– Ты что натворил, ирод!? – заорал он что есть мочи. – Убить тебя мало!!! Сдался бы, как другие, я бы за тебя похлопотал. А теперь что?…

Боевик резко ткнул старика стволом пистолета в грудь, так что тот ойкнул и согнулся от боли, а Коровину приказал:

– Веревку на заборе видишь?… Тащи сюда!…Вяжи этим руки!…Теперь давай свои,…ну!!!…А теперь встали быстро все трое спиной друг к другу!…Так, обмотались! Ну-ка, меня пропустите вовнутрь, – боевик в косынке поднырнул под веревку и протиснулся между Коровиным и Ручкой. – Теперь пошли в сторону стадиона, к вертолетам. Если дернетесь, убью сразу…

Через минуту дверь, врезанная в створку металлических ворот, распахнулась и на улице появилось странное сооружение из четырех плотно прижавшихся друг к другу мужчин: Коровин, Ручка, Живописцев и стоящий внутри за их спинами боевик перемещались мелкими шагами. Причем конструкция эта, обмотанная снаружи веревкой, периодически вращалась вокруг собственной оси, так что каждому приходилось идти то лицом, то боком, то спиной по направлению движения.

Небритый рослый мужчина, находившийся в центре, держал в высоко поднятой руке конец веревки, продетой через кольцо гранаты, а в другой, направленной в сторону появившихся со всех сторон спецназовцев, был пистолет, от которого он открутил за ненадобностью глушитель.

Марк, разумеется, пистолет идентифицировал сразу же. Это был шестнадцатизарядный девятимиллиметровый "Вальтер" – грозная машина, обладающая в ближнем бою серьезным поражающим эффектом.

– Эй, собаки!! – кричал боевик, вращая глазами. – Я Гаджимурат Ахметов!!! На мне столько вашей крови, что хватит залить весь этот двор!!! Я Назрань штурмовал!!! Терять мне нечего!!! Мне нужен вертолет! Вон тот, с запущенными двигателями!… Пять минут, чтобы все, кроме пилотов, из него вышли! Этих троих беру в заложники! Если кто-то дернется, взорву гранату! Ну!!!

Он неожиданно выстрелил прямо поверх плеча Коровина, которому показалось, что его кто-то со всего маху ударил ногой в ухо.

– Ну!!! – заорал Гаджимурат еще яростнее. – Вертолет очистить!!!

Спецназовцы рассыпались перед воротами, держа в прицелах весь квартет, но стрелять никто не решался: голова в косынке, хотя и возвышалась над всеми остальными, однако то и дело ныряла вглубь конструкции. Ахметов пригибался и заставлял всю троицу кружиться вместе с ним, что резко уменьшало шанс на точный выстрел даже из снайперской винтовки.

– Я смотрю на часы!!! – орал боевик. – Осталось три минуты!!!

Он вновь неожиданно выстрелил, и пуля прошла в сантиметре над забинтованной головой бледного и заросшего щетиной полковника Евграфова, сидящего на носилках перед вертолетом.

В это время офицер спецназа тихо сказал кому-то по рации:

– Давай, Осянин! Из вертолета удобнее всего! Не промахнись только!

Словно подслушав эти слова, боевик совсем спрятался за спины прижатых к нему людей и стал тащить обвязанную веревкой конструкцию к вертолету. При этом все трое вели себя по-разному.

Дядя Коля Живописцев тихо матерился, за что периодически получал удар коленом, ненадолго затихал, а потом снова произносил заветные слова, вспоминая всех ближайших родственников своего мучителя и его самого персонально.

Коровин молчал, закусив губу. Его терзала мысль, что жизнь в последние дни жестоко испытывает его, и он никак не мог понять, за что ему посланы эти мучения. А началось все с приезда мерзавца Каленина!

"Ну почему так?! – изнемогал он от испепеляющей ненависти, которая не отпускала его даже в эти критические минуты. – Почему одним все: Москва, должности, деньги, красивые бабы?! Почему именно им? Почему не мне? Чем я хуже, в конце концов?! Только тем, что родился на этом сраном острове?…" Коровин застонал от тяжелых мыслей и заметил, что его мучитель подозрительно взглянул на него. Сил сопротивляться не было. И только животный страх удерживал в вертикальном положении, так как он точно знал: стоит ему упасть, перестать двигаться и подчиняться страшному человеку в косынке, как тот, не колеблясь, пристрелит его.

Марк Ручка не матерился и не мучился. Он был занят делом – лихорадочно искал выход, так как привык не терять голову даже в безвыходных ситуациях. Он знал, что ему не составит труда обезоружить боевика и даже нанести ему такой болезненный удар ногой, который просто выключит его сознание. Тем более что тот вряд ли ждет от него активности – хрупкого Марка часто недооценивали, причем напрасно… Но как быть с гранатой? Достаточно сделать любое резкое движение, и граната освободится от предохранителя. И тогда гибель неизбежна!

Он увидел, что из вертолета быстро выбираются люди и выводят с собой детей. Кого-то вынесли на носилках.

– Стой! -выкрикнул боевик. – Детей назад! Мы заберем их с собой…Теперь пусть покажутся вертолетчики!…

В проеме показался человек в шлемофоне и спокойно спросил:

– Ну! И что дальше? Нас тут двое пилотов!

– Один!!! – заорал Гаджимурат. – Пусть останется один! Быстро! Или я деда пристрелю!!! Быстро!!!! – Он приставил пистолет к виску Живописцева и подтащил заложников почти вплотную к трапу. – Один, я сказал!!!

Марк увидел второго пилота, который также появился в проеме.

– Подними руки!!! – орал боевик. – Я должен видеть твои руки!!!

Тот, что стоял на трапе, демонстративно поднял руки, показывая пустые ладони. При этом он почти перекрыл собой второго человека, стоящего по-прежнему в проеме вертолетной двери. Прежде чем окончательно скрыться за спиной выходящего, тот успел встретиться с Марком глазами и подать ему какой-то знак. Марк интуитивно догадался, что сейчас что-то произойдет, они попытаются обезвредить бандита и надо ждать атаки.

"Что они будут делать?" – лихорадочно думал Марк. И вдруг его озарило: "Ну конечно, стрелять! Тот, что остался в проеме двери! Именно сейчас, пока его заслонил выходящий напарник, пока боевик на секунды потерял его из виду, он достает оружие и готовится к выстрелу! Расстояние три метра! Но выстрел должен быть ювелирно точным, иначе пуля заденет кого-то еще. Чтобы этого избежать, выстрел надо производить по максимально крутой траектории – сверху вниз!"

Марк молниеносно прокрутил ситуацию в голове и принял решение. Он давно многократными движениями кистей ослабил веревку, и теперь ему было достаточно одного рывка, чтобы освободить руки. Он все рассчитал и теперь, выполняя задуманное, неожиданно сделал большой шаг в сторону, заставив бандита потерять равновесие. Вся конструкция пошатнулась и развернулась так, что Марк оказался лицом к трапу, а боевик – спиной.

– Эй! – успел крикнуть тот, пригибая голову. – Ты чего?!

В эту секунду Марк выдернул руки из веревочной петли и рухнул на колени, открывая стрелку цель. Одновременно он резко ударил кулаком под коленный сгиб матерящегося Живописцева, отчего тот тоже провис на веревках, еще больше расширив сектор для стрельбы.

Хлопнул выстрел. За ним, практически без паузы, второй и третий.

Боевик дважды характерно дернулся, и Марк понял, что пули попали в цель. Он мгновенно оценил расклад: сраженный наповал боевик падал на землю и тащил за собой всех остальных, так как весил явно больше центнера. Сопротивляться падению было невозможно, поскольку вслед за ним валился и закричавший от боли Коровин, и когда все четверо оказались на земле, вышло так, что участковый упал на вооруженную пистолетом руку террориста.

Ручка догадался, что пули достали и дотошного участкового.

"Граната! Где граната?" – Марк не то чтобы увидел, а скорее догадался, куда пошла рука с гранатой. – Вот она!… Кольцо?… – Он переместил взгляд и увидел, что выдернутое кольцо висит на пальце мертвого боевика, а граната остается в плотно сомкнутой ладони, которая лежит на земле прямо перед Марком, возле его левого колена.

"Повезло!" – подумал Марк, и в эту же секунду в его мозгу что-то взорвалось, глаза застлала кровавя пелена, и он потерял сознание. Коварная болезнь второй раз в жизни ударила его в самый критический момент. Он выгнулся в конвульсиях, и в этот миг ладонь убитого боевика вдруг резко разжалась, словно какие-то остатки уходящей жизни дали мышцам последний импульс, и они освободили взрывателю дорогу к смертельному заряду.