Прикрыть глаза…
…раз…
…два…
Горло вновь обожгло, но не холодом стали: огнём…
Золота.
Раскалившейся вдруг цепочки на шее.
— Хорошая девочка, — одобрительно заметил кто-то, когда Таша притихла — и секунды не прошло, как боль тоже поспешила утихомириться. — Так-то лучше.
— Смотря для кого…
Четвёрка синхронно обернулась. Алексас стоял ровно, вскинув голову, сжимая саблю в опущенной руке. На наёмников он смотрел спокойно, чуть прищурившись, словно следящий за мышью кот. Мокрые кудри липли ко лбу, рубашка — к телу. Плащ и куртка валялись чуть поодаль.
— Очнулся, значит? — Дэви ухмыльнулся. — Зря ты нас окликнул, мальчик.
— Не в моих правилах со спины нападать, — безмятежно ответил Алексас, делая шаг вперёд. Двое кинулись ему наперерез, занося клинки.
"Алексас, что ты делаешь? Их же четверо, это…"
Он метнулся вперёд белой тенью: сшиб с ног тех двоих, что встали у него на пути, непринуждённо увернулся от атаки третьего и прыгнул, легко взвившись ввысь аршинов на пять. Удерживавший Ташу и голову вскинуть не успел, как девушка услышала мягкий шум, с которым Алексас коснулся земли за его спиной — а потом наёмник вздрогнул, захрипел и выпустил меч из ослабевшей руки.
Ещё прежде, чем он сполз на землю, юноша оттащил её ближе к лошадям, тревожно бившим копытами:
— Вы в порядке?
— Как… — Таша судорожно вскинула руки к горлу — ожог от цепочки ныл ободом, да и царапина от меча саднила, — как вы это сделали? Человеку так прыгнуть…
— Долгая история, и определённо не сейчас её рассказывать. Стойте здесь, ладно? Мне ещё надо кое с чем разобраться, — Алексас обернулся — чтобы встретить оставшихся троих, что кинулись вперёд с яростным блеском в нехороших маслянистых глазках убийц. Встретить с мягким вкрадчивым спокойствием большого кота, принимающего вызов безумных мышей.
Двигаясь так быстро, что глаз едва успевал улавливать движения, стреножить одного и, пока он не поднялся, пнуть мыском сапога в висок — тот рухнет и затихнет уже навсегда. Нырком уйти от нацеленного в спину меча другого, ударить его гардой сабли в живот — тот, отлетев назад, сшибет с ног третьего. Вдвоём они кубарем покатятся по склизкой глине…
…чтобы без вскрика исчезнуть за краем обрыва.
— Уже? И начать-то толком не успели, — Алексас в прыжок вновь оказался подле Таши, оттаскивая её от лежащего лицом вниз тела. Крови почти не было — её мгновенно размывали дождевые ручьи. — Что дальше?
Таша смотрела на него.
Как просто, оказывается — убивать…
"Потом!"
Дождь встал стеной, размывая реальность: казалось, площадка со всех сторон обрывается в пустоту, и есть лишь тяжёлая водяная дробь, тьма да лязг клинков. Амадэи обратились в смутные очертания, Аронов клинок — в сплошную серебристую вспышку, другой меч — в редкие отблески белого зарева молний.
…бели-бей, убей, убей…
Таша шагнула вперёд.
Они двигались быстро и бесшумно, как тени. Глаз не смог бы определить движений: на каждое уходил не миг, а доли мига. Выпад — отскок, удар — блок. Лязг, россыпь искр, брызги ливня.
Увидеть, как непрестанно наступает один, легко и завораживающе, танцуя вокруг противника, жаля клинком со всех сторон. Как непрестанно парирует другой, держа безукоризненную оборону.
Таша всегда думала, что сердце не может двигаться по грудной клетке — но сейчас оно падало вниз.
Удар, удар, удар. С разворота, из-под низу, прямой, обманный…
Как бы хорошо Арон не владел клинком — Воином рождён он не был.
Рано или поздно он допустит ошибку. Таша знала это.
А расплатой за эту ошибку будет смерть.
— Вы не можете?..
— Нет, не могу, — резко ответил Алексас. — Это нарушит правила, и в случае вмешательства Воин имеет полное право убить меня. Простите, но вмешиваться в бой амадэев — самоубийство чистой воды, — он помолчал. — Конечно, если ваше высочество так хочет…
Таша уже не слушала.
Одно слово, всего одно произнесённое им слово протянуло ей паучью ниточку решения.
Да, это было безумно. Да, это было неправильно. Да, это было отчаянно, но…
Это было единственным, что она могла сделать.
