— Хуже?

— Вы, дорогая, обеспамятев, всё же оставались в своём мире, и подсознание, вооружившись знакомыми алгоритмами, вывело вас домой, к родным, к прежнему образу жизни. А Мага, скорее всего, остался бы в мире, для себя чужом… Давайте не будем касаться этой темы. Для некоторых она достаточно болезненна.

Мысленно я называю себя растяпой. Пожилой джентльмен прекрасно помнит, что меня контролируют, а вот я, представьте, упустила из виду. Лучше уж я помолчу, хоть на языке вертится ещё с десяток вопросов. Что за таинственный брат? И есть ли в таком случае, брат у самого дона, а то с меня и одного такого родственничка достаточно? Почему вдруг, разнимая нас с Маркос… с Магой, сэр Джон обратился ко мне: «Иоанна!», в точности, как мой Наставник? И так ли уж случайна наша встреча на пустынной дороге?

Сокрушённо вздыхаю. Сэр Джон прав: мне есть, над чем подумать, и уж точно, что отвлечённые вопросы в этот список пока не входят. Сегодня иные приоритеты: начать с того, что не каждый день на выбор предлагаются три жениха, да каких! Но прежде, чем определяться с кандидатом, Ваня, ты уж реши кардинально: выходить — или не выходить вообще? Дать им завтра ответ — или, чуть рассветёт, ускользнуть, просочиться в лес, только так, чтобы не подставить того же паладина, а то ведь дружба дружбой, а неизвестно, как ему отольётся мой побег, от дражайшего дона всего можно ожидать. Попрошу о помощи Михеля, тот, похоже, так и жаждет спровадить меня от Главы подальше.

А потом? Допустим, прошла я этот Финал, умудрилась. И никто меня не зацапал — ни до него, ни во время, ни у портала, что откроется. Как насчёт спокойной жизни дома? Не случится ли, что однажды я вернусь с работы в совершенно пустую квартиру? Ведь что-то там у сэра Майкла промелькнуло в разговоре с Магой, что его отец, хоть порталы ещё не открывает, но окна в иные миры — может, а где окно — там вскорости и дверь появится. И уведут у меня детишек Тёмные. Как мне тогда жить?

А ведь они своего добьются, думаю, холодея. Они не привыкли уступать. И ещё неизвестно, какую версию событий они преподнесут моим девочкам, если встретятся с ними сами. Или — вот что страшно — успеют к ним раньше меня.

Я не знаю, что делать, не знаю, не знаю! Никогда ещё мыслительный процесс не давался мне столь тяжело. В изнеможении разыскиваю взглядом паладина. Сэр Джон, меланхолично сощурившись, любуется на закат с соседнего камня, царственен и спокоен, и толика его спокойствия передаётся и мне.

Никто не стоит передо мной с обручальным кольцом наперевес. А может, попробовать…

Вздрогнув, сбиваюсь с мысли от щекотки в запястье. Рикки, я совсем про тебя забыла! Выходи, я же чувствую, как ты скребёшься. Давно не спишь? Молодец, что не высовывался, а то кто их знает, этих некромантов, они бы и тебя к рукам прибрать захотели бы. Осторожно отворачиваю рукав. Ящерок соскальзывает на каменную поверхность, и в каждой отполированной чешуйке отражается алая закатная искра. В восторге покружившись, как собачон, за собственным хвостом, он, наконец, задирает головешку — и обнаруживает багряный горизонт, поздние лучи, веером развернувшиеся над облаками, раннюю луну, бледную как сыр, и замирает в восторге.

Гала, Гала, зачем же ты с ним так? Сколько же он потерял!

Иди, Рик, побегай, предлагаю мысленно. Он суётся было к краю камня, но притормаживает и оглядывается в нерешительности. Почти по-человечески качает головой. Жалостливо моргает. И до меня вдруг доходит кое-что. Он же все эти страсти-мордасти не только слышал, а переживал вместе со мной и теперь, конечно, знает, насколько мне фигово. И как ему теперь оставить меня в одиночестве?

Растроганно протягиваю ладонь. Цепляясь коготками, он перебегает ко мне на плечо, тычется в ухо и сопит, утешая, а сам — гладкий, горячий, точно с камня, на котором сидел, весь жар вытянул. И впрямь, камушек что-то резко остыл, как бы не застудиться.

— Леди? — внезапно окликает меня сэр Джон. Мы с ящерком вздрагиваем, и Рикки кульком сваливается с моего плеча прямо в оттопырившийся карман. — Мне показалось, что какая-то тень промелькнула…

— Показалось, дорогой сэр, — поспешно отзываюсь. — Кому тут мелькать?

