— Представляю, как привлекательна в твоих глазах полковник Корбетт. Обаятельная героиня. Я видел, как люди гибли там, слышал их отчаянные вопли… Как будто все это было только вчера. Я не хочу терять тебя, Камила, не хочу!

«Терять? Меня? Но меня нет у тебя, Дайен!» — могла бы она сказать ему, но никакая сила не заставила бы ее произнести эти слова вслух. Долг оруженосца — защищать своего рыцаря от ударов, а не наносить их ему. Однако ей было слишком трудно отказаться от своих планов и надежд. Они спасли ее от пустоты ночей.

Камила встала с постели и подошла к нему. Ее била дрожь. Он прижал ее к себе и запахнул на ее спине свой просторный халат.

— Оставайся там, где ты в безопасности. Я сумею навещать тебя здесь.

— Сумеешь? — Она взглянула на него благодарным взглядом. — Правда, сумеешь?

— Да. Я много думал об этом. Я сделал пожертвования в пользу Академии и получил почетную ученую степень. Теперь я могу читать здесь лекции о…

— … любви, — подсказала она, дразнясь.

— Нет, — улыбнулся он. — Это лекция — только для тебя одной.

— Я люблю тебя! — вырвалось у нее, и Камила прильнула к нему.

— А я тебя!

Уже забрезжил угрюмый холодный рассвет.

— Пора уходить, — сказала Камила и скрылась в ванной, чтобы одеться.

Дайен подошел к окну и прижал к холодному стеклу правую ладонь. Прохлада смягчила ноющую боль. Так стоял он, глядя в заснеженный сад. Он не удивился бы, появись сейчас леди Мейгри в этом саду. Дайен даже надеялся, что снова увидит ее.

«Поймешь ли ты меня? — спросил он ее. — Наверное, нет. Ты и Саган любили друг друга, но вам мало было одной любви. Ваши амбиции, ваша гордость слишком много значили для вас. Ради короны вы были готовы попрать и попрали любовь. У меня есть корона. У меня есть то, чего вы хотели. А теперь я хочу, чтобы у меня была любовь. И я ни у кого ничего не прошу. Я знаю, в чем состоит мой долг, и исполняю его. — Дайен сжал правую руку в кулак. — Но я заслужил свое счастье, заслужил!»

Рука Камилы коснулась руки Дайена, а ее щека прислонилась к его плечу.

— Там она? — тихо спросила Камила.

Дайен, смутившись, покачал головой.

— Нет, там никого нет, — еле слышно ответил он.

— Но скоро они будут там, — сказала Камила, уже одетая, чтобы уйти. И подняла капюшон своего пальто.

— Не стоит тебе выходить в сад. Там полно снега, — сказал Дайен.

— Полно снега? — протестующе взмахнула рукой Камила. — Да по сравнению с тем, что бывает на нашей планете, это сущие пустяки.

— Знаю, я бывал там, — почти недовольно сказал Дайен. — Но нельзя, чтобы в саду остались твои следы. Мы должны вести себя осторожно и благоразумно.

Камила залилась румянцем и потупилась.

— Прошу вас, принцесса Олефская. — Дайен взял ее за руку и церемонно проводил до дверей спальни.

Потом они прошли через залу с массивными книжными шкафами и диковинной старинной мебелью.

— Мой охранник проводит тебя в твои апартаменты, — сказал Дайен, открывая перед Камилой массивные двери, ведущие в коридор.

Камила остановилась в нерешительности.

— Удобно ли это, Дайен?

— Я доверяю этим людям свою жизнь, Камила. И готов поручиться за каждого из них своей честью.

Камила покачала головой.

— Так надо. Нельзя, чтобы о нас с тобой сплетничали. В конце концов, я король, — сказал Дайен.

Он поцеловал Камилу в губы и в лоб, а потом, взяв ее руку в свои, поцеловал в ладонь и, сложив ее пальцы в маленький кулачок, открыл двери. Стоявшие за дверью охранники застыли, всем своим видом выражая самоотверженную готовность служить королю и сохранять непроницаемое выражение на своих лицах.

— Центурион, — обратился Дайен к одному из несущих службу охранников. — Проводите принцессу в ее апартаменты.

— Слушаюсь, Ваше величество.

Камила зарделась, как маков цвет. Она опустила голову и капюшон соскользнул вниз, закрыв ее лицо. Бросив из-под капюшона быстрый и нежный взгляд на Дайена, она быстро пошла к себе, а в двух шагах позади нее шел охранник.

