— У вас не предприняты меры на случай аварии? В Гонконге приняты.

— У нас тоже предприняты. Но этого недостаточно. Нужно, чтобы контроль за каждой из важнейших систем жизнеобеспечения осуществлялся параллельно и из нескольких разных центров, чтобы в случае выхода из строя одной машины её функции могла взять на себя другая. Но для этого необходимы деньги, а ты сама говорила, что Администрации плевать на наши проблемы. Нельзя было допускать, чтобы все эти обязанности возложили на Майка. Но было дешевле доставить с Земли мощную машину, запихнуть её в глубь Скалы, затем всё время подключать к ней новые мощности и загружать дополнительной работой. Разве тебе неизвестно, что Администрация получает почти столько же денег оттого, что часть мощностей Майка сдаётся в аренду, сколько от торговли мясом и пшеницей? Вайоминг, я не утверждаю, что Луна-Сити исчезнет, если Майк будет взорван. Селениты — люди терпеливые и, возможно, сумеют протянуть на аварийном оборудовании, пока вся автоматика не заработает снова. Но многие наверняка умрут, а те, что останутся, будут слишком заняты для того, чтобы заниматься политикой.

Я просто поражался ей. Эта женщина прожила в Скале почти всю свою жизнь, и тем не менее ей, словно зелёному новичку, могла прийти в голову шальная идея о том, чтобы нарушить работу инженерных коммуникаций.

— Вайоминг, если бы ты была столь же сообразительна, сколь и красива, то ты бы думала не о том, как взорвать Майка, а о том, как привлечь его на свою сторону.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась она. — Все компьютеры находятся под контролем Надсмотрщика.

— Я и сам не знаю, что именно имею в виду, — признался я. — Вот только Надсмотрщик не в состоянии отличить компьютер от каменной глыбы. Аппарат Надсмотрщика определяет лишь политику контроля, общий план. Полуграмотные техники загружают всё это в Майка. Майк сортирует информацию, докапывается до смысла, разрабатывает подробные программы и посылает их туда, где они должны выполняться. Система работает именно благодаря Майку. Но никто не осуществляет контроль за деятельностью Майка — его интеллект обладает слишком высоким уровнем сложности. Он выполняет те задачи, которые ему велят выполнять, потому что он был создан именно для этого. Его логические схемы обладают способностью к самопрограммированию, и он может принимать решения самостоятельно. И это очень хорошо, поскольку, если бы он не обладал столь высоким интеллектом, система просто не смогла бы функционировать.

— Я всё ещё не вполне понимаю, что ты имел в виду, говоря о том, чтобы привлечь его на нашу сторону.

— Майк отнюдь не преисполнен преданности Надсмотрщику. Как ты сама изволила заметить, он — машина. Но если бы мне захотелось нарушить деятельность телефонной сети, не касаясь при этом системы воздухо- и водоснабжения, а также освещения, я бы поговорил об этом с Майком. Если он сочтёт такую идею забавной, он, возможно, осуществит её.

— Разве ты не можешь просто запрограммировать его на это? Насколько я понимаю, у тебя есть доступ в помещение, где он находится.

— Если я — или кто угодно — попытаюсь ввести такую программу, не обсудив это предварительно с Майком, её выполнение будет заблокировано. Но если Майк сам этого захочет, то… — И я рассказал ей историю с чеком на огромную сумму. — Майк всё ещё пытается разобраться в самом себе, Вайо. И он одинок. Он сказал мне, что я его единственный друг, и был при этом столь искренним, что мне хотелось кричать. Если ты возьмёшь на себя труд стать его другом и не станешь думать о нём как о просто машине — я не знаю, что он может сделать в этом случае, я просто ещё не пытался это проанализировать. Но, если бы я затеял что-нибудь крупное и опасное, я бы предпочёл, чтобы Майк был на моей стороне.

— Жаль, что у меня нет возможности пробраться в помещение, где он находится, — сказала она задумчиво. — Я думаю, что в этом случае грим мне не поможет.

— Тебе вовсе и не нужно туда пробираться. Хочешь, мы ему позвоним?

Она вскочила:

— Мани, ты не только самый странный тип из всех, кого я когда-либо встречала, но вдобавок ещё и самый невыносимый! Какой у него номер?

