— Люди — совсем неплохие существа. Особенно такие, как твоя семья.
— Это да, но… когда-то я их потеряю.
— Да. И ты будешь жить дальше. И помнить счастливую жизнь, которую провела с ними, и воспитывать уже правнуков и праправнуков.
— Вечная бабушка, да уж… Всё-таки не смогла я выбрать правильного спутника жизни. Любить смертного… помимо сладости, невыносимая мука.
— И ты не бессмертна.
— Но уже живу в два раза дольше отмеренного ему срока. Полжизни — вдовой. А ведь по нашим меркам цветущий возраст… — вздох. — А каким образом эти дети к тебе попали?
— Ты же знаешь.
— И ты думаешь, я поверила тому, что узнала?
— Назови мне причину, по которой ты не можешь этому поверить.
— Я просто знаю.
— Причина неубедительна.
Перебор тонких пальцев по столу:
— Я думала, когда-нибудь ты будешь мне доверять…
— Я доверяю.
— Но не так, как мне хотелось бы.
— Далеко не всегда наши желания можно соизмерить с возможностями.
— Твоя логика невыносима, — тихий перестук оборвался. — Ты можешь хоть когда-нибудь поступиться ей… хоть раз поступить, как велит тебе сердце?
— Я поступаю так изо дня в день.
— Ты прекрасно знаешь, о чём я.
Тишина — такая, что Таша могла расслышать их дыхание.
— Габриэль, — тихо сказал он, — я не могу дать тебе того, что ты ищешь.
— Почему? — в её голосе звучало упрямство ребёнка.
— Потому что единственная женщина, которую я могу любить — Неба.
Таша почти видела её изящные руки с тонкими кистями, скрещивающиеся на груди. Почти следила за её губами, кривящимися в горькой усмешке.
— Можешь или хочешь?
— Должен.
Его ответы словно высекались на невидимых скрижалях: и пытаться не стоило что-то изменить, оспорить, опровергнуть…
— Ты не должна больше заговаривать об этом. Ты не должна думать об этом. Потому что это причиняет тебе боль, а я не смогу быть рядом с тем, кому причиняет боль одно моё присутствие.
Её молчание хлестнуло отчаянием, как плетью.
— Не буду, — наконец едва слышно ответила Габриэль.
— Хорошо, — Арон встал. Наверное, достал из-за диванчика за кухонным столом подушку и плед. — Спасибо за чай, очень вкусно.
— Не стоит благодарности.
— Стоит. Хороших снов.
— Спокойной ночи, святой отец.
Десяток быстрых шагов, лёгкий хлопок дверью — и дом приняла в свои объятия сонная тишина.
Предоставив Таше хоть всю ночь, как сейчас, широко открытыми глазами смотреть в потолок.
— А как Габриэль удаётся так спокойно жить? Почему её никто не трогает?
— Она давным-давно отреклась от оборотничества и зареклась перекидываться, и за неё поручился её муж. А ещё здесь оказались удивительно рассудительные люди и здравомыслящий пастырь. Кто-то косится недоброжелательно, конечно, но в общем и в целом просто не обращают внимания.
— А ты откуда знаешь? Поболтали разок о своём, об оборотничьем?
— Догадайся с трёх раз, а… Арон рассказал, конечно.
Пвилл оказался весьма симпатичным городком, примыкавшим к светлому сосновому лесу. Пять-шесть десятков невысоких домов кругами расходились от центральной площади, на которой жались друг к другу рыночные лотки и палаточки — и по которой сейчас Джеми с Ташей и вышагивали.
"Мне не нравится, что вы такая скучная, Таша, — ближе к обеду заявил Алексас. — Я хочу вас развлечь".
"Скорее уж себя, а меня — в качестве подкупа во избежание доноса, — девушка нахмурилась, несказанно удивлённая, что старший братец таки решился отобрать у Джеми контроль. Впрочем, в детской на тот момент они были одни. — И как же вы намерены… развлекаться?"
"Нам определённо надо пойти развеяться".
"Арон велел оставаться здесь и ждать его…"
"Пока сам он весьма неплохо проводит время, прогуливаясь по посёлку, — Алексас зевнул. — Таша, я же вижу, что роль затворницы вас не устраивает".
"Зато вечером мы пройдёмся до особняка".
