– Кому ты мстишь, Расул? За что?

Расул ненадолго застыл, потом спросил тихо:

– Вас когда-нибудь… били?

Каленин пожал плечами:

– В детстве доставалось, от старших пацанов.

Расул поморщился и привычно потер поясницу.

– А так, чтобы целый месяц, каждый день?… Чтобы не было ни кусочка тела, который бы не испытывал ежеминутную боль! Такого не пробовали?

Каленин промолчал…

– Меня задержали вечером, когда я возвращался в общежитие. Только вышел из метро, тут подлетела машина ДПС. Меня затащили внутрь и начали требовать, чтобы я признался в убийстве. Я даже не знал, о чем речь, а они били меня дубинками по почкам и орали: "Говори, черножопый, за что ты его убил?!…"

…Уже в отделении выяснилось, что накануне убили молодого православного священника, которому перед этим угрожали какие-то люди. Представлялись мусульманами, он так написал в дневнике, и даже оставил видео в Интернете – мол, мусульмане меня преследуют… Я с ним несколько раз встречался на публичных диспутах, даже спорил. Его убили прямо в храме, ударом ножа! Составили со слов свидетелей портрет… Рост… Цвет волос… Кавказец, одним словом! То есть вылитый я или любой другой, такой же, как я… А тут еще эти наши споры…

Расул раздраженно пнул носком ботинка камень и продолжил:

– Меня арестовали. На третий день я кровью мочиться стал, но так и не признался. Тогда они сменили тактику: на допрос вызывали всего раз в день. Час бьют, а потом заставляют читать протокол, где я вроде бы даю признательные показания: подпишешь? Нет? Тогда запоминай, как все было! Текст учи! Рано или поздно подпишешь…И опять дубинкой. У меня некроз обеих почек развился… Думал, умру… Больше пяти лет прошло, а я так и не восстановился после этих травм…Доктора в Эмиратах сказали, что в почках необратимые процессы. Не жилец, то есть! Да еще эти жуткие боли…

– За тебя же было, кому заступиться?! Братья, тот же муфтий…

– Всем показали мое признание, которое я тогда еще не подписал, но им-то говорили по-другому. Адвоката своего взять не позволили… был от них. А он только советы давал, мол, если признаешься, срок меньше будет. Да и вообще любое заступничество от моих единоверцев было только во вред мне: следствие хотело показать фанатика-ваххабита…

– И что, без всяких улик целый месяц пытали в камере?!

Расул пнул еще один камень, отлетевший значительно дальше первого.

– Улики были! Очень серьезные! – буркнул он. – Свидетели меня опознали: две слепые старухи, которые в момент убийства в храме были. Они друг друга-то не узнают, если им не подсказать, кто есть кто!!! Кого надо, того и опознали… по ментовской наводке!…Еще фотографию мою женщина признала, которая в церковной лавке торгует… При понятых показала, что видела в храме накануне убийства. Сказала, что я книжку приобрести хотел. А я действительно был там в тот день! Специально пришел воскресную проповедь послушать! И книжку в руках держал, только не купил… Так что и книжку ту нашли! И отпечатки мои на ней…

Каленин мрачно потупился, не зная, что сказать. Действительно, издевательство над здравым смыслом: пришел за книжкой, вот и убил…

– Через месяц измывательств я во всем признался, иначе точно умер бы или сошел с ума! Еще три месяца в камере сидел, пока следствие шло. Потом суд… На суде я от своих показаний отказался, но это сочли усугубляющим вину обстоятельством. Улики, видите ли, неопровержимые! За это еще два года накинули, вышло всего двадцать два!…

– И не нашлось никого в милиции, в прокуратуре, кто проявил бы хоть какую-то объективность? Не проверил улики?!

– Как же, был один! – с явной издевкой ответил Расул. – Капитан Ганопольский! Он как раз мое дело вел до суда. Этот не бил! Он объяснял, что прямых улик действительно против меня нет, и если я не убивал, то сознаваться не должен. И ехидно добавлял, что в этом случае до суда мне не дожить! Сам, говорит, подумай: кто же теперь, когда объявили, что убийца пойман, допустит, чтобы тебя невиновным признали?! Так что, мол, выбирай – между жизнью и тюрьмой, пусть даже за несовершенное преступление…

– И сколько ты просидел?

