Ирина Белобровцева . Двойной портрет: Николай Андреев и Герман Хохлов (литературные критики из «незамеченного поколения»). — « Toronto Slavic Quarterly », № 34, 2010 <http://www.utoronto.ca/tsq/34>.

«Архив Г. Хохлова, учитывая его судьбу, едва ли сохранился. Но есть еще один источник сведений о нем: Хохлов — один из многочисленных персонажей „Воспоминаний” Варлама Шаламова и герой его рассказа „Герман Хохлов”. Шаламов и Хохлов встретились в Бутырках, по-видимому, вскоре после ареста Шаламова в янв. 1937 г. Сведения, приводимые Шаламовым, соответствуют действительности лишь отчасти…»

Сергей Беляков. Десять книг десятилетия. Лучшие писатели нулевых: Палей, Сенчин, Иличевский, Славникова, Маканин, Иванов, Чудинова, Кабаков, Бородин, Кокошко, Гинзбург, Проханов. — «Частный корреспондент», 2010, 17 декабря <http://www.chaskor.ru>.

«И в этом же [2010] году появился лучший в отечественной литературе последних лет роман о любви. „Дань саламандре” была обречена на неуспех. Во-первых, к Марине Палей уже приклеили несколько ярлыков: „классик женской прозы”, „эмигрант” (а эмигрантов мы не любим), „лучшие книги написала в молодости” и, наконец, „русофобка”. Последний ярлык я приклеивал собственноручно. И ведь держится! <…> Люди, падкие до простеньких ассоциаций, уже назвали „Дань саламандре” „лесбийской ‘Лолитой‘”.  С Набоковым там и в самом деле много параллелей. <…> Но все-таки это сопоставление некорректно. Другой темперамент, другой жизненный опыт, другое мироощущение и, в конце концов, другой пол. Петербургский роман Марины Палей не только об одиночестве („Я мечтала, чтобы когда-нибудь — кто-нибудь помимо меня — открыл мою дверь своим собственным ключом”) и любви, но и о прекрасном городе и, конечно, о счастье самообмана. Марина Палей написала свой лучший роман, быть может свою самую главную книгу».

Брайан Бойд. «Я понял структуру воображения Набокова». Беседу вел Сергей Князев. — «Фонтанка.ру», Санкт-Петербург, 2010, 17 декабря <http://www.fontanka.ru>.

«Я прочел „Лолиту” в 1965 году, мне тогда было тринадцать лет. Тремя годами позже — „Бледное пламя”. Признаюсь, мало что понял. Начинать с этого текста знакомство с Набоковым, как я понимаю, не стоило. <…> Совершенно естественно, что многие начинают с „Лолиты”. Это стало чем-то вроде обязательного чтения. В Америке, например, этот роман одно время входил в школьную программу — для пятнадцатилетних. Мне кажется, лучше всего начинать лет в четырнадцать — и с „Защиты Лужина”. Это очень теплый и трогательный роман».

Владимир Бондаренко. Крах патриотики. — «Завтра», 2010, № 51, 22 декабря <http://www.zavtra.ru>.

«Как бы ни были велики и знамениты Валентин Распутин, Василий Белов, Виктор Лихоносов, Станислав Куняев, Юрий Бондарев, но уже в силу своего возраста эти живые классики ушли из сегодняшнего развивающегося литературного процесса».

«Да, появилось совсем недавно, как из-под земли, новое поколение национальной литературы — Прилепин, Шаргунов, Садулаев, Елизаров, Емелин, Струкова, Рудалев. Но связи между этими молодыми патриотически настроенными писателями и так называемой старой патриотикой нет ни-ка-кой».

Наум Вайман, Матвей Рувин. Черная лазурь. Отрывки из эпистолярного диалога о Мандельштаме (2). — «Частный корреспондент», 2010, 26 декабря <http://www.chaskor.ru>.

« Матвей — Науму: <…> И ты хочешь, чтобы я после этого поверил, что Мандельштам „намекает на ошибку” Тютчева и уличает его в „незнании повадок насекомых”? Людей, верящих в такие толкования, надо самих насаживать на булавки для мандельштамовского „Собранья насекомых”. Чтобы увидеть в этих строках „критику” Тютчева, надо обладать совершенно извращенным воображением. К чести [Федора] Успенского, к нему это не относится. Он просто пошутил. А заодно и заставил нас проглотить — прочесть на одном дыхании — свой превосходный филологический детектив.

Матвею: Не верю я в юмор филологов. Тем более мандельштамоведов…»

Иммануил Валлерстайн (Йельский университет, США). Ленин и ленинизм  сегодня и послезавтра. — «Эксперт», 2011, № 1 <http://www.expert.ru>.

«Попробуем просчитать, как российские учебники будут представлять Ленина детям лет, скажем, через сорок. Мне думается, что Ленин для России неизбежно окажется центральной фигурой ХХ столетия. Тому я вижу как минимум четыре причины.

Во-первых, национализм. Ленин будет представляться великим национальным деятелем и патриотом, который спас Россию от полного распада, вызванного хронической некомпетентностью старого режима по всем направлениям — военной, социальной, политической некомпетентностью. О Ленине будут говорить, что он удержал единство страны перед лицом иностранных интервентов и местных сепаратистов, что именно он сделал возможным восстановление вооруженной мощи государства.

То, что сам Ленин будет переворачиваться в своем саркофаге от чудовищности подобных националистических восхвалений, не имеет ровным счетом никакого значения. В 2050 году никому дела уже не будет до того, что на самом деле думал Ленин о себе и своей исторической роли. За него к тому времени решат, какова была его историческая роль.

Во-вторых, думаю, что Ленина будут почитать как великого продолжателя реформ графа С. Ю. Витте, которые тому не удалось завершить из-за политических препятствий. Напомню самый ленинский из лозунгов: „Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны!” К 2050 году внимание будет на той части лозунга, где говорится об электрификации, то есть великой модернизации. <…>

Где-то к 2050 году Ленин вполне может стать основным национальным героем России. Это, заметим, абсолютно ничего не говорит нам о будущем как социальной теории марксизма, так и политической практики ленинизма в 2050 году, будь то в России или где угодно в мире».

Пирет Вийрес. Дигимодернистский сетевой взрыв. Перевел с эстонского П. И. Филимонов. — «Новые облака». Электронный журнал литературы, искусства и жизни. Таллинн, 2010, № 1-2 <http://tvz.org.ee>.

Среди прочего: «Высказывалось такое мнение, что пик моды на блоги начинает проходить. Да, много блогов уже создано и много еще будет создаваться, но большинство остается заброшенными и висит в таком виде где-то в просторах Интернета. Часть эстонских писателей тоже забросила свои блоги и больше не добавляет туда постов (например, Кивисильдник, Ыннепалу, Эло Вийдинг). Если спросить, куда же тогда пропали блогеры, то ответом будет — в Фейсбук. Этот ответ применим и к эстонским писателям. По самым поверхностным подсчетам в Фейсбуке есть 40 — 50 эстонских писателей, и число их растет».

Автор — литературовед, профессор Таллинского университета.

Мярт Вяльятага. В ожидании крупного эстонского романа. Перевел с эстонского Игорь Котюх. — «Новые облака». Электронный журнал литературы, искусства и жизни. Таллинн, 2010, № 1-2.

«Наиболее популярным современным эстонским писателем является Андрус Кивиряхк (1970), драматургия и проза которого исследуют темы художественного творчества и национального мифотворчества. Его популярность держится на своеобразном бурлескном, абсурдном и неуважительном юморе. Сложно сказать, насколько подобный юмор жизнеспособен при переводе на другой язык, поскольку он является по своей природе сугубо „эстонским”».

«Произведение, сделавшее Кивиряхка знаменитым, „Мемуары Ивана Орава, или Прошлое как голубые горы” (1995) — это необыкновенно смешная травестия истории Эстонии XX века, где высмеивается и национальная мифология. „Человек, который знал змеиные заговоры” (2007) является парабольным фэнтези-романом на такую больную тему, как смерть культуры, исчезновение определенного образа жизни, — то есть теперь речь идет совершенно о несмешных вещах. Рассказчик — последний представитель древнего лесного народа, чье племя отвержено технологически „продвинутыми” землепашцами. Слово „продвинутыми” заключено в кавычки, чтобы подчеркнуть, возможно главную, идею этого странного романа, — прогресс и регресс, новаторство и традиция представляются здесь совершенно релятивными и похожими. Важными кажутся не технологические достижения, а связанная с ними культура, которая делает их весомыми. Лесной народ, технология которого заключается в магических змеиных заговорах, гарантирующих им выживание и власть над силами природы, — этот народ побеждают не мечи и орала, а идеи и мода, сопряженные с ними. Однако кажется, что это не пробуждает читательскую жалость, поскольку жизнь лесного народа изображается не столько бедной и короткой, сколько жестокой и омерзительной. Возможно, этой книгой Кивиряхк включился в дискуссию о демографическом будущем Эстонии, которое при нынешней рождаемости не может наслаждаться долго собственным обществом, экономикой, культурой и литературой».