— За освобождение этого мальчика я готов отдать, всё, что у меня есть — и коня, и оружие, — воскликнул Хаджимурад.

Старик молча покачал головой:

— Если имеешь дело с Оразом-бандитом, то без лошади и надёжного оружия нельзя оставаться, иначе тебе не поздоровится. Надо что-то другое придумать, Ведь есть же пословица: «У вора воровать не грешно». Как вы на это смотрите?

— Вы же лучше нас знаете этого проходимца, вот и посоветуйте с какого боку к нему лучше подступиться. Если говорите, что иначе не выручить мальчика, мы его увезём, не спрашивая Ораза, — рассуждал Хаджимурад.

— Посмотрите, подумайте, — заметил старик, — но лично мне кажется, что разговор с Оразом-вором вам ничего не даст и нисколько не поможет вашему доброму делу, мальчика придётся незаметно увезти, иного выхода здесь нет… Только будьте начеку в дороге, — добавил старик, — как бы они не кинулись по вашему следу и не догнали!..

Оседлав лошадей, Хаджимурад с Назаром последовали за белым ишаком Мурада.

— Мурад очень толковый парень, едет незаметными низинами, чтобы нас не увидели, — заметил Хаджимурад. — Далеко ещё до тех мест, где пасутся отары и твоего отца, и этого Замана? Ты нас и отцу не показывай… — обратился он к проводнику.

Мурад почти шёпотом ответил:

— Хаджимурад-ага, мы уже миновали отару отца. Теперь прямо перед нами должны быть овцы Замана. Может, вас подвести прямо туда? А?

— Понимаешь, Мурад, мы же такое дело затеваем, что лучше самому чабану не показываться на глаза, пусть он о нас ничего не знает, — тихо сказал Хаджимурад.

— Хорошо, ага, — кивнул провожатый, — но всё же, если вы хотите сделать добро чолуку, то чабану Замену можно было бы и рассказать об этом, он такой человек, что не подведёт, а, наоборот, ещё поможет вам…

— Это ты, Мурад, правильно говоришь. Если чабан хороший человек, он и в самом деле согласился бы нам помочь. Но из-за этой помощи Заман сам может сильно пострадать, лучше не будем вмешивать его сюда. Сами освободим паренька, — посоветовал Хаджимурад.

— Тогда сделаем так: вы стойте в саксаульнике, а я отправлюсь на дорогу, по которой, обычно, ездит их чолук, он каждое утро проезжает здесь на ишаке в свою отару, — объяснил Мурад и отправился на дорогу.

Вскоре на ней оказался и другой юный ездок на таком же маленьком ишаке. Мурад его окликнул. Оба остановились почти рядом с саксаульником и стали о чём-то беседовать.

— Джапар! Джапаркули! — не вытерпев, крикнул Хаджимурад.

Услышав своё настоящее имя, мальчик резко повернулся и направил ишака в саксаульник. Мурад последовал за ним.

Увидев хорошо одетого человека в белой папахе, паренёк нерешительно поздоровался с ним…

— Я пришёл, чтобы отвезти тебя домой! — сказал Хаджимурад.

Юный чолук не сразу поверил его словам, но искоса посматривал на двух незнакомых ему людей.

— Отец твой Хабип-пальван, мать Беневше, сёстры Шапери и Гульчахра передают тебе привет.

Мальчик совсем растерялся.

— Ты узнаёшь своего коня? Подойти, присмотрись, — Хаджимурад снял с седла хурджун, что-то доставая из него…

Джапаркули обнял коня за шею.

— А это твоя одежда, я привёз её из вашего дома. — Хаджимурад стал вынимать из хурджуна чекмень, рубаху, штаны, сапоги.

— Это папа и мама прислали?! Они живы и здоровы? — мальчик подбежал к Хаджимураду, упал у его ног и заплакал…

— Джапаркули, будь мужественным, побыстрее переоденься и — на коня!

Паренёк быстро содрал с себя лохмотья, стал переодеваться. Хотел было надеть и свой суконный чекмень, но Хаджимурад спрятал его в хурджун:

— Пусть он здесь полежит, а ты одень вот этот, — протянул Джапаркули чекмень, который выиграл на тое. — Ничего, что он немного великоват, затянешь его кушаком и садись на коня.

Хаджимурад вынул из хурджуна валеную папаху и стал разглядывать её:

— Нет, в здешних краях таких не носят, потом, в родных местах её наденешь, — он сунул папаху обратно в хурджун, который прикрепил к седлу.

