал бригадиром в колхозе, председателем которого вначале был отец Василия Иван Иванович Стародуб, а затем этот колхоз возглавил Василий. Года через полтора Питера пригласили в школу учителем немецкого языка, где он и проработал до конца своих дней.