Парадокс, вообще, ключевое слово в определении стилистики этой картины. Парадоксально тут все — кастинг, сюжет, жанр, структура повествования, провоцируемые авторами зрительские реакции… И сделана она намного хитрее, чем «Старики», где Коэны ставили под сомнение голливудский миф, просто разрушая в последней трети фильма тщательно выстроенную жанровую конструкцию вестерна. В новой их работе перед нами — настоящее минное поле, где система заданных зрительских ожиданий взрывается беспрестанно и в самых невероятных местах.

Начать с того, что уважаемые голливудские звезды первой величины выступают здесь в роли клоунов, изображающих в соответствующей клоунской манере стопроцентных придурков. Джон Малкович матерится через слово и бегает в трусах с топором. Джордж Клуни играет закомплексованного плейбоя и параноика. Брэд Питт предстает в образе мелированного «красавчега» с интеллектом грудного младенца. А Фрэнсис МакДорманд, получившая Оскара за роль героической, простой, как правда, беременной шерифши из «Фарго», здесь мало что родину продает, так еще и подельников отправляет на тот свет пачками. К этому можно присовокупить Тильду Суинтон, загадочную «Снежную королеву», которая в «Сжечь после прочтения» низведена до статуса мелкой бытовой стервы.

Однако сменой амплуа на 180 градусов дело не ограничивается. Тянущийся за каждым актером шлейф любимых народом ролей режиссеры тоже, безусловно, имеют в виду, и Малкович здесь по-прежнему интеллектуал, Брэд Питт — герой, Клуни — секс-символ, а МакДорманд — упертая американская Жанна д’Арк, движущаяся напролом к цели. То есть это не просто балаган с переодеванием, а сознательная, изощренная игра с американскими мифами, нашедшими свое воплощение в первых «Сюжетах» голливудской фабрики грез.

С жанром тоже творится что-то невероятное. Фильм по большей части снят как шпионский триллер — с погонями, слежкой, стрельбой, похищением документов и посещением вражьих посольств… При этом никакого отношения к международной политике происходящее не имеет. Разведки тут демонстративно бездействуют, а герои заняты решением сугубо житейских проблем. Такое ощущение, что с окончанием холодной войны вирус шпиономании пробрался внутрь социума и поразил мирных обывателей, каждый из которых теперь мнит себя если не суперагентом, то по крайней мере объектом охоты разнообразных спецслужб.

Однако самое убойное пиротехническое устройство в этой картине — сюжет. Ну вот как, скажите, из таких тривиальных ингредиентов, как увольнение со службы, супружеская измена, развод и потеря компьютерного диска с никому не нужными мемуарами, можно было соорудить историю, где на выходе: два трупа, один недострел, продажа родины оптом и в розницу, паническая эмиграция из страны и спецслужбы двух могущественных держав, пребывающие в глубоком ступоре? И все при этом выстроено абсолютно логично и драматургически безупречно.

Здесь, как в комедии дель арте, — две группы персонажей, условно — «слуги» и «господа». «Господа» — представители хай-мидл-класса: государственные чиновники и дамы интеллектуальных профессий. Нервного агента Кокса (Малкович), выпускника Итона 1973 года, вполне можно было бы определить на роль ученого Доктора. Судебному исполнителю с большой пушкой (Клуни) сгодилась бы маска трусливого Капитана. Плюс к этому — парочка ученых, стервозных дам, похожих, как близнецы, — их жены. «Слуги» — работники спортивного клуба «Здоровяки», классическое трио: Коломбина — предприимчивая блондинка Линда Литцке, помешанная на липоксации (МакДорманд), Арлекин — неуемный, вечно приплясывающий дурак с инициативой Чед (Питт), и Пьеро — безнадежно влюбленный в Линду печальный администратор спортклуба Тедд (Ричард Дженкинс). Надо сказать, что вся труппа в возрасте, отчего их ужимки производят достаточно трагикомическое впечатление.

