Последние слова отец вышёптывал, держа лицо Лейлора в своих ладонях и глядя ему в глаза полным слёз взглядом. Лейлора пробрал по коже мороз, но он ни на секунду не усомнился в чувствах короля, а отца ему стало жаль.

— Папуля, ну что ты говоришь! Какая месть? Что ты выдумываешь? Да, я знаю, когда-то он любил тебя, но его чувства давно остыли. Ведь столько лет прошло! Ему уже незачем мстить. У нас ним всё серьёзно, мы с ним уже обручились, нужно только твоё согласие.

— Когда у вас всё это началось? — шептал отец. — Когда вы успели?..

— В «Оазисе», — признался Лейлор. — А обручились мы ночью в лабиринте, сразу после той грозы.

Отец бессильно опустил голову.

— Ты с ним уже… уже?..

— Да, — сознался Лейлор, краснея. — Два раза. Но я предохранялся, не волнуйся.

Отец застонал и откинулся на спинку кресла, смежив мокрые, слипшиеся ресницы. Лейлора это начало раздражать, и он встал.

— Пап, ну что за трагедия? Пойми ты, у него же серьёзные намерения! Он правда любит меня!

Отец ничего не отвечал, только качал головой. Всё его лицо застыло в маску потрясения, с приоткрытых губ не слетало ни слова, и Лейлору показалось, что отец не был так убит горем даже на похоронах лорда Дитмара. Его бессильно повисшие руки лежали на подлокотниках кресла, но стоило Лейлору дотронуться до холлонитов, как они тут же, сверкнув холеными ногтями, вцепились в футляр. Лейлору пришлось приложить силу, чтобы отнять футляр с подарком короля.

— Папа, это моё! — воскликнул он. — Разве у тебя не достаточно своих украшений?

Глаза отца странно, дико и жутковато заблестели бледным бирюзовым отсветом, губы скривились.

— Думаешь, они мне нужны?.. Меня убивает то, что ты за них цепляешься!

— Разумеется, — сказал Лейлор. — Ведь их мне подарил любимый человек.

Отец поморщился, словно от нестерпимой зубной боли, и обхватил голову руками, вцепившись себе в волосы. Лейлор надел на палец перстень с холлонитом и полюбовался его алым сиянием.

— Между прочим, холлонит — мой камень, — сказал он. — Если я буду носить его, он принесёт мне здоровье и удачу.

— Что за чушь! — вскричал отец, вскакивая.

Раскидав диванные подушки, он убежал к себе в спальню, так ничего как следует и не объяснив. Лейлору оставалось лишь гадать, почему он так психует; не видя решительно никаких обстоятельств, которые делали бы его отношения с Раданайтом невозможными, он не понимал причины такого поведения отца. Всё это удручало его и озадачивало, но вместе с тем он не мог не испытывать сладкого содрогания при мысли о предстоящем визите короля. Он приедет, и всё станет на свои места — Лейлор был непоколебимо уверен в этом. Отцу останется только смириться и успокоиться: ведь не пойдёт же он против короля, в самом деле! Взяв в руки кулон на цепочке, Лейлор с удовольствием полюбовался алым искрящимся сердечком и надел его себе на шею. Надев также и браслеты, он подошёл к зеркалу. То, что он видел там, ему очень нравилось.

Впрочем, скоро отец взял себя в руки. Вечерний чай был подан в обычное время, и они собрались за столом все вместе: отец, Лейлор, Дейкин с Лайдом, Дарган и Серино. Хоть лордом Дитмаром был в настоящее время Дейкин, но место во главе стола занимал отец, а молодой лорд со своим спутником сидел по правую руку от него. Сначала главной темой разговора была предстоящая свадьба Серино; говорили о том, как Философ всех удивил своим внезапным решением остепениться, тем более что никаких предвестников этого события в последнее время не наблюдалось. Впрочем, это было похоже на него: Серино был известен своей скрытностью.

— Ну и ошарашил ты нас, старик, — сказал Дарган. — Всегда один, всегда в своих размышлениях, и вдруг — бах, свадьба!

Лейлор сказал:

— А я очень рад. Эсгин будет жить с нами?

— Мы пока не решили, где будем жить, — ответил Серино уклончиво. И добавил: — Милорд Райвенн предлагает нам жить в его доме.

— Ты хочешь от нас съехать? — нахмурился отец.

Серино пожал плечами.

— Я соглашусь с решением Эсгина. Как ему будет лучше, так и поступим.

Предстоящий визит короля отец умышленно обходил молчанием. Лейлор поразился быстроте, с которой он овладел собой: насколько истеричен он был два часа тому назад, настолько сдержан и непроницаем он был теперь. Его глаза были уже в полном порядке, без капли влаги на ресницах и без единого пятнышка туши на веках, а украшенные изящными тонкими браслетами руки двигались над столом плавно и спокойно, наливая чай и намазывая поджаренный хлеб повидлом. На его гладком лбу серебристо блестело украшение с голубыми феонами, оплетёнными замысловатой филигранью из драгоценного каэлия, которое повторяло своей формой изгиб его бровей, а его волосы были искусно уложены и сбрызнуты лаком с разноцветными блёстками — словом, отец снова сиял во всей своей изысканной красе. Однако красота эта была незнакомая и неприступная, от неё веяло непривычным холодком.

— Папуля, ты чем-то огорчён? — спросил Дейкин.

Отец вскинул на него взгляд. В спокойной бирюзовой глубине его глаз мерцали холодные искорки.

— С чего ты это взял, дорогой? Вовсе нет, — ответил он с льдистым звоном в голосе.

Больше никто не осмелился его расспрашивать. С минуту все молча пили чай, а потом Лайд робко пожаловался, что у него болит голова, и спросил позволения пойти к себе. Брови отца дрогнули и нахмурились.

— У тебя болит голова? — насторожился он. — Может быть, стоит вызвать доктора Скилфо?

— Нет, что вы, зачем? — вяло улыбнулся Лайд. — Это пустяки. Полежу немного, и всё пройдёт.

— Ты бледен, дружок, — сказал отец. — Учитывая твоё положение, ни один тревожный симптом нельзя оставлять без внимания.

— Да нет, не нужно, — отказался Лайд. — Возможно, это ерунда… Не стоит беспокоить доктора по таким пустяковым поводам.

— Мы платим ему такие деньги, что он обязан приезжать по первому зову, даже если кто-то из нас всего лишь порежет палец, — возразил отец.

— Быть может, позже, — неуверенно ответил Лайд, морщась и потирая пальцами бледный лоб.

Дейкин сказал:

— Вызывать доктора Скилфо нет надобности, папуля. Не забывай, что среди нас целых два врача. Я сам обследую Лайда.

— С твоего позволения, я тоже приму в этом участие, — добавил Дарган.

— Ну, как знаете, — ответил отец.

Дейкин встал и подал руку Лайду.

— Пойдём, солнышко. Тебе надо прилечь. Не волнуйся, мы с Дарганом не позволим никакой болезни даже приблизиться к тебе.