Вернувшийся вскоре "из кустиков" Алексас торжественно отказался от импровизированного обеда, и вскоре кавалькада уже выехала в чисто поле. Позади осталась стена леса, уползающая чуть наискось влево, к рвущим небо зубьям гор. Далеко справа показались холмы: отсюда — не больше кочек, но на самом деле, как прикинула Таша, — со смотровую башню приличной высоты. И где-то там, за холмами, бежала параллель трактовой ленточки…

Поле тихо переливалось сине-фиолетовым — ветер тревожил цветущий кипрей и живокость. Прочертившая его тропа скорее угадывалась, чем виднелась: почти заросла.

Медленно и вкрадчиво перекатывалась по небесному полотну жирная, чёрная, с грязно-жёлтым брюхом туча. Туча молчала — тем зловещим молчанием, что всегда предшествует грозе. Но не было грозы. Даже в отдалении.

Таша всегда знала, пойдёт ли сегодня дождь — чуяла тем самым десятым чувством, животным чутьём. И эта туча дождевой не была.

Да и утром на небе — ни облачка…

"Эта туча просто…"

"…закрывает солнце?"

Мурашки пробежались по спине до затылка, стянув кожу, вздыбив волосы. Не поймёшь, то ли от холодного ветра, то ли от мелькнувшей догадки.

— Да и с ветром нам подсобили, конечно, — процедил Арон.

"…ты ослышалась или наш сама доброта, всепрощение и долготерпение действительно говорит сквозь зубы?"

— А что вас смущает? — поинтересовался Алексас.

— Что вы знаете про живокость предгорную?.. А, Таша уже догадалась.

— О чём?

Девушка сглотнула:

— Пыльца живокости предгорной ядовита. Большая доза вызывает чувство опьянения, сонливость, эйфорию… воздействует на желудочно-кишечный тракт, впитываясь в кровь. Смерть обычно наступает от инфаркта. Пыльца этого вида чрезвычайно обильная…

Крупные, красивые до залюбования цветы шевельнули синими лепестками, Таша, затаив дыхание, зажмурилась навстречу порыву ветра — и не зря: он швырнул в лицо горсть мелкой жёлтой пыли.

— …и пора цветения, как видите, приходится на липник, — хорошенько отфыркнувшись, поторопилась стряхнуть её девушка.

— Милая травка, — усиленно отплёвываясь, мрачно изрёк юноша.

— Вообще отваром живокости предгорной лечат желтуху, воспаление лёгких и коклюш, а примочки отлично помогают при воспалении глаз… Ну и… пыльцу в малых дозах используют как мощный галлюциноген, — несколько смущённо добавила Таша.

— Хотите сказать, что мы рискуем умереть от передозировки пыльцы?

— Вроде того.

— Радостно, — в тоне Алексаса, однако, Таша ничего радостного не нашла. — Изволите объяснить, какой ксаши вы нас завели на галлюциногенное поле, святой отец?

— Умирать — так с эйфорией, — Арон задумчиво натянул поводья, придержав нетерпеливо бившую копытом Звёздочку. — Я не ездил этой тропой. Мне о ней рассказал знакомый, а ему — его знакомый. Я… слышал, конечно, что знакомый моего знакомого сказал странную фразу, но никаких подробностей мой рассказчик не знал, а я решил не придавать этому значения.

— И что за фраза?

— "Нехорошая тропа. Пробираться придётся, затаив дыхание".

— Зато теперь нам сполна открылся смысл этих слов, — голос Алексаса истекал сарказмом. — И что теперь? Повернём назад?

— Нет.

— Почему?

— Потому что позади нас ждёт кое-то пострашнее эйфорийной пыльцы, — дэй покосился на юношу. — Джеми, вы можете что-нибудь сделать?

Алексас прислушался.

— Говорит, есть чары, — после мгновенной паузы ответил он, — но их хватит всего на пару часов.

— Думаю, больше нам и не понадобится. Уступите брату место на секунду.

Алексас, вздохнув, — на всякий случай не слишком глубоко, — закрыл глаза. Открывший их Джеми времени терять не стал, сразу взмахнув рукой в каком-то замысловатом пассе — и спустя миг Таша уже ощупывала кончиками пальцев красовавшуюся вокруг головы зыбкую прозрачную сферу, угадывающуюся только по лёгкому перламутровому отливу при движении, как у мыльного пузыря. Рука сквозь неё проходила, будто сквозь туман.