Первым делом Коэны выпускают на сцену «господ». В начале аналитика Осборна Кокса увольняют из ЦРУ за пьянку. В кабинете — три меланхоличных придурка, на фоне которых яростная матерщина и отчаянная жестикуляция темпераментного агента («Вы меня просто распяли!» — простирает он руки в стороны) выглядят особенно ярко. Дальше, встык, — сцена с женой. Только Кокс решит залить горе порцией виски — влетает ледяной фурией Кэтти (Суинтон) с фразой: «Ты забрал сыры? Как не забрал? Гости будут здесь через час», — и раздраженно вылетает, не дав вставить слово. Да уж, от такой душевной поддержки не жди. Следом — вечеринка, где бородатый Клуни в роли судебного пристава Гарри Пфаррера с опаской тянется к куску сыра, подробно рассказывает гостям о своих болезнях и тут же с гордостью демонстрирует пистолет в кобуре. Сцена Кэтти и Гарри на кухне, из которой ясно, что они — любовники. Сцена Гарри с женой (Элизабет Марвел) в машине, где жена дает сопернице исчерпывающую характеристику: «Холодная самовлюбленная стерва» (сама, впрочем, такая же). Сцена Кэтти и Кокса в спальне, где характеристика подтверждается: «Ну и чем ты собираешься заниматься? — презрительно щурит она глаза, обклеенные косметическим пластырем. — Писа-ать? Мемуары? Ха!»…

Словом, с ними все ясно. Диспозиция холодной семейной войны полностью обозначена несколькими точными, стремительными штрихами. Кокс романтиче­ски катает на яхте папу, ветерана спецслужб: «Прости, я ушел из органов. Рутина заела. То ли дело в прежние времена, когда мы верили в идеалы!» Кэтти сидит у адвоката, обсуждает развод, и прожженный лоер советует загодя потырить у мужа финансовую документацию: «Вы тоже можете быть шпионом, мэм». Кокс лежит на кушетке, пытается диктовать мемуары об идеалах и с тоской поглядывает на часы — ждет, когда пробьет пять и он сможет позволить себе первую порцию виски с лимоном. Кэтти и Гарри в койке на той же семейной яхте. Вернувшись домой, Кэтти находит записку: «Ушел на встречу выпускников Итона», обложенную полудюжиной выжатых лимонов. И пока Кокс в обществе подвыпивших лысых и седых однокашников с энтузиазмом распевает университетский гимн, Кэтти судорожно копирует из компьютера номера его банковских счетов. То есть она думает, что это номера счетов; на самом деле это — злополучные мемуары, которые Кокс по старой шпионской привычке умудрился зашифровать.

Пока вся эта реальность малоприятна, но еще поддается рациональному по­­стижению. Однако на пятнадцатой минуте Коэны выпускают на поле команду «Здоровяков» в красных майках, и в фильме начинается неуправляемая термоядерная реакция абсурда.

Коломбину-Линду мы застаем в нежных лапах пластического хирурга. «Вот здесь мы сделаем небольшой надрез и уберем жир с ягодиц, и вот отсюда, и еще вот отсюда. Грудь увеличим, что же касается лица… У вас очень выразительные глаза, но вот морщинки, гусиные лапки…» — «Не гусиные, цыплячьи, такие маленькие — чики-чики-чики», — гримасничает Линда. Бедная! Она мужественно пытается шутить. Но ясно: она катастрофически недовольна собственным телом. Грудь крошечная, задница как чемодан, руки — окорочка, живот выпирает, и еще эти морщинки! Словом, для полного счастья ей необходимы четыре пластические операции. Ведь она знакомится по Интернету. Она отчаянно ищет спутника жизни: успешного и наделенного чувством юмора.

На работе, в «Здоровяках», Линда просматривает в компьютере очередную порцию сообщений от жаждущих знакомства мужчин. Верный Арлекин, жизнерадост­ный Чед, торчит у нее за спиной. «Лузер. Лузер. Лузер!» — в отчаянии отметает Линда потенциальных кавалеров. «Погоди, этот, кажется, ничего. Костюмчик от Бриони…» — Чед тычет пальцем в печального лысеющего очкарика. «Ты думаешь, у него есть чувство юмора?» — сомневается Линда. «Не знаю. По крайней мере, у его офтальмолога — точно есть».

И вот — свидание с длинным, унылым человеком в смешных очках. Он не смеется в кино, когда весь зал ржет. Он сопит во время и храпит после секса. А когда Линда глубокой ночью начинает копаться в его бумажнике, там обнаруживается записка от жены с напоминанием купить моющее средство. Ну разве это жизнь?! Нет, ей срочно нужны операции.