Дайен смотрел ей вслед. Походка Камилы выдавала ее волнение. Вот она наступила на подол своего длинного платья и чуть не упала, но охранник вовремя поспешил ей на помощь. Дайен вспоминал, какой увидел Камилу у нее на родине, как шла она по траве широким, почти как у мужчины, шагом, непринужденно размахивая руками и высоко держа голову. Ни неловкости, ни волнения не испытывала она тогда…

Ярость бунтаря вспыхнула в его груди. Почему она не может принадлежать ему? Почему не может он крикнуть во всеуслышание: «Она моя! Я люблю ее!»

Он осторожно прикрыл двери, стараясь, чтобы они не хлопнули, а потом прислонился к ним спиной и, скрежеща зубами, стоял, пока не успокоился.

Долг. Ответственность. Да, конечно, в конце концов, он — король. Сегодня он вернется домой, в свой дворец.

Вернется домой, к своей жене.

— Так тому и быть, — сказал он себе самому, подавляя долгий вздох. — Ну и пусть…

Астарта Старфайер, супруга короля, королева галактики, Верховная жрица обоих подвластных ей народов и приверженцев ее веры в других мирах, лежала в постели одна, уставясь в темноту. Смятая простыня рядом с ней еще хранила тепло ее тела, тела ее супруга. Ей достаточно было протянуть руку, чтобы почувствовать, как быстро исчезает это тепло.

Сохранился до сих пор и его запах. Это удивляло ее. Удивило еще при первой встрече с ним. Он не пользовался никакими благовониями, но от него всегда так приятно пахло… Сам воздух, казалось, становился мягче от его присутствия. Так бывает весенним утром. Наверное, только она одна замечала это. Однажды она спросила своих фрейлин, чем объяснить благоухание ее супруга, но те лишь недоуменно посмотрели на нее и так ничего и не поняли.

Была полночь. Сейчас Астарта осталась одна, потому что Дайен ушел. В ее глазах его оправдывало то, что ему приснился дурной сон и он не хотел мешать Астарте. Это была правда. После их женитьбы она нередко замечала, как он мечется во сне и, тяжело дыша, вздрагивает и произносит какие-то невнятные слова. Она пыталась успокоить его, но он не принимал никаких успокоений, иногда холодно, иногда не очень, но всякий раз давал ей понять, что ее вмешательство нежелательно. Астарта не была навязчива. Она почувствовала облегчение, когда он ушел к себе, хотя его отсутствие в ее постели бесило ее мать, из-за чего между обеими женщинами случались иногда бурные ссоры.

Убрав руку с измятой и давно уже остывшей простыни, Астарта положила ее на свой живот. В эту ночь они с Дайеном были близки. Близки? Горький смех Астарты сразу же сменился рыданием.

Она лежала, держа руку на своем плоском животе и прижимая пальцы к мягкой податливой плоти. Нет, это его тело было здесь, а его душа не с ней. С другой.

Дайен обладал своей женой, выполняя свой долг в течение целой недели после возвращения из Академии. В первую ночь Астарта трепетала от наслаждения. Им владело желание, он был пылок и полон страсти, но как только он ушел, холодно и бегло поцеловав ее, в свою спальню, она поняла, что у него есть другая женщина.

Его пыл быстро угас. Теперь их близость бывала поспешной. Он стал тороплив и неласков. Астарте это не доставляло удовольствия. Она догадывалась, что Дайен испытывает наслаждение, представляя себе на ее месте ту, другую женщину. Во время их близости глаза Дайена оставались закрытыми. В своем воображении Астарта готова была выцарапать ему глаза, чтобы увидеть, что за женщина скрывается там, за закрытыми веками. Воображение Астарты разыгрывалось с такой силой, что в душу ее закрадывался страх. Что, если высказать ему в лицо все, о чем она думает? Но Астарта хранила молчание, потому что знала, что он старается сделать: дать ей ребенка, которого она так хочет.

Может быть, на этот раз… Астарта закрыла глаза и впала в полусонное состояние.

Он снова был с ней. Он вернулся несколько минут назад и «исполнял свой долг». Она лежала, терпеливо снося все это, ненавидя то, что он делает, и ожидая, чтобы все кончилось как можно скорее. Дождалась, открыла глаза и взглянула ему в лицо…