"О да, и следующие два дня проведём, будучи затворниками там. Ну же, Таша. Давайте прогуляемся, посмотрим город, зайдём на рынок… Он же сам сказал, что в городе нам ничего не грозит. И я буду хорошо себя вести, обещаю, — заметив, что она колеблется, Алексас молитвенно сложил ладони. — Ну пожалуйста! Позвольте мне встать на путь исправления, доставив вам хоть пару приятных минут…"
Таша вздохнула:
"А Габриэль выпустит нас из дома?"
Юноша подошёл к окну и нарочито широко распахнул створки:
"А её кто-нибудь спросит?" — мирно улыбнулся он.
— Маленький рыночек какой-то, — заметил Джеми, оглядываясь по сторонам. Торговали в основном снедью, готовым платьем и тканями. Кое-где Таша заметила аптекарские ларьки и оружейные лавки. Ряды были кольцевыми, по периметру площади, постепенно сужаясь к центру.
— Не такой уж и маленький… хотя в сравнении с Камнестольным — конечно. А ты же только там и бывал, верно?
— Это не повод считать меня невеждой!
— Конечно, конечно, — фыркнула Таша.
Джеми надулся. Впрочем, минуту спустя, задрав голову, он уже как ни в чём не бывало интересовался:
— А там что?
— Где? А, это… — Таша сощурилась, разглядывая верхушку чёрного обелиска, возвышавшуюся над палаточными крышами. — Ну, памятное изваяние какое-нибудь. Вода журчит… фонтан, наверное.
— Пойдём, посмотрим?
— Мы и идём, Джеми. Идём к центру, медленно, но верно. Только не торопи меня, — Таша остановилась, придирчиво разглядывая груши на ближайшем лотке. В результате недолгих раздумий и выдачи медяка одна перекочевала к ней в руки — но этих недолгих раздумий оказалось достаточно, чтобы Джеми самым таинственным образом исчез.
"Вот понесло его куда-то… меня не мог дождаться, что ли?"
"…ничего, найдётся. Не маленький. И он что-то говорил про обелиск, если память не изменяет?.."
Таша, вздохнув, сунула грушу в сумку и двинулась вперёд, не особо торопясь. Пёстрая толпа свободно струилась мимо. На рынке было удивительно многолюдно для небольшого городка. Хотя, может, как раз и не очень удивительно.
"Кажется, поход на рынок — способ развлечься не только для нас двоих…"
Таша задумчиво постучала пальцем по ближайшему ящику-витрине. Десятки Таш с той стороны постучали по стеклу в ответ. Каких только зеркал на прилавке не было — и в простеньких берестяных оплётках, и в деревянных рамках, и в золоте-серебре, драгоценными камнями усыпанные…
Купить бы двусторонние зеркала им троим. Мало ли — даже в такой ситуации, как сейчас, пригодились бы. При подобных обстоятельствах возможность срочно друг с другом связаться никогда не лишняя… но, с другой стороны — мало ли кто ещё с ними сможет через эти зеркала связаться. Или в них заглянуть.
Тем более когда кто-то оставляет тебе волшебное зеркало.
— Чем-нибудь помочь, госпожа? — расплылся в улыбке торговец.
— Нет, спасибо. Я просто смотрю, — отворачиваясь от отражённых себя, Таша кинула случайный взгляд в зеркало, висевшее по ту сторону витрины — и, заметив кое-что, круто повернулась.
На другой стороне ряда манил запахом свежей бумаги книжный ларёк.
А вот от этого я действительно не откажусь, улыбнулась Таша, спустя десяток минут самозабвенного копания в многочисленных стопках извлекая из-под низу пухлый томик. Пожилая продавщица, — прямо-таки воплощение достопочтенной матроны, взрастившей детей-внуков-правнуков, — зорко следила за ней из-за толстенных стёкол круглых очков. Охранные руны на обложке покалывали пальцы: книги сразу после печати зачаровывались, и тот, кто пробовал отдалить неоплаченный томик от ключа-амулета, всегда хранившегося в кармане у продавцов, очень сильно об этом жалел.
— Сколько? — спросила Таша.
— Десять серебрушек.
Прижав книгу к груди, Таша полезла в сумку за кошелем. Спустя несколько мгновений, без особых церемоний плюхнув томик на прилавок, уже встревожено стала перерывать немногочисленный скарб:
