— Проф, мне бы не хотелось говорить…

— А тогда зачем говорить?

— Потому что, чёрт возьми, я так же глубоко увяз во всём этом, как и вы… и я хочу быть уверен, что деньги будут возвращены! Мне не хочется говорить вам об этом, но то, что вы сказали, сильно смахивает на лицемерие.

Он тихонько засмеялся:

— Дорогой Мануэль, неужели тебе понадобилось столько лет для того, чтобы наконец прийти к выводу о том, что я — лицемер?

— Так вы это признаёте?

— Нет, но если мысль о том, что я им являюсь, приносит тебе облегчение, то пожалуйста, можешь использовать меня в качестве козла отпущения. Но я не лицемерю перед самим собой, потому что ещё в тот день, когда мы провозгласили революцию, я отдавал себе отчёт в том, что нам понадобятся немалые деньги и что эти деньги придётся красть. Это меня не слишком беспокоило, поскольку я считал воровство меньшим злом, чем голодные бунты, которые ожидают нас через шесть лет, и каннибализм — через восемь. Я сделал свой выбор, и ни о чём не жалею.

Я замолчал, ответ профа меня не удовлетворил, но крыть было нечем.

— Профессор, — сказал Стью, — меня искренне радует ваше горячее желание перестать быть Президентом.

— Да? Вы разделяете опасения нашего товарища?

— Только частично. Я был рождён для богатства, и воровство задевает мои чувства гораздо меньше, чем его. Но теперь, раз уж Конгресс принялся за составление конституции, я намерен изыскать время и начать посещать заседания. Я планирую предложить им объявить вас королём.

Проф был потрясён.

— Сэр, если меня и впрямь решат объявить королём, я откажусь, а если меня им выберут — отрекусь!

— Не спешите. Возможно, это единственный способ добиться принятия такой конституции, какой вы хотите. И такой, которой хочу я. Вас вполне можно было бы провозгласить королём — люди вас приняли бы; мы, селениты, ещё не успели заключить брака с республикой. Такая идея пришлась бы им по душе — церемонии, мантии, двор и всё такое.

— Нет!

— Да, да! Когда придёт время, вы будете не в состоянии отказаться. Потому что мы нуждаемся в короле, а другого приемлемого кандидата у нас нет. Бернардо Первый, Король Луны и Император Близлежащего Космоса.

— Стюарт, я вынужден просить вас прекратить это. Меня уже начинает мутить.

— Вы привыкнете. Я роялист, потому что демократ. И я не позволю вам загубить эту идею только потому, что она вызывает у вас отвращение. Воровство тоже вызывало у вас отвращение, но ведь вы не позволили этому чувству стать помехой делу.

— Подожди, Стью, — сказал я. — Ты сказал, что ты роялист, потому что демократ?

— Конечно! Король — единственный, кто защищает граждан от тирании… особенно от самой худшей из всех тираний, когда граждане сами превращаются в тиранов. Проф — идеальный человек для такой работы именно потому, что он её не хочет. Его единственный недостаток состоит в том, что он холостяк и у него нет наследника. Но мы это поправим. Его наследником я предложу назвать тебя. Наследный принц! Его королевское высочество принц Мануэль де ля Паз, герцог Луна-Сити, генерал-адмирал Вооружённых Сил и Заступник Слабых.

Я вытаращил глаза. Затем закрыл лицо руками.

Боже ты мой!

В понедельник, 12 октября 2076 года, в семь часов вечера я направлялся домой после изматывающего дня, который провёл в наших канцеляриях, расположенных в отеле «Свалка», занимаясь всякой ерундой. Делегация фермеров, занимающихся выращиванием зерна, хотела повидать профа, а поскольку он был в Гонконге, то вызвали меня. Держался я с ними грубо. С момента введения эмбарго прошло уже два месяца, и всё это время ФН отказывала нам в любезности устроить какую-нибудь пакость. Нас полностью игнорировали, на наши претензии не отвечали — я полагаю, они считали, что если они так поступят, то тем самым признают факт нашего существования. Стью, Шихан и сам проф прилагали максимум усилий для того, чтобы при помощи подтасовки поступающих с Земной стороны новостей укрепить боевой дух наших людей.