Мурад спрыгнул со своего ишака и надел на Джапаркули свою новенькую коричневую папаху. Сам же взял его старую-престарую.

Джапаркули благодарно посмотрел на своего сверстника, не зная, что и сказать этому доброму парню. Но на помощь ему пришёл Хаджимурад:

— Спасибо тебе, братишка Мурад-джан, да вознаградит тебя аллах за такую щедрость и доброту!

Хаджимурад вскочил в седло, протянул руку Джапаркули и помог ему усесться рядом с собою.

— Мурад! — обернулся к парню Хаджимурад, — а ишака как-нибудь незаметно отправь к отаре Замана.

— Ладно, я его немного подгоню, а там он сам найдёт к ней дорогу. Благополучного пути вам! — совсем как взрослый напутствовал гостей парнишка.

Неожиданное исчезновение Назара встревожило всю его родню. Обеспокоенная мать утром обратилась к невестке:

— Тыллагозель, что-то не видно нашего Назара? Куда бы он мог деться так рано?

Тылла, прикрывая рот яшмаком, тихо ответила:

— Не беспокойтесь, никуда он не делся. Уехал в пески посмотреть овец. А я ненадолго схожу к отцу, — сказала она свекрови и торопливо вышла из дома.

Такой поспешный уход невестки не успокоил мать Назара, а ещё больше насторожил: «Тыллагозель, наверно, не хочет мне сказать, куда отправился среди ночи сын, а сообщит об этом своему отцу и заодно, возможно, о чём-то важном посоветуется с ним. Моя невестка — характером в отца. И сыновья и дочь старого вождя не жалеют сил для родного племени, для своего села. Да ведь и Назар такой же, вряд ли он поехал ночью в пески лишь для того, чтобы на овец поглядеть, наверно, ему предстоит выполнить что-либо более важное… От меня, вероятно, скрывают всё», — раздумывала мать Назара.

Тыллагозель молча переступила порог отцовского дома. Сазак подумал: «Видимо, неспроста явилась в такую рань…»

— Доченька, что там у тебя случилось?

Тылла неторопливо поведала отцу, как на рассвете куда-то из дома уехал Назар.

Старый вождь в задумчивости погладил бороду:

— Так тебе и не сообщил, куда и с кем отправляется?

— Мне сквозь сон вроде бы слышалось, что его кто-то окликал возле кибитки: «Назар… Назар…» Но я тут же снова задремала и не заметила, как он взял оружие и вышел во двор. Лишь от цокота копыт и встрепенулась, кинулась к двери и даже в темноте разглядела двух удаляющихся всадников… — рассказала отцу Тылла.

— Конечно, в предрассветной мгле трудно разглядеть человека, — рассуждал вслух Сазак, — но всё же куда и с кем он мог уехать? Не с братьями ли бека? Впрочем, вряд ли он поехал бы с этими людьми, Назар ведь хорошо знает, что они враждуют с нами. А не заметила ли ты в какую сторону ездоки отправились? — обратился он к дочери.

— В пески они направились, — ответила Тылла.

— Ну если в пески, то ничего особенного, может и вправду к овцам отправился, ведь если бы что серьёзное задумал, он бы обязательно посоветовался со мной. Иди, доченька, домой, только об отъезде Назара — никому ни слова. Всё вскоре выяснится, — успокаивал он дочь.

А самого Сазака не покидало беспокойство…

«Довлетяр злобный и хитрый человек. С Хаджимурадом ему, кажется, удалось расправиться, как бы подобная участь не постигла и Назара. Он сейчас решает, как к нам подступиться, с чего начать схватку. Говорят, бек то и дело повторяет: «В самый жаркий день лета лишу гамаков воды, чтобы и посевы их погибли, и сами они передохли!» Нет, мы этого не допустим, любой ценой отстоим свои права на воду. Бек, наверно, это чувствует. Поэтому прежде, чем сцепиться с нами, старается устранить наиболее надёжных защитников. Но вот уже и самые жаркие дни на подходе. Пора выяснять с беком отношения…»

Старик не мог успокоиться, позвал к себе старшего сына Оразгельды и рассказал об исчезновении Назара.

— Сыпок, если он до завтра не появится, придётся ехать на поиски парня. Обойдёшь отары, встретишься с чабанами, может, что-либо удастся выяснить? И сам не задерживайся, постарайся завтра же вечером и вернуться, да не забудь захватить с собой оружие.