— А почему нельзя сразу?

— Потому, что все твои идеи зарубят на корню, Славик. Кто ты для них? Если ты им не ровня — тебя в серьез воспринимать никто не станет. Если ты равный им, в их понимании, только тогда ты сможешь что-то доказать.

— А как же этические принципы науки? Ты же мне сам все время рассказывал, что в науке людей слушают не за их звания, а за их достижения и открытия!

— Так-то оно так, Славка. Формально так. Вот только каково тебе было бы, если бы ты лет двадцать не покладая рук трудился и, в конце-концов, получил свое звание, оклад, привилегии, а какая-нибудь 'выскочка', пусть и уникум в человеческом понимании, за два года сделал прыжок, для которого ты тренировался два десятка лет… Правила есть, но они, как и сама наука — договоренность. Следовать им или не следовать — выбирает именно человек, а создается видимость, что выбирает наука. Чем выше должность и звание — тем больше свободы в праве выбора, но, конечно же, тем больше и ответственности.

— Получается, что те, кто требует соблюдать правила, нарушают их больше других?

— Вот именно, Славик, но отвечают они, как и все.

— А как же быть умным и способным людям?

— Если человек не получил признания в науке, он выпадает из системы, а значит и не обладает существенным голосом.

— Но почему талантливые люди, с рождения воспринимаются как изгои?

— Очень умных и талантливых людей, по-настоящему талантливых, отличают от других прямолинейность и обостренное чувство справедливости. А это значит, если они видят что система, какая угодно, не работает — они не будут молчать. Они станут высказывать то, о чем думают. Это для них также естественно, как умываться по утрам.

— И тогда, мы начинаем охоту за их головами?

— Возможно, Славик. Но есть другая категория талантливых людей, они не рисуют, не создают музыкальные произведения, но они мыслят. Интеллектуальный талант таких людей, тормозит их эмоциональность, а это позволяет им контролировать не только свои мысли, но и то, что они говорят.

— Но ведь это скучно и противно, дядя Кирилл! Думать одно, а говорить совершенно другое. Как они живут?

— Ты меня не понял, Славик, такие люди не обманывают. Или почти не обманывают — это против их природы. — Кирилл улыбнулся. — Они просто-напросто недоговаривают или говорят уклончиво, обличая свои мысли, например, в метафоры.

— Но ведь это тоже обман! Так бы и сказал!

— Это не совсем обман, Славик. Они по-своему говорят правду.

— Но как понять, что они хотели сказать?

— Их нужно слушать и слышать. Впрочем, как любого другого человека.

— А разве есть разница между тем, чтобы слушать и слышать? По-моему это одно и то же!

— Нет, Славка. Ты ошибаешься! Мы можем слушать, но не слышать другого человека или делать вид, что слушаем, а на самом деле нет.

— Зачем тогда слушать, если не собираемся слышать?

— А ты, сам подумай. У тебя это здорово получается. Я тебя все время предупреждаю, а ты вечно втянешься в какую-нибудь авантюру. Зачем ты к нам пришел? Жил бы себе с Кирой спокойно, а так, судя по твоей удачливости, кроме сломанной шеи тебе ничего не светит.

— Но у тебя все по-другому! Я тоже так хочу!

— Я вижу, — Кирилл засмеялся, — чем заканчиваются все твои желания. Ты же даже создав, что-то уникальное не можешь, чтобы во что-нибудь не вляпаться! Мы с тобой и так засиделись. Иди отдыхать, Славик, а мне пора работать.

Босс сидел за столом, глядя на дверь своего кабинета. Его лицо ничего не выражало. То и дело по столу пробегали разряди тока, освещающие природную красоту лакированной древесины черного дерева.

Ник нервно мерил комнату шагами, то и дело, прохаживаясь от окна к столу и обратно, время от времени цепляясь за ножку кресла, на котором он обычно сидел

— Не мозоль глаза, Ник, — сухо произнес босс.

— Да, босс, — спец замер у окна и посмотрел изучающе на улицу. — Где его черти носят?

Босс удобно развалился в кресле, вытянув под столом ноги. Как и любой занятый человек, он высоко ценил минуты отдыха, когда нет нужды решать десятки проблем свалившихся за один миг.

— Как тебе с ним работается? — спросил он зевнув.