— Это всё из-за того, что я — человек, слишком долго общавшийся с компьютерами. — Я направился к телефону. — Ещё одно, Вайо. От мужчин ты добиваешься всего, что тебе нужно, хлопая глазами и покачивая бёдрами?

— Ну… иногда. Но вдобавок к этому у меня есть ещё и мозги.

— Ну так и используй их. Майк — не мужчина. У него нет ни половых гормонов, ни желёз, которые их вырабатывают. У него нет инстинктов. Обычная женская тактика не сработает. Думай о нём как о супергениальном ребёнке, слишком юном для того, чтобы обращать внимание на то, в чём состоит разница между мужчиной и женщиной.

— Я учту это, Мани. Но почему, говоря об этой машине, ты всегда употребляешь местоимение «он»?

— Не могу же я говорить «оно»!

— А вот мне, возможно, следовало бы употреблять местоимение «она» и думать о нём в женском роде. То есть не о нём, а о ней.

— Это уж как тебе угодно.

Набирая номер MYCROFTXXX, я постарался встать так, чтобы заслонить панель своим телом и не делиться пока с ней номером его телефона. Идея о том, чтобы взорвать Майка, потрясла меня.

— Майк?

— Здравствуй, Ман, мой единственный друг.

— Майк, возможно, что с этого момента я перестану быть единственным. Ты хотел бы познакомиться кое с кем? С одним из не тупиц?

— Я знаю, что ты не один, Ман. Я слышу чьё-то дыхание. Ты не будешь столь любезен попросить не тупицу придвинуться поближе к телефону?

На лице Вайоминг появилось выражение паники.

— Он может меня видеть? — спросила она шёпотом.

— Нет, я не могу тебя видеть, у этого телефона отсутствует видеоконтур. Но поскольку микрофон снабжён бинауральными рецепторами, то с его помощью я могу с большой точностью определить твоё местонахождение. Исходя из анализа твоего голоса, дыхания и тонов твоего сердца, а также из того факта, что ты в одиночку находишься в обществе половозрелого мужчины в одной из комнат здания, куда приходят для любовных свиданий, я склонен заключить, что ты являешься взрослой человеческой особью женского пола весом в шестьдесят пять плюс-минус один килограмм и возрастом, по приблизительным оценкам, около тридцати лет.

Вайоминг чуть не задохнулась.

— Майк, — вмешался я, — её зовут Вайоминг Нот.

— Я очень рада познакомиться с тобой, Майк. Ты можешь называть меня Вай.

— Да, Вай, — ответил Майк.

— Майк, это шутка? — снова вмешался я.

— Да, Ман. Каламбур. Разве не забавно?

— Да, Майк, это забавно, — сказала Вайо. — Я…

Я знаком попросил её помолчать.

— Очень хороший каламбур, Майк. Прекрасный образчик класса шуток, смешных только один раз. Смешное, выраженное через элемент неожиданного. Во второй раз здесь уже не будет ничего неожиданного, поэтому шутка уже не будет смешной. Согласен?

— Я тоже, после предварительного обдумывания твоего замечания, сделанного два разговора назад, пришёл к такому выводу о каламбурах. Я рад получить подтверждение сделанных мною выводов.

— Умница, Майк, ты делаешь успехи. Теперь по поводу той сотни шуток. Я и Вайо прочитали их.

— Вайо? Вайоминг Нот?

— Что? Да, конечно. Вайо, Вай, Вайоминг, Вайоминг Нот — это все варианты одного имени. Только не говори больше «да, Вай».

— Я согласен и не буду больше использовать этот каламбур. Госпожа Ман, могу ли я использовать обращение Вайо вместо Вай? Я полагаю, что без введения данной избыточности односложная форма вашего имени может быть ошибочно воспринята даже при отсутствии намерения использовать это совпадение для построения каламбуров.

Вайоминг моргнула — то, как Майк выражался в то время, могло заставить любого человека поперхнуться.

— Конечно, Майк. Вайо — та форма моего имени, которая больше всего нравится мне самой.

— Тогда я буду использовать именно её. Полная форма первого элемента вашего имени, при попытках её идентификации в разговорной речи, может ещё с большей вероятностью привести к ошибочному пониманию, поскольку это же слово является названием административного региона в составе Северо-западной административной области, входящей в Директорат Северной Америки.