Больше он меня не беспокоит, но, даже прикрыв глаза, я чувствую его пристальный взгляд. Ящерок начинает шебуршиться, я слегка прижимаю карман локтём, и Рикки замирает. Думай, Ваня, соберись. Сдаётся мне, что даже первый квест был проще, там всё было ясно: или удирай, или бей, а здесь — бить невозможно, а бежать… если только палец отрубить, но я как-то к этому не готова. А с кольцом — выследят запросто, и не было бы хуже. Позволят ли мне тогда дойти до Финала?

Минуту. Что-то я упустила. Какое-то одно интересное обстоятельство.

А-а, вот оно! Я-то зациклилась на обязательном для себя Финале, а ведь никто из Некромантов — ни папа, ни сын — даже не заикнулись о Сороковнике. Ежели в Каэр Кэрроле Мага ясно выразился, что попытка самой сунуться в квесты — глупость несусветная, то сегодня он об этом даже не вспомнил. Почему?

Значит, они совсем близко подошли к открытию порталов. Случись что — и они, действительно, меня опередят. Для них уже само собой разумеющееся, что мне не нужно возвращаться домой, что я останусь тут навсегда, с ними и с детьми — и в таком случае, зачем мне этот Сороковник? Иного объяснения я не нахожу.

И мне остаётся только замужество, чтоб его… С человеком, который ещё вчера с таким жаром объяснялся мне в ненависти, как некоторые объясняются в любви. Не верю я в его перерождение, не верю!

Я зажмуриваюсь. И отчётливо припоминаю Магу-другого, из моего сна о проводах, когда, насмешливо сощурившись, он тянет: Отда-ашь… всё отдашь, и себя, и Галин дар…

— Ох, Рикки, — шепчу, — милый мой Рикки, что же нам делать? Куда деваться?

Порыв холодного ветра заставляет меня сжаться. И то ли ветер приносит какой-то чуждый запах, то ли в самом пространстве что-то неуловимо изменилось, но становится не по себе. Абсурд, но похоже, будто закат сбился с расписания, потому что, вместо того, чтобы темнеть, вроде бы светает. Через сомкнутые веки ко мне пробивается далеко не багрянец, а, в общем-то, довольно яркий свет, почти дневной. Что за ерунда?

— Что-то происходит, сэр Джон? — спрашиваю. И открываю глаза. — Нам не пора возвращаться? Сэр Джон? Где вы?

Вот теперь самое время паниковать.

Цепочка камней по-прежнему на месте. Но только кроме меня в округе нет ни души. Поспешно оборачиваюсь, только для того чтобы убедиться: гостиницы за спиной тоже нет. И силуэты деревьев у дороги изменились: хорошо помню стройные тени тополей, а сейчас это приземистые могучие каштаны и вязы. А солнце-то… Солнце почему не в той стороне?

— Мамочки-и-и… — тихо говорю. И сползаю с камня.

Вместо степи — луг. Вместо гостиницы — развалины какой-то высокой башни. Вместо заката — рассвет. Но главное даже не это. Два солнца на горизонте — это слишком.

Я прислоняюсь спиной к камню. Бред. Это просто двоится в глазах. Да. Двоится. Робко обращаю взор к небу.

Солнц по-прежнему два. Одно чуть крупнее и встаёт над горизонтом с небольшим опережением. Я не сильна в астрономии и мне не интересен сей казус, меня больше волнует другое: чьих рук это дело? Снова Мир шутит? Но тогда получается, что он меня выкинул, а это ни в какие ворота не лезет: я же ещё не отыграла! Тогда кто? Или что? Камни? Я на одном из них всё утро просидела — и ничего…

Трава под ногами сочнее и зеленей степной, кое-где проглядывают жёлтые звёздочки зверобоя. Колышутся редкие колокольчики и дельфиниум от утреннего лёгкого ветра… утреннего, а по моим внутренним часам ещё вечер. По самой земле стелется «кашка», как мы в детстве называли белый клевер. Всё знакомо. Неужели меня занесло домой?

Вскарабкавшись на валун, чтобы стать повыше, обозреваю окрестности. Здесь уже не степь, а довольно большой луг, окаймлённый по радиусу лесом, за ним в отдалении проглядывают макушки невысоких гор. Изменившиеся деревья и загадочную башню я уже отметила, а вот цепочка камней для медитации осталась той же; может, и есть какие отличия, но с виду не определить.