Дерутся за возможность быть услышанным. Устраивают ссоры в барах, пропивают остатки терпения и здравого смысла, играют в карты, ставя на кон внутренние органы и сердца. Играют, играют, но, как правило, проигрывают.

Целан, что рас-

падается на куски,

паульцелан, что пишется одним словом

вместе со всеми своими перебивками

ритма,

со всеми словесными выкрутасами, вместе с фамилией — скрученной, как телефонный шнур, который пытаешься распутать для коммуникации, ведь все завязано на коммуникации — и поэзия, и биография. Стихи Целана — записная книжка с телефонами, каждый стих распадается на куски, перегруженные информацией (то есть поэзией), которой, впрочем, хватает ровно для того, чтобы не ошибиться номером. Эти стихи, наверное, и записывались, как записывают телефонные номера, — случайно, бессистемно, но четко и внимательно, с учетом того, что потерянные буквы не позволят правильно объясниться с диспетчером на телефонной станции. Его постоянные попытки соединить слова — так дети чинят старые игрушки, добавляя лишние детали. В этом столько недоверия к языку, возникают подозрения, достаточно ли твои слова нагружены смыслом, не слишком ли прозрачен и разрежён язык, на котором ты отважно говоришь о вещах важных и потому тяжелых. Слова, что и не догадываются о своих настоящих возможностях, слоги, напоминающие пустые товарные вагоны, метафоры, растянутые по стихотворению, как караваны по пустыне, — во всем этом давно пора навести порядок, вскрыв старые оболочки слов. Целан запускает компьютерную программу — портит свои стихи, вставляя внутрь слова целые синонимические ряды. Он оставляет пустоты между словами и предложениями и делает остановку всякий раз, как только ты начинаешь понимать его ритм, он успевает остановиться, прежде чем ты начнешь мерно двигаться по его следам. Графика его стихов выжимает из себя добавочные значения, структуры отдельных строк, не выдерживая напряжения, складываются, как швейцарские ножи. Думаю, в этой записной книжке ты найдешь все номера, нужные тебе для длинной спокойной жизни.

Более естественным, чем все остальное, выглядит это соединение кирпичной кладки строк с дневниковыми отпечатками внешней среды, что время от времени вырисовываются из месива букв. Это всегда задевает своей грубостью: одно дело, когда ты влез в чужой язык, и совсем другое — когда ты оказался внутри чужой жизни. И чужие психические расстройства осветили тебе самые потаенные и непролазные территории, на которых хранятся все стратегические запасы поэзии. Постоянно натыкаешься на чужой запущенный быт — читанные книги и обрывки посещенных когда-то лекций, вмонтированные в его тексты, проступают, как надписи на старых домах, поскольку так или иначе, а язык — это старый обжитой дом, перенаселенный отчаянными и скандальными персонажами, неуравновешенными поэтами, которые стараются его поджечь — этот самый дом — каждый со своей стороны, пытаясь выброситься из окон верхних этажей, а выпрыгнув и разбившись, освобождают еще одно помещение от своего присутствия, но не от своих мыслей.

Комментаторы утверждают, что стихотворение “Почему это случайное жилище” было написано в марте 68-го. Этому предшествовала встреча с женой, чему, в свою очередь, предшествовал годичный перерыв в их отношениях в связи с “агрессивными тенденциями в поведении Целана, которые вылились в попытку убийства жены при помощи ножа и в попытку самоубийства, при которой поэт пробил ножом легкое”. “Две книги на месте легких” служат прекрасным памятником героям психоанализа — из всего можно выколотить поэзию, поэзия — это информация, которая сидит в тебе и о существовании которой ты даже не всегда подозреваешь. Собственно, ты и не должен об этом подозревать. Для этого существуют старые добрые поэты в кожаных перчатках, что выбьют из тебя все признания и всю информацию, необходимую для развития филологии. Наиболее продажные получат за это докторские степени, наиболее принципиальные — погибнут при исполнении служебных обязанностей, так, как Целан.

Перевел с украинского А. Пустогаров

Пустогаров Андрей Александрович родился в 1961 году в г. Львове, окончил МФТИ. Член союза “Мастера литературного перевода”, перевел произведения Издрыка, Тараса Прохасько, Юрия Андруховича. Живет в Москве.

Бернардас Бразджионис

(1907 — 2002)

*

ВЕЧНЫЙ СТРАННИК

Перевод с литовского Елены Печерской

Уроженец Литвы, этот легендарный поэт, переводчик и литературный критик провел свое детство в Америке. Вернувшись домой, учился в гимназии, затем — в Каунасском университете, окончив который много преподавал. Свой первый поэтический сборник Бразджионис опубликовал в 1926 году.

В 1930-е годы Бернардас Бразджионис редактировал несколько периодических изданий, сотрудничал с крупным издательством “Сакалас”, а с 1940 года работал в литературном музее выдающегося литовского поэта, драматурга и теолога Майрониса (Йонаса Мачюлиса). В 1940-м за книгу стихов “Город князей” он получил Государственную премию Литвы.

В годы немецкой оккупации поэт занимал жесткую антисоветскую позицию: когда в 1944 году советские войска подошли к Литовской Республике, Бразджионис покинул отечество и выехал в Германию, где жил до 1949 года. Дальше — опять США и сорок лет эмиграции. На Западе его имя стало символом духовного сопротивления и борьбы за независимость. Возвращение Бразджиониса на родину (1989 г.) было поистине триумфальным — страстного патриота-скитальца встречали как национального героя, он был отмечен высшими правительственными наградами, поэтические книги издавались немыслимыми для небольшой страны тиражами, публичные выступления собирали тысячи слушателей. О нем снимали фильмы. Скончался стихотворец в США, похоронен на родине: после торжественного отпевания в Вильнюсском кафедральном соборе его с почестями погребли на Пятрашюнском кладбище. В последний путь Бернардаса Бразджиониса, занимавшего исключительно важное место в национальном самосознании литовского народа, провожали читатели со всех концов Литвы.

Можно утверждать, что последние годы этого патриарха литовской поэзии, поэта-неоромантика, прожившего почти столетие, оказались самыми счастливыми и плодотворными. Звучные, взволнованные, идущие из самого сердца стихи Бразджиониса нашли непосредственный отклик у всех, кто читал и читает его на родном языке. В отличие от модных на Западе литовских версификаторов-интеллектуалов, строки которых бывают искусными и блестящими, оставаясь при этом слишком рассудочными, Бернардас Бразджионис действительно может претендовать на звание народного поэта Литвы. “…Он является неотъемлемым достоянием нашей поэзии, внося неповторимый оттенок в спектр литовской культуры — поэт-гуманист, моралист, гражданин”, — писал о Бразджионисе Томас Венцлова.

Благодарим за помощь в подготовке и осуществлении настоящей публикации Посольство Литовской Республики в Москве, Литовский культурный центр и лично господина Юозаса Будрайтиса. Специальная благодарность — председателю Ассоциации каунасских творческих союзов — господину Пятрасу Палилионису.

Павел Крючков

В отличие от некоторых публикаций переводов стихов Бернардаса Бразджиониса в российской журнальной периодике в 2011 году, настоящая публикация является строго согласованной с держателем авторских прав. (Прим. ред.)

Последний лист

Путнику последний лист слетел под ноги,