"Самоубийство…"
— Так что… Таша? Таша! ТАША!
— Палач!
Её крик колокольчиком прозвенел над площадкой, и обе тени повернули головы — чтобы замереть со скрещёнными клинками.
Таша стояла на вершине каменного орла, балансируя на скользком камне, вскинув голову, далеко откинув руки. Алексас нерешительным истуканчиком застыл внизу.
— Ты слышишь меня, Палач?
— И чего ты хочешь этим добиться, девочка моя? — спокойно спросил тот.
— Всего или ничего, — Таша чуть пошатнулась: удерживать равновесие ей давалось не без труда, — свободы, той или иной!
— Что ты…
— Отпусти нас. Всех. И отпусти мою сестру. Или… я прыгну.
"РРРОК".
Гром взревел прямо над её макушкой.
— Да, прыгну, и все твои замкнутые круги полетят к ксаше!
— И ты обречёшь свою сестру на смерть?
— Ты никогда не отпустишь её. С чего, когда Лив — кукловодная нить ко мне?
— А как же твой рыцарь?
— Умереть за меня будет для него далеко не самой худшей смертью.
— Ты же хочешь жить, — он казался слегка удивлённым, — ты не прыгнешь, не сможешь…
— Прыгну! — Таша рассмеялась ему в лицо. — Уже умирала, не так уж и страшно!
Она спиной чувствовала пустоту. Пустота манила, окутывая предвкушением полёта: казалось, и опоры никакой под босыми ногами нет, и стоит она в дождливой черноте на краю воздуха. Как тогда, на грани, прежде чем шагнуть вперёд и вернуться… только вот в этот раз вернуться она не сможет.
Таша, пошатываясь, стояла на краю смерти, и ветер хлестал ливневыми пощёчинами по её лицу. Странно, она даже улыбалась. Не было страха: лишь отчаянная уверенность в том, что так надо. Если никто не даст ей свободы — она возьмёт её сама. Свободу от игрушечной жизни. Свободу, которую у неё никто больше отнять не сможет.
— Таша, не делай глупостей…
Тихий голос Арона почти слился с шумом дождя.
Воин задумчиво всматривался в её глаза: наверное, он видел там что-то, что заставляло задуматься.
— Таша, не надо. Прошу тебя.
Таша посмотрела в лицо человеку, которого любила и ненавидела. Любила ли? Она и этого не знала…
— Спустись, умоляю. Мы найдём выход, поверь…
…ненавидела ли?
Белая вспышка на миг лишила возможности видеть — но ещё прежде, чем грянул гром, она услышала лязг, вскрик, удар…
РРРОК!
А потом Таша увидела.
И улыбка застыла у неё на губах.
— А теперь, девочка моя, ты послушаешь меня, — царапнув клинком горло стоявшего на коленях Арона, Воин мыском сапога поддел выбитый из чужой руки меч. — Значит, хочешь свободы? Всем? Тебе, сестре и мальчишке, я правильно понял?
Скользнув по глине, меч Зрящего проехался пару аршинов к каменному орлу.
— Тогда, — Лиар за волосы вздёрнул голову дэя выше, — убей его.
Пустота распахнула свои объятия.
Широко взмахнув руками, Таша с трудом выпрямилась:
— Что?!!
— Убей его, и, клянусь, я сниму заклятие с твоей сестры. Убей его, и, клянусь, я отпущу тебя и этого мальчика… этих мальчиков — на все четыре стороны. Клянусь. И если я нарушу клятву, да не будет мне покоя ни при жизни, ни после смерти, ни в этом мире, ни в каком другом.
РРРРОК.
Клятвы магов принимались к учёту всегда. Не нужно было никаких заклятий — каждое слово, следовавшее после "клянусь", само по себе было заклятием.
Он предлагал это всерьёз.
— У тебя есть три дороги, девочка моя, — улыбка амадэя казалась украденной с её губ. — Первая: прыгнуть. И тогда следом за тобой умрут все, кто тебе дорог. Вторая: сказать "нет". Тогда ты останешься жива и, пожалуй, свободна, потому что тебя я отпущу, но все, кто тебе дорог, всё равно умрут: моего дорогого брата своим отказом ты не спасёшь, от смерти колдуна-недоучки и его братишки миру не убудет, а сестра твоя останется в моей власти… и умрёт. А третья — сказать "да". И тогда все останутся живы, кроме одного из тех двух, кто играл тобой. Не волнуйся, я твою месть пойму — если ты на неё когда-нибудь решишься, конечно.