– Недолго! Через четыре месяца в Калуге парня одного за уличную поножовщину взяли. И неожиданно выяснилось, что они с убитым батюшкой одноклассники. Короче, парень этот в долг у него попросил, а тот через какое-то время стал деньги назад требовать, они вроде были не его, а церковные. Вот и убил священника друг детства! Кстати, морда у него абсолютно славянская…

– И тебя отпустили?

– А как же! Только сначала сокамерникам поручение дали меня прикончить. Видно, сомневался тот капитан в моем благоразумии…

Смотреть в полные ярости глаза Расула было невозможно.

– Несколько человек меня держали, а один бил со всего маху по затылку, чтобы шейные позвонки свернуть. Только поторопились они вертухаев звать. Думали, я издох. А я вот выжил…

– И что?

Расул тяжело посмотрел на Беркаса и твердо ответил:

– Мстить начал…

– Погоди!!! – похолодел Каленин, неожиданно вспомнив что-то. – Не может быть! Так это ты?!

– Я!…

– Всех четверых?!…

Расул кивнул.

– Всех. Только не четверых, а шестерых!

– Шестерых? – потрясенно переспросил Беркас. – Тогда целый месяц по всем каналам говорили: жуткое убийство четырех милиционеров.

– Шестерых, – упрямо повторил Расул. – Это голову я четверым отрезал. Троим – тем, что в машине били, когда задержали. И сержанту, который уже в следственном изоляторе издевался… А Ганопольского… не получилось ему голову отрезать. Я его на лестничной площадке возле квартиры ударил ножом в шею, а тут жена выскочила… Ее тоже…

Расул взглянул на Каленина и неожиданно рассвирепел, увидев, как у того играют желваки на побелевших скулах.

– Не нравится? Жалко, да? А меня не жалко?

– Жалко! – тихо ответил Каленин. – Как же ты живешь после этого…

– А я и не живу! – резко ответил Расул. – Когда женщину убил, понял, что уже не человек, что Аллах не помог, не уберег от греха этого. И капитана я убил не потому, что он меня мучил. Он меня пальцем не тронул. А потому, что я уже силу свою и власть над людьми ощутил! Выше Аллаха себя поставил! Сам решил, можно этим шестерым дальше жить или нет!…А после этого куда мне было? К Шамилю в горы! Я себе на все вопросы ответил! Два остались: сколько еще проживу и сколько с собой на тот свет унесу!

– А меня? Тоже с собой заберешь?

– Пойдемте! – приказал Расул, резко поднялся и тут же сморщился от боли в пояснице, которая, видимо, пробивала его, несмотря на действие укола. – Дайте-ка свой мобильник! – неожиданно произнес он, чем привел Каленина в полное замешательство. – А то узнают наши, что вы со своими связь имеете, да и застрелят сгоряча.

Пристально глядя на Каленина, Расул протянул руку, и тот, не выдержав взгляда, опустил глаза и отдал ему телефон.

– Гляди-ка, точно как мой, тоже "Самсунг" на две "симки"…

Заседания Совета Безопасности проходили два раза в день – утром и вечером. Это было вечернее заседание следующего дня после атаки на Цхинвал и захвата острова. Докладывал министр обороны, генерал Сергеев:

– Сегодня, к двенадцати ноль-ноль, грузинские войска выбиты из Южной Осетии и отброшены за административную границу с Грузией.

– Потери? – уточнил Бутин.

– У нас убито пятьдесят восемь военнослужащих. У осетин – более трехсот. Это в основном потери от ракетного обстрела. Мирные жители… Ну, и ополченцы тоже…

– У Грузии?

– Около пятисот убитых! Но когда они побежали, мы их на территории Грузии добивать не стали.

– Почему дали уйти? – взвился Богомолов, характерным жестом дергая себя за пухлую небритую щеку. – Надо было добить, чтобы неповадно было!

– Добивать на чужой территории приказа не было, – невозмутимо отозвался министр. – Если "верховный" прикажет, завтра будем в Тбилиси…Захвачено много боевой техники, танки, бронемашины – в основном российского производства.