Спец повернулся к столу.

— Так и работается… То он меня, то я его… — Ник замолчал поглощенный своими раздумьями.

— И общего языка найти не можете? — глаза босса засверкали.

— С ним найдешь! У него чуть что, разговор короткий: кисть в кулак и метит куда хочет!

Босс засмеялся и положил руки на стол.

— Не уж то ты его боишься?

Спец уставился на босса и с сомнением спросил:

— А, разве, не стоит?

Босс перестал смеяться и холодно сказал:

— Не стоит, Ник. Он своих пальцем не трогает. Почти за пятнадцать лет работы с ним — ни разу, — он посмотрел на оторопевшего спеца и продолжил смеяться. — Он тебя что, до смерти напугал?

— Напугал? — словно пробуя слова на вкус, переспросил спец. — Он вчера два раза мне в челюсть метил, если бы я не постарался и не потратил кучу сил, пришлось бы мне умолять Вику вставить ее на место.

Брови босса приподнялись.

— И, когда он тебя хотел так отделать?

— Когда-когда! Операцию провалил, вот и решил на мне малость оторваться! — явная обида слышалась в его словах.

— Вряд ли, Ник. Он, скорее всего, твою реакцию проверял. Кирилл это любит. Хочет знать, с кем работает, — босс посмотрел подчиненному в глаза. — А ты вроде бы проверку завалил… Не так ли, Ник?

Спец отвернулся к окну.

— Завалил? Это он меня чуть не завалил! И остались бы от меня только рожки да ножки…

— Ты, чего себя с несчастным козликом сравниваешь? Ты же упертый баран. Что ни есть самый настоящий баран!

— От вас я такого босс не ожидал! — с досадой сказал Ник. — Это не я вас подставил и в ловушку заманил! Так что, я явно не баран!

— А кто ты, по-твоему? — стол заискрило. — Ты же, хуже Славика ногами упираешься в землю и ничего видеть вокруг себя, кроме Вики не желаешь. Как мне тебя называть?

Ник не слышал слов, что произнес босс. Его взгляд приковал новичок, сломя голову мчащийся к дому.

— Что у них там за балаган? Не уж то Кирилл Славика покалечил?

— Ты о чем, Ник? — отвлеченно спросил босс.

— Да Лешка как угорелый по двору носится, я его первый раз таким вижу, словно черта увидел, и он за ним гонится, — спец засмеялся. — Хотя, когда Кирилл злой уж лучше черта с рогами и с копытами, чем его лицезреть. Зрелище не для слабонервных, босс.

— Он на этом и играет, Ник. Скучно ему бывает, вот он и развлекается.

Спец резко повернулся.

— Пусть развлекается, на ком хочет, только не на мне… или Вике. Иначе я его в следующий раз в пруд брошу. Путь искупается с вашими холеными пираньями! — Ник приутих и задумался. — А может, я вам крокодильчиков парочку прикуплю? Пусть Кирилл пощекочет себе нервы, раз ему это так нравится!

Босс засмеялся, представив себе эту жизненную картину.

— Если ты их хочешь на ужин моим рыбкам скормить, тогда купи. Они тебе спасибо скажут. Вот только вместе они не уживутся. Съест эта мелюзга даже слона и не подавится, про крокодила-недоростка я и молчу.

— А чего вы меня к нему в напарники дали, словно я крокодил, а он живучая пиранья, что ест все, что движется?

Босс задумался.

— Неизвестно, кто еще пиранья. Он или ты!

Ник от удивления раскрыл рот.

— Босс, а он не купался в вашем холеном пруду?

— А ты, это у Кирилла спроси, это ведь он его сделал, а когда надоело развлекаться, забросил, вот я им и занялся.

Спец не на шутку испугался и тяжело задышал.

— Ну, он и ненормальный, босс! А что он еще выделывал, чтоб свести счеты с жизнью? — он осекся, увидев приближающегося напарника.

— Кроме того, что ты уже знаешь, очень и очень многое, Ник, — произнес Кирилл, нарезая указательным пальцем край стола. — И это очень и очень малое из того, что я могу. Это позеленевшие почки, даже не цветочки, до ягодок еще очень и очень далеко. Лучше тебе этого не знать… Спать плохо будешь.