— А что делать? — спрашивает Пробышев.

— Не допустить. Сделать так, чтобы, во-первых, Быстров не сумел этого сделать, а во-вторых, чтобы захотел жить.

— Он и так хочет, — говорит сухопарый, болезненного вида представитель медицинского ведомства Мощеев. — Утверждаю как психолог и доктор медицинских наук…

— Ты диссертацию купил! — хихикает Переметнов.

— Ну и купил, — спокойно отвечает Мощеев. — Некогда мне диссертации защищать, а знаний мне и так хватает. Так вот, доказано: если человек хочет покончить с собой, он хочет жить. Потому что тот, кто не хочет жить, он вообще ничего не хочет, в том числе покончить с собой.

— Спиши слова! — иронично  говорит Капотин. — Короче, составим план мероприятий по охране Быстрова и недопущению его самоубийства. Сколько хлопот из-за одного дурака! — сокрушенно качает он головой.

В прихожей квартиры Быстровых — человек в штатском. И в каждой комнате по такому человеку. Следят, чтобы, упаси боже, Быстров не покончил с собой.

Один из штатских сидит со Светланой и смотрит по телевизору шоу-угадайку.

— Вариант «б», синхрофазотрон! — выкрикивает штатский, отвечая на вопрос ведущего.

— Какой вы умный! — удивляется Светлана.

— Я Бауманское закончил.

Быстров идет в туалет.

Тут же рядом оказывается штатский:

— Дверь не закрывать!

— Вы что, смотреть будете?

— Служба.

— Но я так не могу! Мне противно!

— А мне не противно?

— Слушайте, это нарушение прав человека!

— Ты сам хочешь покончить с собой. Это тоже нарушение прав человека. То есть твоих собственных.

Быстров пожимает плечами, входит в туалет.

Он идет в кухню. Открывает холодильник. Видит банку консервов. Ищет, чем ее открыть. Ни ножей, ни вилок — ничего колющего, режущего.

— Свет, чего бы съесть? — кричит он.

— Сама сижу голодная, всю посуду отобрали! — отвечает Светлана.

Быстров садится за стол у окна. Достает сигареты. Штатский подскакивает. Ощупывает и мнет сигареты.

— Там-то что? — спрашивает Быстров.

— Мало ли. Ампула с цианистым калием.

— Где я его возьму? И сигареты без того яд.

Быстров смотрит в окно. Там две мамы сидят на лавочке с книгами, а девочка и мальчик бегают вокруг них. Девочка догоняет мальчика, хватает его, они хохочут. Теперь мальчик догоняет девочку. Хватает. Хохочут. Теперь девочка догоняет мальчика. И так без конца. Счастливы.

Быстров берется за ручку, дергает. Окно закрыто наглухо. Быстров хватает стул, ударяет в стекло. Стул ломается, стекло цело.

— Только мебель портите, — говорит штатский.

Звонок в дверь.

В квартиру входит эффектная молодая женщина. Обращается к Светлане, кивая на штатского:

— Это он?

— Кто?

— Муж?

— Нет. Он в кухне. А вы кто?

— Пока никто, буду любовницей. Меня София зовут.

Женщина проходит в кухню. Светлана вопросительно смотрит на штатского. Он пожимает ей руку и говорит:

— Для вашей же пользы.

София в кухне.

— Ты, что ли, Быстров?

— Да.

Она оглядывает его с ног до головы. Чрезмерно пухлые силиконовые губы брезгливо вздрагивают.

— Бывает и хуже. Пойдем.

— Куда?

— В спальню.

— Вы думаете, это заставит меня изменить решение? — усмехается Быстров, не показывая, что он щокирован.

— Уверена.

— Хм. Я пойду — но только для того, чтобы вы поняли, что ошибаетесь.

— Там видно будет.

Они проходят в спальню.

Через минуту Светлана с озабоченным лицом подходит к двери, вежливо стучит:

— София, там в шкафу, на верхней полке, чистое белье. Вадик, покажи даме!

А София тем временем сует в уши Быстрову наушники от плеера.

— Послушай пока. Настройся.

В наушниках обволакивающаяся музыка с эротическими вздохами и стенаниями.

София раздевается, ложится. Показывает себя и так, и так. Быстров смотрит исподлобья и ничего, кроме стеснения, не чувствует.

— Ну что, захотел жить?

— А я и хотел. Просто теперь мой долг — прекратить свою жизнь.

Я пообещал. Я дал слово.

— Ну и что? Я своему мужу каждый день обещаю, что больше никогда и ни с кем.

— У вас есть муж?

— Я не поняла, ты что, больной? Я не встречала мужика, который меня бы не хотел! — сердито говорит София.

— Я хочу. Но я сдерживаюсь, — лукавит Быстров.

— Зачем?

— Ну… Я люблю свою жену.

София недовольна:

— Вот, блин, дали заданьице. Жену он любит. Я тоже мужа люблю — ну и что? Неужели перед смертью не хочется чего-нибудь такого, чего не было?

— Почему же не было? Было.

— С такой женщиной, как я? — сомневается София.

— При чем тут — как вы, не как вы. По любви было. А если хоть раз было по любви, умереть не страшно.

София долго смотрит на Быстрова, пытаясь понять, что он сказал. Потом вдруг набрасывает на себя простыню.

— А по любви — это как? — спрашивает она. — Ну то есть какие ощущения? Оргазм какой-то другой? Или что-то еще?

— Это на уровне души.

— Будто если выпить? — угадывает София.

— Нет.

— Ну — нанюхаться?

— Чего?

— Морочишь мне голову! — с досадой говорит София.

И вдруг начинает хлюпать.

— Я, может, тоже хочу с собой покончить!

— Что мешает?

— Как что? Чувство долга.

— Перед мужем, детьми? — Теперь черед Быстрова угадывать.

— Какой муж, какие, блин, еще дети? Вот перед этим чувство долга! — София сбрасывает с себя простыню. — Ты подумай, как я могу это уничтожить? Оно людям служить должно! Ну и мне тоже!

Слова странные, конечно, но поза Софии на этот раз так бесхитростна, так невинно откровенна, что Быстров невольно чувствует прилив мужской силы.

— А ты знаешь, я, пожалуй… — склоняется он над Софией.

Та немедленно вскакивает и начинает одеваться.

— В чем дело? — удивлен Быстров.

— Методика! Теперь ты меня будешь хотеть со страшной силой. Будешь искать, уговаривать, упрашивать. Тебе будет не до самоубийства. Вот телефон. — Она оставляет визитку на ночном столике.

И напоследок страстно целует Быстрова:

— Это чтобы тебя больше разобрало.

Она выходит. Быстров смотрит на визитку и рвет ее в мелкие клочки.

Только сейчас он замечает, что в углу комнаты сидит человек в штатском.

— Ну и дурак же ты, — говорит человек.

— Хуже. Я как раз слишком умный, — не соглашается Быстров.

Так прошли день и вечер и наступила ночь.

Быстров лежит в постели со Светланой.

В углу спальни клюет носом человек в штатском.

— Черт знает что, — говорит Светлана. — Теперь я знаю, что чувствуют звери в зоопарке.

— При чем тут звери? — возражает Быстров. — Звери не понимают.

А люди понимают и все равно лезут в клетки. Реалити-шоу всякие. Что их, нарочно загоняют?

— Я не хочу жить в реалити-шоу. Зачем ты придумал это самоубийство?

— Я не придумал. У меня нет другого выхода. Я не хочу жить в вечном унижении.