местах. Поди-ка разберись! Трудно жить без пистолета… В общем. Гребешок подумал, что в его безоружном положении сейчас лучше всего не выставляться, а мирно заховавшись куда-нибудь, переждать, пока вооруженные люди будут выяснять отношения между собой. Именно поэтому он юркнул в тот же самый ельник, где прятался Налим, только метрах в тридцати-сорока подальше от просеки.
Луза, естественно, после выстрелов с двух сторон прекратил беготню. Треску и шороху он перед тем произвел много, но как только услышал два выстрела, произведенные Агафоном, инстинктивно шарахнулся в противоположную сторону. Тут грохнул выстрел Налима, затем два — по Налиму, как раз с той стороны, куда топал могучий детинушка. И как-то само собой получилось, что Луза, ощущая себя одиноким и безоружным, а также слишком заметным, очертя голову дунул в глубь леса, подальше от дороги, по старому принципу «куда глаза глядят».
Он промчался метрах в двадцати от притаившихся за елками Штыря и Чики, производя столько шума и треска, что можно было подумать, стадо кабанов прет.
— Вон он, зараза! — Чика увидел силуэт бегущего в промежутке между деревьями, ухватил «Макаров» двумя руками и грохнул.
Фьють! Луза остался цел, но зацепился кроссовкой за торчавший из земли толстый корень и грохнулся, треснулся макушкой о боковину подгнившего пня, да так крепко, что отрубился почти на минуту.
— Готов! — самодовольно прошипел Чика Штырю, который располагался в паре метров от него. — Лег как миленький! Вон, штаны с кроссовками из травы торчат.
— Ну и хрен с ним, — отозвался Штырь. — Теперь надо этого делать, который в ельнике. Обходи его справа, а я пошумлю немного. Может, обозначится…
Один за всех и… Каждый за себя Агафон тем временем сильно беспокоился. Три выстрела в той стороне, где находился Налим, долго не имели продолжения. По разумению Агафона, это могло
означать, что все кончилось плохо. В то, что Налим мог одним выстрелом
положить двух неприятелей, как-то не верилось. Даже двумя или тремя. Но при этом чуткое и опытное ухо экс-старшины милиции уловило тонкие различия в звуке пистолетных выстрелов. Ему было почти на сто процентов ясно, что стреляли из нескольких разных систем оружия, причем выстрел из «стечкина» был первым, а «стечкин» был только у Налима. Стало быть, одного из двух выстрелов, которые прозвучали вслед за этим, вполне хватило, чтобы отправить Налима к его, как он сам утверждал, дворянским предкам Налымовым. А это, в свою очередь, могло означать, что все остальные, не имея оружия, сейчас прячутся, и Штырь с Чикой ищут их, как охотники дичь. Волновало Агафона и другое обстоятельство. Все-таки время полуденное, от Мухановска не так уж и далеко, да и вообще летом в лесу много народа. У кого-то полянки с травой, которую косить надо, кто-то грибы и ягоды ищет… Ясно, что выстрелы, даже редкие, могут привлечь внимание. Конечно, далеко не каждый, даже лесник с ружьем, сунется поинтересоваться насчет причин, но стукнуть кто-нибудь может. Правда, надо еще убедить ментов, чтобы приехали, тем более, сколько их там, в Мухановском райотделе, даже если сосчитать всех участковых по селам? Раз, два и обчелся. Однако могут в область позвонить, вдруг действительно нагрянут?
Одиночный выстрел, который Чика произвел по Лузе, Агафона и вовсе поверг в уныние. Он понял, что лавровцы кого-то нашли и пристрелили. Агафон прикинул, что стреляли довольно далеко от дороги. Должно быть, те, кто уцелел, скорее всего, решили убежать в глубь леса. Найдут их лавровские или нет — черт его знает. Но к машинам наверняка вернутся. Вот там-то он их и прищучит… Агафон неторопливо двинулся к просеке, намереваясь перебраться на другую сторону дороги.
Луза очухался с гудящей головой в состоянии полного обалдения. Ему даже показалось, будто пуля угодила в башку и он обязательно помрет. Луза побоялся ощупывать голову, потому что хорошо помнил, как выглядела она у того мужика-лавровца, которого он, можно сказать, с перепугу, застрелил на кухне у Сергачевой. Поэтому, уже придя в себя, он почти пять минут не шевелился, чем спас себе жизнь.