Сначала все держали скафандры под рукой. Их носили, держа шлемы под мышкой, даже когда шли по коридорам на работу или возвращались домой. Но затем напряжение спало — дни проходили за днями, никакой опасности не было, а скафандр, когда в нём нет необходимости, вещь достаточно громоздкая. Спустя какое-то время у пивнушек появились таблички «В скафандрах не входить!». Ну а если селенит не может позволить себе сделать по дороге домой остановку и выпить свои пол-литра из-за того, что на нём скафандр, то он оставит его либо дома, либо на станции, либо в каком-нибудь другом месте.

Честное слово, я сам в тот день не позаботился о том, чтобы надеть его, — меня вызвали в канцелярию, и я был уже на полпути туда, когда вспомнил о скафандре. Как раз в тот момент, когда я добрался до вспомогательного шлюза номер тринадцать, я услышал и почувствовал звук, который пугает селенита больше всего, — отдалённое шипение, за которым последовало ощутимое движение воздуха. Ни секунды не раздумывая, я влетел в шлюз, выровнял давление и, выскочив с другой стороны, задраил дверь и бегом помчался к нашему домашнему шлюзу. Миновав его, я закричал:

— Надевайте скафандры! Велите ребятам убираться из туннелей и закройте все воздухонепроницаемые двери!

Никто из взрослых, кроме Мамы и Милы, мне на глаза не попался. Обе они были перепуганы, но, не говоря ни слова, взялись за дело. Я ворвался в мастерскую и схватил скафандр.

— Майк! Ответь мне!

— Я здесь, Ман, — спокойно отозвался он.

— Я слышал звук, который означает, что произошла декомпрессия от взрыва. Какова обстановка?

— Это на третьем уровне Л-Сити. Пробоина на станции подземки «Западная», сейчас всё до некоторой степени под контролем. Шесть кораблей совершили посадку, Луна-Сити атакован…

— Что?!

— Ман, дай мне закончить. Шесть транспортных кораблей совершили посадку, Луна-Сити атакован войсками, судя по всему, атаке подвергся также Гонконг, телефонная связь с ним нарушена, повреждён релейный ретранслятор. Атакован Джонсон-Сити; я уже закрыл бронированные двери между Луна-Сити и подземной частью Комплекса. У меня нет возможности увидеть, что происходит в Новолене, но, судя по отметкам на радаре, всё указывает на то, что он тоже атакован. Черчилль и Тихо-Андер — тоже. Один корабль сейчас находится на высокой эллиптической орбите. Он сейчас прямо у меня над головой. Судя по всему, это корабль командования. Других кораблей не видно.

— Шесть кораблей… какого чёрта, где же ты был раньше?

Он ответил так спокойно, что это привело меня в чувство:

— Ман, они приблизились к обратной стороне Луны. А она для меня слепая зона. Они подошли по траектории, которая сразу выводила их на предельно низкую орбиту облёта, они чуть в горы не врезались. Я видел только самый последний этап посадки корабля возле Л-Сити. А тот корабль, что сел рядом с Джонсон-Сити, единственный, который я могу наблюдать непосредственно. О местах посадки остальных я могу судить только предположительно, исходя из той баллистической траектории, которая была определена по сигналу на экране радара. Я слышал звук от разрыва в Луна-Сити, на станции «Западная», а теперь слышу те, которыми сопровождается сражение в Новолене. Всё остальное — только гипотетические предположения, вероятность их правильности — ноль, запятая, девять, девять. Я сразу же позвонил тебе и профессору.

У меня перехватило дыхание:

— Операция «Глыба». Приготовиться к проведению.

— Полная готовность. Ман, я не смог связаться с тобой и воспользовался твоим голосом, чтобы отдать команду. Проиграть тебе запись?

— Нет… Да, да!

И я услышал, как я приказываю дежурному офицеру у старой катапульты объявить боевую готовность номер один к проведению операции «Глыба», подготовить первый контейнер к пуску, все остальные поместить на погрузочные транспортёры, приготовиться к катапультированию, но не осуществлять выброс до приказа, отданного лично мной, затем производить пуски согласно плану, в полностью автоматическом режиме. Я заставил офицера повторить приказ.