– Автор «Писаря» Михаил Бгажба в отличие от автора «Махаза» Фазиля Искандера у нас практически неизвестен.

– Михаил Тимурович – это человек, который только одну вещь написал и ещё перевёл «Мёртвые души» на абхазский язык. Этим, собственно, литературная его деятельность исчерпывается. А вообще он занимал пост первого секретаря Абхазского обкома. Это был большой, чрезвычайно творческий, незаурядный человек. Он мог, к примеру, нашим композиторам сыграть Бетховена и показать, как надо обращаться с роялем. Он был разносторонним человеком и ещё в хорошем смысле авантюристом. Мы взяли его «Гуарапского писаря» и придумали ввести туда приём бродячего театра. И через тот приём приблизились и к своей профессии, и рассказали о своих предшественниках, и поделились своим представлением о нашей профессии.

– Вы говорили, что национальный мотив для вашего театра не так важен, но в показанных спектаклях очень много именно национального колорита.

– Да, мне очень приятно, что вы так это подметили. А по поводу национального: я всегда говорил и остаюсь при мнении, что очень боюсь людей, которые знают, что такое национальное. Очень боюсь людей, которые и вот в политике тоже всё знают. Один старший наш коллега говорил про таких людей, что они настолько совершенны, что им нечего делать в мире, пусть идут и соединяются с природой. Их боюсь я почему – да я вижу результаты такого подхода и в литературе, и в драматургии, тем более в театре. В большинстве случаев мы с вешалки снимаем эти черкески, папахи, притчи, домашние радости игры в обстоятельства… и начинаются недоразумения, и этот вечный хохот без содержания. Национальное: наши спектакли – это и спектакли по Гольдони, Шекспиру, Эрдману, и «Махаз», и «Гуарапский писарь»… За счёт чего они абхазскими становятся? Мы идём дорогой освоения своей профессии, ценность которой состоит в том, что у тебя в работе возникают моменты подсознания. Чем больше осваиваешь свою профессию, тем больше проявляются подсознательные штрихи, непохожие на другие. Тогда мы уходим от атрибутики «вешалки» и внешней одежды и приходим к каким-то другим, более важным вещам. Процесс работы и жизни должен пульсировать, быть живым. Тогда ты интересным становишься и для самого себя в работе.

– В каком состоянии сейчас находится ваш театр?

– Мы очень рады тому, что сейчас у нас идёт полноценный капитальный ремонт. А театр очень хороший, здание прекрасное, это дворец просто. Шикарные фойе, зрительный зал, гримёрные, масштабы сценические, глубина… Капитальный ремонт делают в сжатые сроки: обещают в полтора года уложиться. Неудобства, конечно, большие, но мы как-то выходим из положения. Ездим вот по разным фестивалям, сейчас в Москву на «Сезон Станиславского» приехали.. И, наверное, найдём что-то ещё, чем это время капремонта занять, чтобы рабочий пульс оставался, не сбоил.

Беседу вела Софья ЕФИМОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Театральная площадь

Вербилки – фарфоровая столица России

«Мануфактуры Гарднеръ» в Вербилках…

Именно эта частная фабрика, основанная в 1754 году, дала мощный импульс развитию фарфорового искусства в России. И сегодня Вербилки с гордостью называют фарфоровой столицей страны. Как зарождалась и строилась эта столица? Об этом рассказ нашего корреспондента.

Давно это было, когда Дубна ещё глубокой и полноводной была, а Вербилки назывались ласково Вербильцы. На высоком берегу Дубны, как раз в том месте, где в неё Якоть впадает и стоит сейчас высокая заводская труба, была избушка перевозчика Феофана Бузникова. Мостов в то время ещё не было, перевозил он на лодках и на плоту людей и скот с одного берега на другой. В стороне от его подворья ещё несколько дворов приютилось. А кругом глушь. Вековой лес со всех сторон подступал вплотную к избам. Места здесь низкие, болотистые.

Народ в ту пору больше охотой да рыбой промышлял. Рыбы тогда много было не только в Дубне, но и в мелководной Якоти. Когда два мужика щуку на плечах несли, хвост по земле тащился. В лесу и птицы, и зверя было много, грибов и ягоды разной. Так бы и жили мужики в этих местах тихо и незаметно, если бы не англичанин Гарднер.

Появился он в здешних местах неожиданно. Всё ходил, смотрел, мужиков просил его по лесу сопровождать, на берегу реки стоял подолгу. Да так и остался. Видно, понравились ему эти места. Да и как не понравиться, красота вокруг дивная! По берегам Якоти – сплошные заросли вербы. По весне, когда цвести начинает, глаз не отведёшь. Кусты шиповника пожаром пылают. Черёмуха, как невеста, в речку смотрится. По берегам, в низинках, целые озёра незабудок в зелёной траве. Да только больше всего англичанину леса бескрайние понравились.

Задумал он здесь фабрику построить, а на ней посуду из глины делать, да не простую, а белую как снег, фарфоровую. Чтобы фарфор из глины получался, его в печах-горнах обжигать надо было. Горны те дровами топили, и дров надо было много. Местных мужиков к фарфору не сразу допустили, они больше привычную земляную работу делали. Глину красную копали, из неё потом кирпич для горнов готовили. На Якоти запруду ставили, а при ней мельницу. Мельница эта не зерно молола.

В ней машина диковинная камни толкла. Эти камни издалека обозами привозили, а ещё глину белую, глуховскую. Всё это добро с водой перемешивали и тесто в ямы для созревания складывали. Ямы эти мужики загодя приготовили. А как фабрику стали строить, узнали люди, что они теперь Гарднеровыми стали, откупил он вербилковских крестьян у их прежнего барина.

Место для фабрики Гарднер выбрал как раз там, где подворье перевозчика было. Его он на другое место переселил. С тех пор как фабрику построили, и стало всё население на ней работать – кто гончарами, кто точильщиками, а кто и живописцами. К мастерству-то исподволь приучались, с малолетства, а как усвоили, так и пошло: отцы сыновьям своё умение передавали. Такие предания жили во многих домах старожилов Вербилок, об этом знали все, и ни у кого не возникало сомнения в правдивости рассказа, потому что тогда не только люди, но и земля ещё хранила память о былом.

Вот отсюда и пошёл знаменитый на всю Россию фарфор, которому лучше всего подходят слова знаменитого китайского поэта Ли Бо:

Как ясное небо он чист,

Невесом, как бумажный лист.

Своей белизною манит,

Как горное эхо звенит…

С тех пор фарфор и Вербилки составляют единое целое, и дату создания «Мануфактуры Гарднеръ» можно считать годом рождения городка Вербилки. А было это в 1754 году.

До сегодняшнего времени местные жители берегут неповторимые фарфоровые изделия, а мастера сохраняют прекрасные традиции, передавая из поколения в поколение мастерство, бережное отношение к драгоценному материалу, любовь к природе, которая и дала возможность родиться и расцвести уникальному производству.