За это время Чика, с позиции которого хорошо просматривались спортивные штаны и кроссовки лежащего в траве Лузы, выполняя приказ Штыря, уполз довольно далеко в сторону и теперь не мог видеть свою жертву. А сам Штырь тогда же повернулся лицом к ельнику, где прятались Гребешок и Налим, вполз под елки и теперь нарочно обламывал сухие ветки, чтобы привлечь внимание противника и заставить его обозначиться. Но Налим, хотя и находился всего в двадцати шагах от Штыря — даже перешептывание его с Чикой слышал, правда, неразборчиво, — стрелять наугад не стал.
А Чика все ближе подходил к тому месту, где замаскировался безоружный Гребешок. Впрочем, совсем безоружным Гребешка было трудно назвать. Он подобрал под елками увесистый булыжник килограмма на полтора и с этим оружием пролетариата был готов вступить в последний и решительный бой. Он слышал приближающиеся шорохи и догадывался, что некто вот-вот может появиться рядом. Гребешок старался громко не дышать, но остановить дыхание он не мог, да и сердце так тюкало, что казалось, будто его за километр слышно.
Чика показался Гребешку чуточку раньше, чем сам его увидел. Очень близко, метрах в двух, он протиснулся через упругие ветки и, пригибаясь, вылез на маленькую проплешинку между деревцами. Пистолет он держал наготове, и если бы вовремя опустил взгляд, то никаких шансов Гребешку не оставил.
Гребешок, дико заорав, — чего тут было больше, психологического расчета на испуг неприятеля или собственного отчаянного испуга, неясно, — изо всех сил запустил булыжником в Чику, естественно, целясь в башку. Камень, однако, попал Чике по запястью правой руки, и пистолет от этого удара, блеснув вороненым стволом, улетел в гущу елок. А Гребешок вскочил и бросился на ошалелого противника. Скорее по-футбольному, чем по-каратистски, он носком кроссовки саданул его в пах, а потом, не давая опомниться, изо всех сил махнул кулаком в челюсть. Чика громко охнул, от первого удара согнулся, от второго разогнулся и повалился спиной в елки. Гребешок прыгнул за ним, насел на грудь, левой рукой вцепился в горло, а правой стал, не жалея пальцев, молотить Чику по морде…
Эта возня заставила зашевелиться и Налима, и Штыря. Первый узнал по воплю Гребешка и подумал, что тому пришел конец. Второй услышал оханье Чики и хотел было ринуться на помощь. Но тут, откуда-то сзади, послышался шорох, а затем и треск. Штырь обернулся и увидел Лузу, наконец-то пришедшего в себя. Тот вовсе не собирался нападать на Штыря, он просто хотел уползти куда-нибудь, где его не будет видно. Но, конечно, нашумел при этом, и если б Штырь проявил хладнокровие, а не выпалил навскид, то пришлось бы ему плохо. Пуля свистнула в полуметре, Лузе хватило прыти отскочить за толстый ствол высоченной елки. Нельзя сказать, чтобы Луза за ней хорошо укрылся, наверно, если бы солнце его получше освещало, то Штырь, как следует прицелившись, попал бы ему в плечо. Но солнце глядело совсем в другую сторону, еловые ветки затеняли низ дерева, и Штырь не разглядел цель. Оттуда, где скрывался Налим, неожиданно пришел ответ. Тот от щедрот своих гвозданул трехпатронной очередью, и на обладателя золотых зубов упало две подсеченные пулями верхушки, посыпалась хвоя. Штырь приник к земле, озираясь, а потом наугад три раза грохнул из «глока». Пули, как ни странно, едва не угробили Налима. Одна как ножом срезала смолистую ветку всего на локоть от его головы. Налим нырнул вниз, на желто-коричневую колючую хвою, пополз в сторону.
Эта новая вспышка стрельбы, а в особенности очередь из «стечкина», заставили Агафона, уже перебравшегося за просеку и дожидавшегося, не появятся ли Штырь с Чикой, призадуматься. То ли Налим жив и отстреливается, то ли кто-то из лавровских мочит Лузу или Гребешка из его пистолета? Соваться наобум, перебегать открытое место не хотелось. Но тут кусты на краю просеки, примерно в створе с «девяткой» Гребешка, шевельнулись. Агафон изготовился пальнуть, но вовремя увидел растрепанный золотистый шарик волос… Элька! Береговская этуаль выскочила на просеку и, пригибаясь, подбежала к «Волге». Тревожно оглядевшись по сторонам, она открыла багажник, вытащила оттуда пустую канистру и шланг. После этого быстрыми шажками перебежала к желтой «шестерке» лавровцев, добралась до горловины бензобака и ловко открутила крышку. Вставила шланг одним концом в горловину, другим в канистру, покачала насосиком — и бензин забулькал, переливаясь из бензобака в воровкину тару.