— Как шлем, — оценила девушка. — И как эта штука работает?

— Это и есть шлем, — удовлетворённо созерцая творения своих рук, украшавшие головы обеих лошадей и троих всадников, объяснил Джеми. — Он отводит любые заклятия, кроме тех же боевых кьоров… и мгновенно нейтрализует проходящие сквозь него яды, будь они в воздухе, в жидкости или в твёрдом предмете. Так что пыльцой мы надышимся, но без… эффекта.

— Отлично, — кивнул Арон. В ответ на его движение сфера чуть запоздало колебнулась. — В путь.

Кавалькада припустила по узкой тропке среди разнотравья — друг за другом, с летящими за спиной плащами, задевая достающую до грив лошадей марь-траву с лебедой.

— Святой отец, может, стоит приберечь лошадей?

Когда Алексас нарушил молчание, дикая гонка с ветром длилась не меньше часа — если Таша верно прикинула, конечно. Она ориентировалась по лесу, а тот давным-давно успел исчезнуть за задней кромкой горизонта. Кроме берёзовых перелесков, видневшихся далеко в стороне, взгляду докучали только бескрайние синие волны с фиолетовыми гребнями.

Хоть Звёздочка и Серогривка вскидывали морды, верхушки трав всё равно хлестали по глазам крайне недовольных этим фактом лошадей. Справа медленно проплывали постепенно снижавшиеся холмы.

Не считая тихого шелеста трав да приглушённого мягкой землёй и подмятыми стеблями стука копыт, в воздухе висела тишина.

— Не стоит, — откликнулся Арон. — Вот как доберёмся до Аларета, так и прибережём.

Таша, припомнив свою шёлковую карту и уроки краеведения, наконец сообразила, где они находятся. На равнине Лилиас, или попросту Приречной, которая в Равнинной превращается в болота Шадхавар, или попросту Заболотье.

Самый надёжный способ пересечь Аларет, насколько помнила Таша — через единственный мост, у городка Пвилл: там река ещё сравнительно узка, хоть и быстра, но им и не плыть…

— Мост будет самым надёжным. До нашего визита, — мягко добавил Арон.

В серебре Ташиных глаз плеснулось удивление:

— Ты собираешься его…

— Не я. Джеми.

— Что-что? — насторожился Алексас.

— Да, мы как раз обсуждаем план разрушения Пвилльского моста. Морты не могут пересекать текущую воду. Если только мостом или паромом, — дэй зачем-то оглянулся. — Учитывая, что это единственный мост, с паромщиками морты вряд ли найдут общий язык, а добираться до Тракта и бежать потом обратно до Заболотья — не меньше суток… ещё двадцать четыре часа спокойной жизни.

— Если только "хозяин", поняв, что мы завели его зверушек в тупик, не уничтожит их, чтобы создать взамен новых, — в самом прямом смысле прислушавшись к внутреннему голосу, уточнил Алексас. — А если он поджидает в приграничном трактире Равнинной…

— Двенадцать часов спокойной жизни, — согласился Арон. — Но чтобы создать мортов, ему нужны жертвы, а я сомневаюсь, что он захочет "засветиться", устроив резню в Приграничном… Ведь ваша догадка насчёт приграничного трактира верна.

— Откуда вы знаете?

— Иначе морты не выстроились бы с таким расчётом, чтобы гнать нас к Тракту.

Таша оглянулась.

Пять веером расходящихся тенистых дорожек прочерчивались в травяном море слева от них.

— Ваш план действий, святой отец? — миг спустя на удивление спокойно вопросил Алексас.

— Они не слишком быстры, — отозвался дэй. — Я давно их заметил. Расстояние между нами сокращается медленно.

— Вот это "медленно" мне и не…

Воздух рассёк звук.

…не плач, не вой, не крик…

…странный и страшный, ввинчивающийся в голову тупой иглой…

…на пять голосов.

"Значит, таки есть пасти…"

А твари только распевались.

Когда вой перешёл в ультразвук, Таша дёрнулась было закрыть уши — но кони, шарахнувшись в сторону, в полном ужасе понесли вправо, к холмам, заставив девушку судорожно вцепиться в дэев пояс.

Морты взяли паузу, но перепуганные лошади и не думали возвращаться к первоначальному маршруту.