Слишком поздно Изабель поняла, что выдала себя и в отчаянии чуть не прижала руки к пылающим щекам, чувствуя, что оба мужчины смотрят на нее.

– Я не разговаривала с лордом Карриком больше года!

– И когда же ты разговаривала с ним? – Джон задумчиво посмотрел на жену. – Ты ведь говорила с ним наедине? Мне докладывали, что вас обоих видели выходящими из часовни.

– Возможно. Я не помню. – Она дерзко вскинула голову. – Какое это теперь имеет значение?

– Никакого. Теперь, – тихо сказал он.

Позднее, когда они остались одни в своей комнате, он сурово сказал:

– Ты больше никогда не останешься с лордом Карриком наедине, поняла?

Изабель в бледно-зеленой ночной рубашке, которую помогла ей надеть Майри, поежилась. Когда от сквозняка погасли свечи, в комнате стало темно, и она наполнилась причудливыми тенями.

– Я сомневаюсь, что мне представится такой случай, раз вы враги, – грустно сказала она. – И он совершенно мной не интересуется – он женат. – Лишь на мгновение в ее взгляде мелькнула боль, но лорд Бакан заметил ее.

– Понятно. Вот в чем дело. Ты бы предпочла молодого, красивого мужа – человека, чей отец претендует на корону. Это тебя привлекает? – Его лицо побагровело от гнева. – Не с парнем из конюшни, как считала моя мать, ты путалась, а с графом – он больше подходит благородной леди Дафф! Больше ей по вкусу, хотя она Каррику, очевидно, нет, если досталась мне девственницей! Или он так недавно получил рыцарское звание, что не решился нарушить данные клятвы! Ну, сейчас вы замужем, мадам, к тому же за графом древнейшего рода – за мной! И вы будете выполнять все обязанности моей жены до своего смертного часа, вы меня поняли? – Он схватил ее за плечи. – И ваша главная обязанность – родить мне наследника!

Ее тело не доставляло ему удовольствия: ее худенькая, почти мальчишеская фигура, бледная кожа и хрупкое сложение не пробудили у него желания, и сейчас, когда он сорвал с нее одежду и бросил на кровать, только ее непокорность разжигала его страсть, но это был гнев, а не желание.

Он оставался в Данкерне три недели, пока обсуждал с шотландскими лордами планы восстания, и наконец было принято решение открыто выступить против короля Эдуарда. К тому времени, как граф вместе со всеми покинул замок, Изабель поняла, что ненавидит его так, как никого другого на свете, и она также поняла, что беременна.

Когда он выехал из замка во главе своих людей, она позвала к себе Майри.

– Ванну, – приказала она. – Вели принести сюда ванну и наполнить ее водой!

– Сюда, миледи? Сейчас? – Майри удивленно уставилась на нее.

– Сейчас же. – Изабель была нетерпелива. Сейчас ее не волновало, сколько работы будет у прислуги и тяжело ли таскать воду по крутой лестнице. Она подождала, пока слуги втащили в комнату тяжелое деревянное корыто и наполнили его – ведро за ведром – быстро остывающей водой, и, оставшись вдвоем с Майри, начала раздеваться. И услышала сдавленный возглас Майри, когда та увидела синяки на руках и плечах любимой хозяйки и глубокие царапины в тех местах, где застежки и пряжки на одежде мужа соприкасались с обнаженным телом молодой женщины, когда в течение этих нескончаемых недель он вновь и вновь совокуплялся с ней, часто даже не снимая с себя одежду. Изабель сжала зубы: если сейчас она хоть на минуту поддастся жалости к себе, то расплачется, а этого она не может себе позволить.

Помогая Изабель забраться в глубокое корыто, Майри с трудом сдерживала слезы, но Изабель держалась стойко.

– Принеси мне ту коробочку, что стоит на сундуке, – приказала она, осторожно погружая свое ноющее тело в воду.

Майри сделала, как ей велели, тайком вытирая рукавом глаза. Она протянула Изабель маленькую резную коробочку. Та сжала ее в руке.

– Теперь оставь меня одну, – велела она.

– Миледи...

– Оставь меня! Я позову тебя, когда ты мне понадобишься. – Ее голос впервые дрогнул.

Она дождалась, пока дверь закроется, потом держа коробочку над водой, открыла ее.

Порошок был готов давно: сушеные травы, кора дерева, пепел от сожженного пергамента, на котором было написано заклинание, и уголек, оставшийся от сгоревшей лягушки. Поежившись, Изабель размешала порошок в воде и бросила коробочку на пол. Она уже проглотила часть порошка, растворив его в вине; этот ритуал очищения завершится заговором, которому ее когда-то научила Майри, и избавит ее от ребенка лорда Бакана.

Когда вода стала совсем холодной, она начала дрожать и позвала Майри:

– Быстро дай мне полотенце. – Она вылезла из ванны и, завернувшись в полотенце, подбежала поближе к огню. От холода у нее громко стучали зубы.

– Подбрось еще торфа, Майри, мне холодно. – Ветер снаружи усилился: ставни на окнах дрожали, и сухой вереск на полу шевелился от сквозняка.

– Я не буду носить его ребенка! – воскликнула Изабель, когда Майри подошла к ней с аккуратно сложенной рубашкой. – Я не хочу, я скорее умру!

Майри грустно покачала головой.

– Все будет так, как хочет Господь, миледи.

– Нет. Будет так, как хочу я! – Она тряхнула головой. Сбросив полотенце, Изабель несколько минут стояла обнаженная у огня, с отвращением глядя на грубое, неотбеленное полотно, к которому пристали кусочки травы и коры с ее мокрого тела.

Майри отпрянула. Такая откровенная нагота вдруг показалась ей непристойной. Ребенок, которого она столько раз купала, превратился в чужую женщину.

Пока она смотрела на Изабель., та высоко подняла полотенце и бросила его в огонь. Ткань задымилась и почернела, потом вспыхнула ярким пламенем. С минуту обе женщины смотрели на огонь, потом Майри, дрожа от страха, поспешила набросить рубашку на замерзшую Изабель и отвернулась, почувствовав, что у нее по спине пробежали мурашки. Взглянув на свою госпожу, она тайком перекрестила ее.

– Ты же не боишься меня, Майри? – внезапно спросила Изабель.

– Конечно нет, миледи. – Взволнованная Майри, не смотря на нее, наклонилась, чтобы поднять с пола коробочку, затем положила ее на стол.

– Я говорила совершенно серьезно, Майри. Я не хочу носить в себе ребенка этого человека. – Изабель произнесла это с твердой уверенностью.

– Я верю вам, миледи. – Майри опять поежилась.

– Теперь все кончено. – Изабель смотрела на огонь. – Скоро потечет кровь, и я избавлюсь от маленького Бакана!

– К вам Джеймс Гордон, мистер Ройленд, – раздался голос из динамика на столе. Пол повернулся и нажал кнопку:

– Спасибо, Пенни. Попроси его войти.

Когда дверь открылась, он устало улыбнулся.

– Я прошу прощения за свое поведение за ленчем.

Джеймс пожал плечами.

– Нет проблем. Ты говорил с Клер?

Пол медленно кивнул. Он опустился в кресло, предложив шурину сделать то же самое.

– Мы довольно долго обсуждали этот вопрос. – Он помедлил, оценивающе посмотрев на Джеймса. – Я хочу, чтобы этот разговор остался строго между нами. Я говорю о Клер.

Джеймс сел. Выражение его лица было настороженным.

– Как ты и предсказывал, – продолжал Пол, – она упорно отказывается даже думать о продаже Данкерна, и совершенно напрасно. – Он опять помедлил, дожидаясь, чтобы его слова дошли до собеседника. – Сейчас у Клер очень тяжелое время. Открытие, что она никогда не сможет иметь детей, ужасно подействовало на нее. Абсолютно ясно, что сейчас у нее несколько искаженный взгляд на жизнь. Проблема в том, что она позволяет своему эмоциональному состоянию влиять на ее деловые качества.

По лицу Джеймса пробежала тень сомнения.

– Никогда не думал, что моя сестра обладает какими-либо деловыми качествами.

Пол пристально посмотрел на него.

– Правда? Ну, могу тебя уверить, что они у нее есть. Поэтому она первая расстроится, когда поймет, что упустила очень выгодную сделку, пока ее душевное равновесие было несколько нарушено.

Джеймс беззвучно присвистнул.

– Ну, это слишком сильно сказано.

Пол нервно вскочил, подошел к окну и остановился там, с минуту молча глядя на Коулман-стрит. Потом он заговорил, тщательно выбирая слова: