Но слова Хаджимурада привели её в ещё большее отчаяние. Она обхватила голову руками и долго, молчала. Потом резко встала, не сводя с парня набухших от слёз глаз.

— Хорошо, если вы согласитесь остаться в нашей семье, я уговорю мужа. Сыграем достойную свадьбу. Построим для вас с Шапери дом во дворе. Вы будете работать вместе с Джапаркули-джаном…

Хаджимурад покачал головой:

— Это невозможно, у меня есть родина я родня — мать, младшие братишки. Как они будут жить без меня? А мне без них будет ещё труднее…

К предложению Беневше перевезти семью в их село Хаджимурад тоже отнёсся отрицательно. Тогда опытная женщина и отчаявшаяся мать прибегла к хитрости:

— Я знаю, что Шапери вас любит, но знаю и то, что любовь её не настоящая. Рассказы о вашей храбрости, разные похвалы в ваш адрес просто на время вскружили девушке голову, — убеждала Она Хаджимурада, — если вы завтра уедете, то послезавтра она уже начнёт вас забывать. Совсем молодая, вот и вбила себе в голову, что безумно любит…

— Нет, тётушка Беневше, неверно вы говорите, она по-настоящему меня любит, не словами, а сердцем, без меня она будет тосковать, не находить себе места и в конце концов убежит из дому в горы по моим следам. А в горах немало разбойников, — припугнул Беневше Хаджимурад.

К полудню с поля вернулись мужчины. После обеда встревоженная Беневше позвала в дом мужа. А вскоре Хабип-пальван выглянул из дому и деловито крикнул:

— Ризакули с братом, а также ты, Джапаркули, быстро ко мне!

«Наверное, на совещание, — подумал Хаджимурад, оставшийся в одиночестве на топчане. — Интересно, что они там решат? Может, захотят мне как-то отомстить. Да нет же, они могут подумать и другое… Прийти к выводу, что заезжий туркмен просто совратил их дочь. Конечно, если Беневше и там будет стоять на своём, доказывать, что любовь Шапери не настоящая, то Хабип-пальван, простой и доверчивый человек, может с нею согласиться. Всё возможно, — думал Хаджимурад, — даже то, что внезапно из дому выскочат люди с обнажёнными саблями и кинуться ко мне… Но разве можно ставить в вину молодому парню то, что ему понравилась такая же молодая девушка. Слов нет, она красавица… Но ведь и она меня тоже любит, а если быть точнее, то с её любви всё и началось. Только ведь она не виновата, что полюбила… Всё от аллаха… Наверно, они не согласятся выдать за меня Шапери. Если они захотят нас разлучить, я сегодня же ночью выкраду Шапери и убегу с ней. Но, возможно, этого и не придётся делать. Хабип-пальван ведь после богомолья стал совсем другим человеком, твердит, что надо делать людям добро, сам днём и ночью молится. Может, он поймёт, что разлучать влюблённых, — это тяжкий грех…»

Хаджимурад понимал, что в конечном счёте лишь от Хабипа-пальвана зависит: быть или не быть ему счастливым. Понимал и то, что если Беневше захочет, то сумеет уговорить мужа, но он отдавал себя отчёт и в том, что Беневше ничего не станет делать себе во вред. Значит, в данном случае лишь от одного Хабипа-пальвана зависит его судьба. И вот он слышит своё имя, это Джапаркули зовёт Хаджимурада в дом. «Будь, что будет!» — поднялся с места парень и направился в дом.

Никто из домочадцев не знал пока к какому решению пришёл Хабип-пальван: «Интересно, зачем он позвал к себе Хаджимурада? Как он собирается с ним поступить?» Шапери сжалась в комок от страха за любимого. Джапаркули, и помня добрые дела Хаджимурада, и зная крутой нрав отца, тоже не мог оставаться спокойным…

Хаджимурад вошёл и поздоровался со всеми. Но на приветствие парня никто из домашних не ответил. Все они сосредоточенно смотрели на Хабипа-пальвана, пытаясь угадать его решение.

Но хозяин дома сам подошёл, к парню и пристально посмотрел ему в глаза:

— Это верно, что вы полюбили мою дочь Шапери?

Хаджимурад стойко выдержал пронзительный взгляд пальвана:

— Да, верно.

Хабип-пальван посмотрел на дочь:

— Ты тоже любишь Хаджимурада?

Шапери молча кивнула головой. «Что ж теперь будет?» — в страхе подумала девушка и тут же услышала отцовский голос:

— Если друг друга любите, я не возражаю против вашей женитьбы.

Шапери бросилась отцу в ноги:

— Спасибо, папочка!

Сияющий Джапаркули подскочил к отцу и молча его обнял.

Хаджимурад опустил голову:

— Спасибо, пальван-ага, я никогда не забуду вашей справедливости и доброты.

Но тут запричитала Беневше:

— Он, закатилось моё счастье! Отняли у меня дитя! Да как же мне жить, не видя тебя, доченька, и утром, и днём, и вечером, каждый час и каждую минуту.

Хабип-пальван посмотрел на причитающую жену и укоризненно покачал головой:

— Вместо того, чтобы реветь, иди и созывай соседок, начинайте печь лепёшки, готовится к тою.

На следующий день она и была сыграна, эта неожиданная и славная свадьба. После неё осталась гора подарков от родственников и знакомых.

Наступила пора прощания. Хаджимурад и Шапери сели в сёдла.

Лошади уже скрылись за холмами. Беневше удручённо всхлипывала. Хабип-пальван твёрдо верил: «За таким славным парнем Шапери не пропадёт…»

Шапери то и дело оглядывалась и махала родственникам рукой. На щеках её сверкали слёзы. «Конечно, нелегко расставаться с теми дорогими местами, где ты родился и вырос, — думал Хаджимурад, — в этом светлом арыке она, возможно, когда-то плескалась, а в том тёмном винограднике в своё время играла со сверстницами в прятки. А на этом кладбище, может быть, кто-либо из её родни похоронен. Да кто не поймёт и вздохов, и слёз человека, покидающего родные места…»

Село скрылось из глаз, а Шапери всё оглядывалась…

Хаджимурад подъехал к ней совсем близко и ласково коснулся руки:

— Ты не очень убивайся, мы будем навещать родителей.

— Не знаю, сумеем ли мы это делать, — сокрушалась девушка, — путь ведь и не близок, и не безопасен…

К полудню они добрались до источника, где был ранен Хаджимурад. Шапери просила поскорее миновать его. Но Хаджимурад знал, что дальше такой полянки, такого места для отдыха и для них самих, и для лошадей долго не будет. К вечеру они продолжила путь. Уже поздно ночью, объехав Караул-тёпе, крепость бека-разбойника, с другой стороны въехали в село. В нём было тихо и темно, сельчане уже давно спали… Звёзды на безлунном небе казались крупными. Шапери заметила, что садов здесь нет, лишь рядом со многими кибитками темнеют отдельные деревья… Тишину села нарушил лай собак. Огромный белый кобель, предвкушавший встречу с родными, кинулся, прямо под ноги всадникам. Хаджимурад очнулся и дотянулся до кобеля кончиком своей плети. Собака взвизгнула и отпрянула в сторону.

Назар, услышав лай собаки, тихонько выскользнул из-под одеяла и вышел во двор. Поднялась и Тылла. Откинув уголок кошмы, увидела Назара у дороги возле двух всадников. «Ба, да один, из них вроде бы Хаджимурад!» Она накинула на голову платок и тоже выбежала на дорогу. Всадники уже спешились, Тылла раз глядела в одном из них женщину и недоумённо спросила:

— Хаджимурад, кто это?

— Это Шапери, ваша невестка, — радостно сообщил Хаджимурад.

Тылла обняла девушку и заглянула ей в лицо, полуосвещённое крупными звёздами:

— Ой, какая же она красивая! Действительно пери!

— По-ирански Шапери — это царица цариц, — обнял Хаджимурад молодую жену, — но теперь она уже будет жить не в Иране, а здесь.

Все направились к дому Хаджимурада. Тылла не выдержала и вырвалась вперёд:

— Поздравлю первой гелнедже[6],— крикнула она, оглянувшись.

Уже у одной из чёрных кибиток слышался её звонкий голос:

— Гелнедже, бушлук[7], сын твой Хаджимурад вернулся! Да не один, а с красавицей невесткой.

— Где он, где мой Хаджимурад-джан? — выскочила из кибитки немолодая сухощавая женщина и бросилась туда, откуда доносился говор. Подбежав к сыну, обняла его и заплакала, приговаривая: «Слава аллаху, слава аллаху!» Затем, тоже со слезами радости обняла Шапери.